Сергей и Вера разместились на лавочке в сквере, и парень начал рассказ:
– Это случилось летом сорок третьего года. Дед Пахом и мой прадед служили в разведке. Возвращаясь однажды с задания, они попали в засаду. Завязался бой. Силы были неравны. Прадед мой был ранен и идти дальше не мог. Он был старшим в группе. Приказал деду Пахому продолжать движение к своим, а сам остался его прикрывать. То есть мой прадед должен был остаться в том лесу навсегда. У прадеда закончились патроны, он приготовил гранату на тот случай, если враг подойдет к нему, чтобы взорвать ее вместе с ним. Но случилось чудо. То ли немцы посчитали, что красноармеец погиб, то ли они сами отступили, никто не знает, что там произошло, но противник его так и не обнаружил. Потом оказалось, что дед Пахом нарушил приказ и не ушел из леса, он там неподалеку спрятался под какой-то корягой, выждал момент, когда стрельба стихла, и вернулся к Сергею Ивановичу. Прадед был без сознания, дед Пахом взвалил его на плечи и нес на себе пятнадцать километров, хотя и сам был пусть и не сильно, но ранен. В общем, мой прадед очнулся только в госпитале и там узнал, кому обязан жизнью. Я слушал их разговоры и понимал: они были не просто друзья – братья. Если бы ты видела, как дед Пахом плакал, когда узнал о смерти Сергея Ивановича. А слушать их было одно удовольствие, – продолжил свой рассказ Сергей, – они ведь и ругались иногда. Впрочем, честно говоря, я никогда не понимал, ругаются они или так шутят. Сергей Иванович однажды говорит деду Пахому: «Это не ты меня спас, а я тебя – от трибунала! Ты почему приказ не выполнил?» А дед Пахом отвечает: «Да, не выполнил! Потому что приказ был дурацкий! Есть золотое правило у красноармейца: сам погибай, а товарища выручай!» Прадед в ответ: «Приказы не обсуждаются, а выполняются!» Дед Пахом настаивает снова: «Дурацкие приказы я не выполняю!» – «Под расстрел у меня пойдешь», – кричит ему в ответ прадед. «И пойду!» – отвечает дед Пахом. Потом как начнут смеяться, а я раскрою рот и смотрю на них. Мне однажды дед Пахом говорит: «Не обращай внимания, Серж, это мы уже из ума выживаем!» Но это они так сами над собой подшучивали, на самом деле они могли фору любому молодому человеку дать: что память, что логика – на самом высоком уровне. Вообще, очень интересные собеседники. И главное – оба любили книги. Ну, ты сама сегодня убедилась…
– Сереж, так он зрение на войне потерял? – спросила Верунья.
– Нет, это случилось недавно, года три-четыре назад. Врачи несколько раз осматривали, дед даже за границу ездил, сказали, что все – зрение не восстановить.
– Это плохо, – вздохнула Вера. – Жаль старика.
– Мало их совсем осталось, – грустно произнес Сергей, – тех, кто воевал в годы Великой Отечественной войны и защищал нашу страну. Очень мало. Хочется помочь им, защитить от бед, от болезней. Они ведь не жалели своих жизней. И представь себе, – тихо произнес Зорин, – мы с тобой живем, дружим, любим благодаря этим людям.
Проводив Верку домой, уже у самого подъезда Сергей спросил:
– Завтра придешь?
– Мог бы и не спрашивать, – ответила Верка и поцеловала парня. – Теперь я всегда с четырех до шести вместе с тобой.
– Спасибо, Вера, – юноша обнял девушку. – Ты настоящая подруга! Спасибо тебе.
7
Только на следующий день Верунья решилась задать вопрос:
– Сереж, а у деда Пахома вообще есть родственники? – спросила она. – Ну, там, дети, внуки, правнуки. Наверняка же кто-то…
– Нет, не осталось никого, – покачал головой Сергей.
– Никого-никого? – удивленно переспросила Вера.
– Никого-никого! Дед Пахом говорит, что это издержки долголетия. Всех похоронил: и жену, и детей, и даже внука, а тот не успел завести правнука. Однажды, расплакавшись, сказал мне: «Лучше бы я на войне погиб, чем все это теперь пропускать через себя – смерть близких людей…»
– Да, это страшно, – шепотом произнесла Верка. – Бедненький…
– Ты смотри, – предупредил Сергей, – не вздумай его начать жалеть. Жуть как не любит он все эти сантименты. Излишняя чувствительность не для него. Кстати, и дедушкой его не называй. Я вчера даже удивился, почему он тебя не поправил. Наверное, из-за того, что ты первый раз у него в гостях.
– А как же его называть? – удивилась Верунья. – Дядя, что ли?
Зорин рассмеялся.
– Не знаю, как там с «дядей», но он просит всех называть его просто дедом. Почему-то слово «дедушка» его раздражает.
– Нет, здесь, видимо, что-то другое, – догадалась Вера. – Слово «дедушка» – оно такое, как бы тебе сказать, домашнее, родное, вернее родственное. Вот он и не хочет, чтобы его так называли посторонние люди.
– Я же ведь не посторонний! – насупился Сергей.
– Да я не в том смысле, что чужой или малознакомый, имею в виду, что не родственник. Если бы, допустим, его внук был жив, ему бы он не смог запретить называть его дедушкой. Понимаешь, о чем я?
– Да, наверное, ты права, – наконец-то согласился Зорин. – Я как-то об этом даже не задумывался. А ты молодчина, Вер, очень интересная версия. Я долго на эту тему думал, а вот об этом даже не догадался.
– Одна голова хорошо, а полторы лучше, – пошутила Верунья и рассмеялась.
– Это ты на кого намекаешь? – театрально нахмурил брови Сергей. – Хочешь сказать, что у меня полголовы?
– Ну не у меня же! – воскликнула девушка и, скорчив рожицу, начала убегать от парня.
Тот через несколько шагов нагнал ее, повернул, привлек к себе, обнял и поцеловал.
– Сережка, – оторвавшись от губ, прошептала Вера, – мне так хорошо с тобой, ты… такой…
Юноша не дал договорить Вере и снова прильнул к ее губам.
В тот вечер они долго бродили по городу, вспоминали свои первые школьные дни, первую учительницу, мечтали о будущем, строили планы на послешкольную жизнь.
8
Дед Пахом привык, что с четырех до шести вечера у него гостят двое – Верунья и Сергей. Пользуясь случаем, он просил девушку приготовить ему то салат, то вскипятить молоко, то пожарить картошки или яичницы – иными словами, сидеть спокойно не давал. Вера все это делала с удовольствием и даже, можно сказать, с вдохновением. Ей казалось, что она участвует в каком-то грандиозном празднике жизни. Когда она рассказала о своих чувствах Сергею, тот сразу согласился с нею:
– А так оно и есть, Вер! Выполнять просьбы и дарить радость такому человеку, как дед Пахом, это… не просто помощь, это соучастие в чем-то большем. Люди много спорят, что такое счастье и откуда появилось это красивое и емкое слово. А вот отсюда и появилось: счастье – то есть соучастие в чьей-то судьбе.
– Кстати, мы недавно обсуждали тему счастья дома с родителями, – сказала Верунья, – знаешь, как переводится это слово с древнегреческого?
– Интересные у вас темы, – улыбнулся Сергей.
– Папа у меня любит пофилософствовать! – сказала Вера.
– Так как слово переводится?
– В переводе с древнегреческого «счастье» – это судьба человека, которого оберегают боги. Люди верили: если человека охраняют боги, то он счастливый. А вот Аристотель считал, что счастье – это душа, живущая в добродетели. Добродетель в те времена считалась неотъемлемой частью счастья.
– Хорошо бы такое правило да в нашу жизнь! – грустно произнес Сергей. – Сейчас, к сожалению, много цинизма, всякого негатива. Почему я и не рассказываю никому о том, что тут делаю. Найдутся злые языки. Обязательно увидят в этом какую-то корысть. А ты знаешь, Вера, дед мне очень много военных историй рассказал…
– Твой? – спросила вера.
– Оба, – поправил сам себя Зорин, – и мой, и дед Пахом. У меня две толстые тетради с их рассказами.
– Дашь почитать? – тут же спросила Верка.
– Бесполезно, – махнул рукой Сергей, – ты там без меня ничего не разберешь, все на сокращениях, и почерк ужасный.
– И хорошо! – нашлась Верка. – Значит, будем вместе читать.
– Я думаю, окончу школу и напишу книгу, которую назову «Военные рассказы деда Пахома».
– Отличная идея, – поддержала Верка. – Но почему только деда Пахома, если там рассказы и твоего прадеда.
– Да какая разница! – улыбнулся Сергей. – Они для меня теперь как одно целое. Они и сами так всегда говорили. Я как-то в разговоре поправил своего прадеда, говорю, мол, а вот дед Пахом думает иначе… А мой прадед посмотрел на меня и, улыбнувшись, сказал: «Не может он думать иначе, сынок, мы с ним одно целое».
9
Как-то Сергей затемпературил, и Верунья настояла на том, что к деду Пахому она пойдет одна. На возражения Зорина девушка отвечала резонно:
– Нельзя тебе в таком состоянии идти к старику. Хочешь заразить деда? Ты чего? Ложись, пей свои лекарства и побольше воды, а я сама справлюсь, не волнуйся.
Сергей согласился с девушкой.
Вера осмелела до такой степени, что однажды прямо спросила у старика:
– Дед Пахом, а вы помните свою первую любовь?
Старик от неожиданности даже закашлялся, но, очень скоро справившись с растерянностью, ответил:
