инфраструктурой. И я хочу уйти на пенсию и передать его в надежные руки. Пока что я вижу только, как ты опустошаешь бар, зажимаешь горничных в номерах и хамишь клиентам. Такое поведение противоречит деловому кодексу и вообще человеческой этике, не находишь? Это не тот тип руководителя, которого я вижу в своем кресле после себя. Твои обязанности управляющего не выполняются ни в коей мере тобой. Ты просто пользуешься своим привилегированным положением. Я хочу видеть, что ты готов работать с этим. РАБОТАТЬ, а не создавать видимость работы, расхаживая с важным видом и раздавая бредовые указания в похмельном угаре. Мне нужен достойный управленец, способный справляться с критическими ситуациями и развивать бизнес по восходящей.
Я перевел дыхание. Максим слушал меня внимательно — хоть тогда он не проявлял неуважения.
— Я понимаю, сынок, что ты пережил сильную психотравму… Но жизнь продолжается. И ты должен найти в себе силы взять себя в руки и снова двигаться вперед. Мы не в силах изменить прошлое, но мы можем повлиять на наше будущее. Твое будущее — мой главный приоритет. Был, есть и будет.
Я замолчал и посмотрел на своего сына. Он сидел в кресле, устремив невидящий взгляд вперед себя. Я знал, что внутри него в тот момент бушевал ураган эмоций и чувств. Его трагедия не отпускала его, как бы он не маскировал это за своими шумными вечеринками и неподобающими выходками. Это просто был его изощренный способ справиться с горем. Но время не стояло на месте. Я должен был иметь преемника, который возложил бы на свои плечи груз обязательств.
— Сынок?
Он поднял на меня глаза. Мое немолодое сердце готово было разорваться от того, что я увидел в них — смесь боли, отчаяния, тоски, разочарования. Я хотел, чтобы он, наконец, пережил это. Мне был нужен мой сын. Такой, каким я его помнил до ТОГО. Как бы эгоистично это ни звучало, но он был нужен мне.
— Папа… Мне жаль… Я просто до сих пор пытаюсь… У меня плохо получается…
Максим провел костяшками пальцев по своему шраму, словно напоминая себе, что ЭТО действительно произошло с ним. Он поморщился от осознания реальности и сжал челюсть.
Мне хотелось подойти и обнять своего мальчика, но я знал, что он не одобрил бы этой нежности с моей стороны. Он слишком суров и мужественен. Поэтому я просто подарил ему самую теплую и ободряющую улыбку, на какую был способен.
— Я знаю, Максим… И ты сможешь это сделать. Возможно, для этого просто понадобится чуть больше времени… Ты не должен видеть во мне врага. Я делаю все для того, чтобы помочь тебе. И тот факт, что я взял для тебя напарника — в том числе.
Максим глубоко вздохнул и расслабился в кресле. Это уже был хороший знак. Мне показалось, что я даже заметил на его лице подобие улыбки.
— Нам нужно будет разделить обязанности или… как? — спросил он.
— Она приступит к работе со следующей недели. Утром в понедельник я представлю вас друг другу. И дальше это уже только ваша коммуникация. Я даю вам полный карт-бланш…
— Она? — Максим приподнял одну бровь.
— Да. Она. Это девушка…. И у меня будет к тебе личная просьба, сынок… Постарайся быть помягче с ней и помоги влиться в коллектив. Хорошо?
Наконец, я мог увидеть, как мой сын улыбался. Мое отеческое сердце оттаивало.
— Окей, босс! Устрою для нее вечеринку посвящения!
Я только покачал головой. Этот парень неисправим…
МАЙЯ
— Ты, должно быть, шутишь, Майка?! — звонкий голос моей подружки Ольки разрывал динамик телефона и почти оглушил меня, пока я держала его зажатым между ухом и плечом и пыталась художественно оформить начинку для пиццы.
— Нет. Я не шучу, Олька… Уж не знаю, к счастью или к сожалению…
— Это же просто восторг, Майка! Ты будешь работать с самым горячим и популярным парнем в городе! Как тебя вообще угораздило-то?!
«Хороший вопрос…»
Я взяла горсть тертого сыра и постаралась равномерно распределить его по всей поверхности пиццы.
— Это не такой уж и восторг, как ты изволишь выражаться. Ты бы видела, какой он невоспитанный нахал…
— Майка, он богат. И дьявольски красив. У него есть право быть слегка чокнутым.
— Оль, ни у кого нет такого права, кроме тех, у кого имеется официальное медицинское заключение.
В последний раз оценив результат своего кулинарного мастерства, я отправила пиццу в духовку.
— Ладно… Просто расскажи мне, какой он.
Я сама не поняла, почему, но на моем лице появилась дурацкая улыбка при воспоминании о Максиме. Если отрешиться от его хамского поведения…
— Ну он… высокий… очень крепкий… У него красивые черты лица… И шрам на щеке… Блин, Олька, если честно, я была очень смущена этой сценой, поэтому старалась не смотреть на него вообще, чтобы, не дай бог, не навлечь на себя его гнев…
Я сидела на кухонном табурете, болтала ногами, как маленькая девочка, и накручивала прядь волос на палец.
— Майка, ты должна мне все рассказывать! Ты будешь мне звонить каждый день, слышишь? Я должна знать все! Это небывалое дело — моя лучшая подруга будет работать в дуэте с таким жгучим парнем, как этот Максим! Я слышала, что у девок при виде его девки готовы сбросить свои трусики!
— Это не обязательно будет здорово, — невесело усмехнулась я.
— Ты неблагодарная сучка! Я бы так хотела быть на твоем месте, дрянь!
«Люблю эту деваху за ее грязный язык! Если только не хочу его вырвать…»
— У меня просто не очень хорошее предчувствие… Я боюсь, что эта работа может стать для меня филиалом ада на земле…
Я услышала, как Олька глубоко вздохнула.
— Май, у тебя все получится. Ты супер-мега-гипер-профессионал. Ты справишься. Я в тебя верю. Просто не позволяй своим трусикам намокать при виде его. Ну или носи с собой запасные… — после этих слов Олька истерически заржала, и я не могла удержаться, чтобы не поддержать ее.
На звук моего смеха в кухню вбежала Васька — с испачканными акварелью руками и вытянутым от испуга лицом. Я улыбнулась ей и подмигнула. Василиска хихикнула и унеслась обратно к себе.
— Я не буду отрицать, что Максим — чертовски красивый мужчина, но это не значит, что я позволю себе непрофессионализм в работе с ним. Это как раз то, от чего я вполне смогу абстрагироваться. Чего не сказать о его манере поведения… Это наводит на меня панику… — рассуждала я.
— Ладно-ладно, Майка! Расслабься пока… Может,
