Но то, как он выглядит сейчас… Он понятия не имел, как ему быть с Белль при такой внешности. Чудовище тяжело поднялось на ноги, чувствуя подушечками передних лап прикосновение мятых потертых простыней. Может быть, стоит разрешить слугам перестелить постель, протереть окна, вымыть полы? И начать жить скорее как человек, чем как чудовище, которым он стал.
Чудовище стояло на дрожащих ногах, все еще не отошедшее от прилива животного дикого гнева, который оно испытало, услышав, что Белль назвала его чудовищем. Затем оно перебралось к каминной полке, где хранило волшебное зеркало, давным-давно подаренное ему сестрами-ведьмами. Немного постояло, глубоко вдохнуло, прежде чем взглянуть на себя. Как давно оно не видело своего отражения!
Нужно посмотреть, какие следы оставили на его лице совершенные им отвратительные поступки.
Его лапа лежала на ткани, которой была обернута рамка зеркала. Одним движением содрав ткань, Чудовище отбросило ее в сторону, обнажило зеркало и взглянуло на свое отражение в матовой поверхности стекла.
Чудовище!
Единственным напоминанием о том, кем оно когда-то было, оставались глубокие голубые глаза. Они остались человеческими, они не изменились. Это по-прежнему были его глаза.
А все остальное выглядело именно так, как оно опасалось. На самом деле даже хуже, чем оно когда-либо могло себе представить.
Его колени согнулись, когда мир начал стремительно сжиматься и его границы сужались до тех пор, пока он не оказался в полной темноте, зациклившись на картинах своего прошлого — на том, каким был он сам до того, как превратился в Зверя. До того, как стал Чудовищем.
ГЛАВА III
Принц
До проклятия жизнь Принца была прекрасна.
Выслушать рассказ сестер о том, за что на него было наложено проклятие, значило бы услышать историю, полную примеров того, каким ужасным он был человеком, узнать список его злодеяний, перечисленных одно за другим, где каждое новое было страшнее и отвратительнее предыдущего. Он совершал свои преступления до тех пор, пока сестры-ведьмы не наложили на Принца свое проклятие и не превратили его в жалкого зверя, лежащего сейчас на полу своей спальни перед зеркалом.
Вроде бы все верно. Но поначалу сестры не могли точно пересказать эту часть его истории. До тех пор, пока Принц не был вынужден сам рассказать о том, сколько удовольствий было в его прежней жизни.
Это было время, когда все шло отлично.
Тогда Принц был всего лишь высокомерным юношей, ужасно горделивым и четко сознающим свое положение в обществе. Чего не хватало этому юному принцу? А каковы, вы думаете, другие принцы? Неужели это действительно всего лишь красавцы, которые мотаются туда-сюда в поисках спящих невест, которых можно пробудить только нежным поцелуем первой любви? Или вы представляете их одетыми с иголочки джентльменами, которые убивают драконов и побеждают мерзких кровожадных мачех? Полагаете, они совершают все эти штуки без малейшего самолюбования или гнева? Вот отважный сказочный принц продирается сквозь заколдованный колючий кустарник с единственной целью найти по ту сторону кустов огнедышащего дракона и убить его, а спустя полчаса уже танцует вальс со своей новой невестой в платье пастельных тонов, перехваченном золотым поясом.
Кто бы сказал, на черта сдались эти пояса? Кошмар!
Нет, наш Принц и слышать не желал об этих романтических бреднях. Он предпочитал другую жизнь, в которой не нужно убивать огнедышащих тварей для того, чтобы получить поцелуй от хорошенькой девушки. Сердца юных леди легко можно покорить, и отправляясь с тушей гигантского лося или грозного медведя-гризли к старику Хиггинсу, чтобы он сделал из их головы чучело и повесил на стену своей таверны. Подобная охота в меру опасна — а такой она и должна быть — и в то же время не имеет ничего общего с отравленными яблоками, вонючими гномами или с перспективой быть сожженным заживо по приказу какой-нибудь злобной королевы фей.
Так и проводил время наш Принц — каждый день охотился и флиртовал.
Жизнь была прекрасна. Все любили Принца, преклонялись перед ним, и он знал это.
Никогда Принц не казался таким красивым, как сидя в своей любимой таверне в одежде, перепачканной землей, сажей и кровью его последней жертвы. По крайней мере, именно так считал он сам. Таверна была его любимым пристанищем. Здесь в одном месте сошлось практически все, что он любил, — охота, вино и девушки. Деревянные стены таверны были так тесно увешаны головами убитых Принцем лесных зверей, что ее владелец старик Хиггинс каждый раз смеялся, наливая ему новую кружку пива, и, подмигивая, говорил:
— По-моему, Принц, пора мне построить новую таверну, побольше этой.
И то правда.
Единственным человеком, который убил на охоте почти столько же зверей, сколько Принц, был его добрый друг Гастон. В тот памятный день он со звоном грохнул на стойку целую пригоршню монет, испугав разливавшего выпивку беднягу Хиггинса, и воскликнул:
— Сегодня всем выпивка за мой счет, Хиггинс! В честь помолвки нашего Принца!
Мужчины в таверне одобрительно загудели, официантки заплакали и принялись разочарованно вздыхать, покачивая пышными бюстами. Похоже, Гастон наслаждался этим спектаклем ничуть не меньше, чем сам Принц.
— Она первая красавица на деревне! — кричал Гастон. — Ты счастливец, Принц! Я бы даже приревновал тебя, не будь ты моим лучшим другом!
Ага, как же. Лучший друг. Чудовище несколько раз наблюдало за Гастоном в волшебное зеркальце сестер-ведьм, хотело посмотреть, что он поделывает, пока Принц, как было объявлено, «уехал в другое королевство». Похоже, Гастон нацелился занять его место.
У них всегда было много общего — у Гастона и Принца, и Принц полагал, что, может быть, именно поэтому им так хорошо быть рядом. А может быть, он чувствовал, что возможного соперника лучше держать поближе к себе. Правда, сейчас сложно сказать, как именно все это виделось ему тогда, в то время.
Насколько Чудовище могло догадаться, глядя в волшебное зеркальце, ставшее для него окном во внешний мир, Гастона признавали самым красивым мужчиной в королевстве. Леди, мимо которых он проходил, буквально падали в обморок, увидев его.
Чудовище порой не могло удержаться от смеха, когда Гастон начинал бахвалиться ямочкой на подбородке, показывать свою густо заросшую волосами грудь или славить себя, любимого, шатаясь взад-вперед по главным улицам города.
Однако была в характере старинного друга Принца и еще одна сторона. Гастон был мстительным, жестоким, и наблюдать эти черты Чудовищу было особенно тяжело — так сильно они напоминали ему самого себя — каким оно было до этого ужасного превращения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
