Поднявшись на площадку, я остановился, переводя дыхание: это ж всё-таки замок старой постройки, здесь лестничные марши и ступени не «мини», как в современных зданиях. Затем я бросил в большое окно мимолётный взгляд…
БОЖЕ, ЧТО ЭТО?!
От увиденного мне аж нехорошо сделалось.
Состояние моё можно было сравнить с состоянием человека, на которого из-за угла неожиданно и на полном ходу вынесся грузовик: потеря восприятии самого себя, будто сознание «выключили», потом ощущение, словно в тебе, как в колбе, взболтнули, встряхнули все внутренности. Это состояние длилось долю секунды; обретя самоконтроль, я в волнении вновь посмотрел в окно, – уже не мимоходом, а внимательно, пристально… но от этого зрелище стало ещё страшнее и непонятнее.
Так что же я увидел?
Сквозь стекло в окне напротив виднелся человек, и, кажется, он был голый по пояс. Его вид был чрезвычайно отталкивающим и пугающим, и в первые мгновения я никак не мог сообразить – почему? Здесь достаточно бродит посетителей, и почему бы в том крыле здания у окна не мог бы, так же, как и я с этой стороны, стоять кто-нибудь и глазеть сквозь стекло? А то, что человек обнажён, – ну так что ж… тепло, да плюс европейская раскомплексованность… Ведь видел же я как-то в Берлине дедулю, топавшего по улице босиком, в трусах и в майке!
Но нет, в этом человеке за окном что-то было не так. Тело его, нездорово-желтоватого цвета было как-то искажено, вроде бы, изуродовано, в узловатых морщинистых извивах, напоминающих следы давно заживших ожогов или шрамов. Зачем этот человек решил обнажиться? И почему он так неподвижен, просто прилип к окну? Один там, и смотрит, смотрит на меня… жутко!
Внезапно меня озарила догадка: а может, ему плохо? Прислонился к стеклу… но почему к нему никто не подошёл, неужели сотрудники этого заведения или посетители ничего не заметили? И к тому же, что-то уж как-то многовато нерядовых обстоятельств сложилось одно к одному – и сам ужасен, словно какая-то инфернальная эманация, выплывшая из ада и тихонько повисшая за окном, и плохо ему, видите ли, стало… а самое главное, почему-то именно здесь он изволил появиться, именно в этом месте, в котором я уже и так столкнулся с объектами, способными «сдвинуть крышу».
Мысль заработала. Придя в себя от минутного потрясения, я начал анализировать, как говорится, «лихорадочно соображать», перебирая в уме варианты: может, это кукла, восковая фигура? Или человек, но загримированный? Ну не привидение же это, в самом деле! Хотя ему бы здесь, в заброшенном замке, вроде бы самое место…
Я должен немедленно разобраться в этом феномене!
Так, – мне нужно попасть в то крыло здания… миновать лестницы, повороты, переходы, длинный, широкий, сумрачно освещённый коридор (за высокими окнами дождливая пасмурность) с ответвлениями в залы и комнаты, которые хранят поразительно необычные экспонаты. Но я туда пока заходить не буду, вернусь туда позже… сейчас мне надо быстрее добраться до странного субъекта, – я всё же ещё не уверен, живое это существо, или…
Так я думал, ощущая внутреннюю собранность и возбуждение, как перед встречей с некоей опасностью. Решительно шагаю по коридору, делаю поворот, и вот я рядом… вот она, в десятке метров передо мной – смутная, нездорово-желтоватая человеческая фигура, стоит у окна… да стоит ли?!
Ног, и вообще нижней части тела у неё не наблюдается.
Приближаюсь вплотную.
…Да, конечно, – это подобие куклы, не знаю, из какого материала – пластик, резина или ещё что-то. Очень натурально исполненный, голый человеческий торс, прикреплённый к окну. Но, во-первых – пустой, только тонкая, смутно просвечивающая оболочка, повторяющая рельеф человеческого тела, все его изгибы и естественные неровности, а во-вторых, что самое главное – он прикреплён к окну «лицом» внутрь помещения. Понимаете, да? То есть я сквозь окно напротив, из другого крыла «П»-образного здания увидел вогнутую фигуру. Из-за анатомически абсолютно правильного воспроизведения, эта фигура в окне напротив выглядела очень натуральной, правдоподобно-жизненной. А из-за вогнутости она и произвела такой жуткий, инфернально-отталкивающий эффект, – я словно увидел поверхность человеческого туловища, вывернутого наизнанку!
Выдохнув, я развернулся и направился к лестнице, ведущей на первый этаж. И уже почти совсем не удивился, увидев над лестницей застывшего в полёте гипсового поросёнка. Что с того, что поросёнок летит? Что с того, что у него в пасти – лампочка? Ведь я нахожусь в самом странном музее Праги.
Здесь ещё и не такое можно увидеть…
Огромный Христос (парящая скульптура), в его узнаваемой позе (руки раскинуты, голова склонена к плечу) – это он, конечно же, принимает муки, распятый на кресте? Нет! – всего лишь упражняется на гимнастических кольцах…
Домашние коврики из собачьих и кошачьих шкурок, с головами этих животных…
Обнажённые гомосексуалисты-партайгеноссе, в кабинете на фоне полотнища со свастикой слипшиеся в экстазе, что выглядит вдвойне вызывающе, учитывая размер этой картины (в полстены) и высокопрофессиональную реалистичность изображения…
Из-за этих и многих других подобных экспонатов у меня, пока я бродил по пражскому музею, создалось впечатление, что это самая неполиткорректная и скандальная выставка из всех, виденных мною ранее. Организаторы выставки словно бы специально сделали всё, чтобы шокировать общественность, вызывающе «расцарапав» больные мозоли массового сознания.
Да, это было круто, реально круто.
Едва натолкнувшись на первые же экспонаты, я будто «проснулся» от дорожной усталости. Меня «встряхнули». Сердце забилось чаще, завёлся внутренний моторчик, неудержимо влекущий вперёд – а что там, в следующем зале?..
А в следующем зале очередной эпатаж: картиной является сама комната – вся она – стены, пол, потолок – разрисована узорами, складывающимися в некий трёхмерный сюрреалистический образ, и я, входя в комнату, становлюсь частью этого произведения.
Двигаюсь дальше. В пустой комнате прямо на белой стене идёт «кино»: что-то вроде театра теней или тестов Роршаха, только в движении, ни на что не похожие всплески чёрного на белом с постепенно угадываемым, джазово-усложнённым ритмом. Красиво и завораживающе. Оглядываюсь, замечаю аппаратуру, создающую эту видеоинсталляцию. Из устных пояснений и домысливания по увиденному следует, что образы, плящущие на стене – одновременная и потому изменяющаяся съёмка-демонстрация некоего физического процесса на микроуровне, способная вызывать определённые психические состояния, влияя на сетчатку глаза.
Чувствую, что причудливое «кино» затягивает и вызывает головокружение, и спешу выйти… Некоторые экспонаты я не смог бы определить: что это – инсталляция? Панно? Барельеф? Около одного из таких я остановился надолго. Клочья шерсти, гладкие выпуклости изумрудного цвета, цепочки с уменьшающимися звеньями, кристаллы, чуть заметная повторяемость, вызывающая впечатление развития сюжета.
…Разноцветный стеклянный лабиринт; его стенки волнисто изгибаются, и, хотя лабиринт занимает пространство всего лишь одного зала, я слегка теряю ориентацию. Ну просто хочу вникнуть в смысл этого произведения, поэтому не хочу оставить нерассмотренным ни одного квадратного дециметра, поэтому оглядываюсь, возвращаюсь, путаюсь… Выпутавшись из гипнотически поблескивающих изгибов, двигаю дальше.
Около одной из картин стоял долго – зацепила. До жути. Что на ней? Да вроде ничего особенного: портрет большой заячьей семьи. В три ряда сидят и стоят зайцы в человечьих одеждах; зайцы-мужчины, зайчихи-женщины, зайчишки-детишки. Разных возрастов, от дряхлых дедушек до младенцев. Добропорядочное буржуазное семейство в полном сборе. У всех на «лицах» благожелательные улыбки… и у всех – совершенно ужасные глаза: тёмные круги вокруг, воспалённые веки и злобный малиновый огонёк в зрачках, просто чувствуешь, что эти милые зайчики еле сдерживаются, чтоб не броситься на тебя и растерзать в клочья почище бешеных бультерьеров. И контраст между идилличностью сюжета и его дъявольской «подкладкой» передан так мастерски, что просто мороз по коже, автору «браво»! Эта картина похожа была на страшный сон, в котором милые знакомые люди вдруг начинают казаться другими, чужими и враждебными. Короче, вариация на мотив кафкианского мироощущения, художественное выражение обманчивости и враждебности окружающего мира.
Идём дальше.
А это что? Какая-то сеть на стене… нет, не сеть. Гвоздиками, наполовину вбитыми в стену, образован силуэт человека в натуральный размер, а множество ниточек, натянутых на этих гвоздиках, «дорисовывают» образ.
Дальше, дальше… распятие из старой, стоптанной детской обуви, цветастая хозяйственная сумка размером три на четыре метра (насмешка над обществом потребления?)
Парочке американцев – рослые, красивые, хорошо одетые – видимо, муж и жена, понравилась эта сумка: остановились, долго смотрели на неё. А я на них.
