Вот она, парадигма тактических приемов и традиций, закладываемых, не побоюсь этого слова, – самым честным человеком среди плеяды руководителей революции.
Надо сказать, что в адрес руководства ВЧК по поводу этого дела приходило множество писем о желании родственников увидеться с арестованными, просьб освободить их и взять на поруки, поручительств о недопущении ничего подобного с их стороны в будущем. Первыми членами коллегии ВЧК были Ф. Э. Дзержинский, С. Г. Уралов, Я. Х. Петерс, К. М. Волобуев, М. И. Васильев-Южин, В. И. Савинов, И. К. Ксенофонтов и Г. С. Мороз.
В ходе дальнейшего разбирательства ВЧК установила, что основная масса рядовых членов саботажного движения была вовлечена в противоправное действо обманным путем или по недомыслию.
Поэтому 1 марта 1918 года Комиссия освобождает всех арестованных, за исключением Кондратьева. С ним продолжает работать следственная бригада, но и он вскоре был освобожден. Дело «Союза союзов» было прекращено без суда и применения наказания. И это в то время, когда Страна Советов была на грани развала!
В это время в Комиссии проходил поиск оптимальных мер по борьбе с противниками нового строя. Велись дискуссии в отношении использования агентурного аппарата. 18 марта 1918 года Комиссия приняла постановление «О недопустимости пользоваться провокацией в работе ВЧК».
Один из руководителей ВЧК М. И. Лацис не раз подчеркивал, что борьба с политическими противниками поначалу велась в русле «…чисто идейного содействия советским элементам». Однако по мере нарастания классовой борьбы, гражданского противостояния, диверсионно-террористической и шпионской деятельности пришлось пересмотреть некоторые явно не реальные основы борьбы с тайным противником. За основу был взят принцип агентурного проникновения во вражескую среду. Ставка делалась на старые, как мир, методы – использование секретных сотрудников.
Ужесточение деятельности ВЧК спровоцировала контрреволюция…
На первой служебной, можно сказать, «научно-производственной» конференции ВЧК в июне 1918 года член коллегии Д. Г. Евсеев говорил:
«Если мы не будем иметь сокровенных ушей и глаз в аристократических салонах, посольствах и миссиях и т. п., то мы не будем знать всех тех злокозненных цепей, которые куются в тиши врагами Советской власти».
Сказано образно, но точно с точки зрения направления дальнейшей работы ВЧК. Вектор был выставлен правильный.
Прошло неполных два месяца, и чекистам удалось все-таки разрушить источники финансирования саботажников. Как говорится, то, что не может быть истиною для настоящего времени, не будет ею и для будущего. И вот уже чиновники поняли, где истина – лишенные денежной подпитки нехотя потянулись в свои учреждения. Надо было зарабатывать себе на жизнь – кормить семьи.
Чиновничество заработало, но саботаж не кончился, он продолжался только в иных формах и сферах. Стали отмечаться случаи, когда банковские служащие перечисляли деньги земским начальникам, старым чиновникам царского режима, вдовам министров и даже прямым контрреволюционерам.
Поезда, отправляемые с продовольствием в голодающие города, ходили по кругу. Продовольственные и финансовые агенты часто отправляли продтовары в местности, занятые или могущие быть занятыми противником – белогвардейцами или войсками Антанты. Сотрудники продовольственной милиции, среди которых было много выходцев из партий меньшевиков и эсеров, совершали крушения поездов, поджигали станционные пакгаузы с временно хранящимися продовольственными товарами.
В это время чекистами были вскрыты осиные гнезда контрреволюции под названием: «Спасение родины и революции», «Союз защиты родины и свободы», «Союз Учредительного собрания» и ряд других. Представители Антанты щедро финансировали их, делая все возможное, чтобы свалить новую власть, не заинтересованную в продолжении войны. Вот уж истинно, – если хочешь нажить себе врагов, попробуй что-нибудь изменить. Смена внешнеполитического курса новой России не удовлетворяла Запад. Он же желал и дальше использовать русское пушечное мясо в войне с Германией. Но у голодной и холодной России уже не было сил.
Под псевдонимом Шмидхен
Завершилась Первая мировая война. Над обезглавленной Россией полыхнуло пламя революций. Народ, недовольный низким уровнем жизни, проигранными двумя кровавыми побоищами – Русско-японской и Русско-германской войнами, огромными материальными и людскими потерями, негодовал. Он требовал работы, земли и свобод. Лозунги – «Долой войну!» – красовались на заборах и стенах домов, на транспарантах во время митингов и шествий. Однако на чаяньях трудящихся людей ловко пытались сыграть сначала социал-демократы – керенцы, а потом большевики – ленинцы. Каждый пытался разыграть свою козырную карту в силу понимания текущего момента.
Посольские резидентуры союзников (Франции, Великобритании и США) пытались повлиять сначала на Временное правительство, подталкивая его к продолжению войны до победного конца. Керенский заигрывал с армией, обещая народу свершения его чаяний. С приходом Советской власти надежды союзников на российское пушечное мясо рухнули. Послы, аппараты военных атташе, другие чиновники, работавшие под дипломатическим прикрытием, лезли из кожи вон, чтобы развернуть большевиков в сторону их военно-политической доктрины – разгромить пока еще сильную Германию. Но получили фактический отказ через Брестский «мирный» договор Советской России с Германией.
Тогда они пошли на подлость – посольский заговор с целью уничтожить новую власть в России и отдельных руководителей страны.
Первым серьезным ударом по заговору послов было разоблачение чекистами предательской деятельности начальника морских сил Балтийского флота контр-адмирала А. М. Щастного.
В ходе расследования его преступной деятельности было установлено, что этот ставленник Троцкого вступил в преступную связь с иностранными разведчиками, в частности с английским военно-морским атташе Кроми. И по их заданию создал контрреволюционную организацию, укрывал заговорщиков, а к моменту наступления интервентов на Петроград замышлял поднять на антисоветский мятеж минную дивизию Балтфлота. Пытался всячески настроить военных моряков против советской власти.
Щастный был арестован и по приговору Верховного революционного трибунала при ВЦИК осужден к высшей мере наказания – расстрелу. Следует заметить, что это был первый смертный приговор советской власти в отношении предателей, проникших на службу в ряды Красной Армии.
Однако вернемся к ситуации, освещающейся в начале этой главы. Понимая всю остроту момента, Ф. Э. Дзержинский решил внедрить в среду заговорщиков контрразведчиков под видом офицеров царской армии. По вполне понятным соображениям им были даны псевдонимы. Один из них действовал под именем Шмидхен…
После тщательного инструктажа группа чекистов в составе двух человек выехала в Петроград, где находились основные очаги контрреволюции, несмотря на то, что советское правительство уже находилось в Москве. По легенде, чекисты позиционировали себя членами Московского контрреволюционного подполья. В один из дней они, прогуливаясь по набережной Невы, обратили внимание на яркую афишу, красовавшуюся на фасаде Латышского культурного клуба. Она доводила до сведения, что по вечерам здесь проводятся танцы под оркестр.
– Зайдем вечерком? – предложил один из чекистов.
– Давай попробуем просветиться в очаге культуры.
– Надо только предстать в офицерском шике и блеске, – заметил Шмидхен.
– Это для нас не в тягость.
– Согласен…
Вечером они появились в клубе. Молодые, веселые, симпатичные офицеры легко вписались в обстановку. Контрразведчикам сразу же бросился в глаза на фоне послевоенного мытарства и нищеты широкий ассортимент напитков и продуктов в баре. Заиграл оркестр, начались танцы. Шмидхен пригласил на вальс одну из дам.
– Сударыня, разрешите вас пригласить.
– Пожалуйста.
Красивая пара закружилась под звуки оркестровой музыки.
– Богато живете, – улыбнулся Шмидхен.
– Красиво жить не запретишь.
– Это уж точно. А откуда продукты, я бы тоже купил?
– Привозит их сюда капитан корабля…
Партнер через несколько кругов танца уже знал, что здесь часто бывают военные моряки со сторожевого корабля, стоящего недалеко на якоре, и чиновники Адмиралтейства.
«Почему капитан? Какой интерес у него к этому клубу? – размышлял Шмидхен. – С какой целью он снабжает продуктами се заведеньице? Ведь для этого нужны большие деньги, и главное, где он их берет или кто его ссуживает, кредитует в такое непростое, прямо скажу, голодное лихолетье?»
А тем временем его друг уже разговаривал с буфетчицей. Она оказалась настолько словоохотливой, что собеседник через десяток минут знал многие подробности жизни клуба. Она призналась, что капитан сюда тоже часто приходит. Танцы, как правило, игнорирует. Больше любит поговорить по душам с мужиками.
