― Где ты отыскал его? ― спросил Портер, наблюдая, как Исайя быстро двигался, устанавливая камеры и размещая инвентарь.
― Он притворялся спящим в парке, а потом попытался ограбить меня, ― ответил я, не отводя глаз от экрана.
― И ты взял его по доброте душевной твоего обычно холодного сердца?
Белль усмехнулась. Я потянулся к ней и притянул к себе, заставляя ее опуститься передо мной на колени. Ее руки тут же потянулись к моей ширинке, расстегнули ее и освободили мой вялый член.
Мои братья даже глазом не моргнули: им было безразлично. Они слишком сосредоточенны на женщине, которую тащили в Красную комнату.
Лука привез эту тощую блондинку две недели назад. У нас было мало времени, поэтому у нее нет никакого прогресса в тренировках. А это значит, что я не смогу продать ее, и в таком случае она занимает чье-то место.
Ее подтащили за волосы к специальному смотровому столу и начали усаживать. Кляп во рту мешал услышать то, что она пыталась сказать. Наверняка, умоляла. Умоляла, чтобы ей сохранили жизни, которую она знала, что скоро потеряет.
Парни закончили установку и вышли из комнаты, щелкнув переключателем, оставив в комнате приглушенный свет.
Перевел взгляд на другой экран и увидел, что Зак и около пятнадцати гостей уже заняли свои места.
Учитывая, что все присутствующие заплатили четыре штуки за то, чтобы побывать этой ночью здесь, это была определенная прибыль для особняка. Головокружительный, возбужденный шепот просачивался в мой кабинет из динамиков телевизора, пока Филипп, едва войдя в Красную комнату, не понизил все разговоры до почти немого уровня.
Сегодня он бы одет необычно: на лице волчья маска и на одежде пластиковая обшивка. Филипп был не только одним из самых дорогих «Палачей», но ему также принадлежала половина особняка «Георгин». У особняка три семьи основателя: Георгин никогда не принадлежал и никогда не будет принадлежать кому-то вне этого тесного круга. Неприкосновенное, уединенное и омерзительно близкое, это было именно тем местом, где воплощались в жизнь самые грязные, самые развратные фантазии.
За разумеющуюся плату, разумеется.
Филипп надел голосовой модификатор, а затем специальные перчатки, хотя они были не обязательны, но это была еще одна мера, которую он принял, чтобы не раскрыть свою личность.
Он вытащил кляп изо рта женщины и направился к металлическому столу, с которого взял скальпель. Я видел тысячу раз, как он делает это, и даже бы мог представить эту сцену с закрытыми глазами.
― Пожалуйста, не делайте мне больно, ― женщина сразу же начала умолять, как только у нее появилась возможность открыть рот.
Ее голос действовал мне на нервы подобно звуку, когда проводят ногтями по грифельной доске. Я мог практически услышать, как треснули ее сухие губы, когда она заговорила.
Филипп проигнорировал ее, равнодушный к ее мольбам. Однажды, он признался мне, что у него в голове постоянно играет одна песня. Каждая пытка совпадает с битами в его голове.
Он вернулся к блондинке и короткими взмахами разрезал скальпелем ее нижнее хлопчатобумажное белье, соскользнувшее по коже. Острый металл коснулся мягкой плоти и создал красивую красную реку.
Ее болезненные крики эхом отражались об стены в комнате, но они не будоражили меня, как раньше. Последнее время мне было очень скучно. Дни шоу превратились в обычные деловые сделки.
И все же, пока Белль гладила мой член, пытаясь вернуть его к жизни, я не отрывал глаз от экрана, наблюдая, как реки крови стекают по кремовым бедрам блондинки. Ее лифчик был разрезан следующим, обнажая ее маленькие, дерзкие груди. И все получили то, что хотели увидеть, когда команды, написанные зеленным текстом на экране, начали исполняться.
Филипп взглянул на экран, который был у него в комнате, пытаясь понять, с чего начать. Приняв решение, он подошел к краю стола, где ноги блондинки были закреплены в стременах, и раздвинул их как можно шире. Ее половые губы скрывали кучерявые лобковые волосы.
Филипп начал ввести скальпелем от ее правой лодыжки до самых губ. Женщина закричала, умоляя его остановиться. Кожа на ее ногах была разорвана с обеих сторон, когда она начала задыхаться от рыданий; от ее противного голоса у меня разболелась голова.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тем временем, Белль поместила полностью мой член себе в рот и сделала несколько движений головой, когда Филипп поднял руку к камере, показывая, что его кольчужная перчатка была покрыта кровью.
Взяв скальпель, которому я вдруг позавидовал, он начал сдирать кожу с самого интимного места блондинки, изгибая кисть и вращая ею вокруг, как будто он был сраным художником. Он погрузил лезвие в нежный холмик ее киски.
Удовлетворенный шепоток доносился из зала. Я не думал, что женщины могут так громко кричать, но эта смогла удивить меня. Как бы мне хотелось быть тем, у кого в руке скальпель. Так много идей кружилось в моей голове. Вырезать ее клитор, трахнуть ее ножом и попробовать ее на вкус.
Между ног блондинки было столько крови, что ничего не было видно, кроме темной жидкости, покрывавшей стол и капавшей на бетонный пол.
Ее крики медленно затихали, боль делала ее безмолвной. Филипп вытер скальпель о комбинезон и пошел за нюхательной солью.
И как только мой член начал твердеть, мой телефон зазвонил. Мой палец потянулся к кнопке, чтобы сбросить вызов, а затем я прочитал имя. Схватив пульт и оттолкнув от себя Белль, я убавил громкость телевизора и ответил:
― Моргана.
― Хм... Я не вовремя?
Она должна была услышать мой слишком хриплый голос.
― Я всегда свободен для тебя, ― честно ответил ей.
Белль взглянула на меня. Я обхватил ее горло, лишая ее шанса хотя бы раскрыть свой грязный рот и произнести что-нибудь лишнее. Я услышал смех Морганы, которая даже не подозревала, что сейчас происходило.
― Я просто хотела поблагодарить тебя за тот день. Было совсем необязательно тратить на меня свое время. Джулиан? ― позвала она меня, когда я не ответил.
Мой взгляд заскользил по изображению на экране, на котором Филипп размазал кровь вокруг рта блондинки и уже начал снимать свои штаны.
― Ты можешь отблагодарить меня, если согласишься поужинать, ― позволил некой двусмысленности проскользнуть в моем голосе.
Белль вцепилась в мои руки, а глаза наполнились слезами. Я сжал ее горло сильнее. Она знала, что произойдет дальше.
Моргана вздохнула.
― Джулс, ты серьезно?
Я тут же подумал о том, что уже во второй раз она называет меня Джулсом. Меня обрадовал этот факт. Прогресс.
― Поужинай со мной.
На том конце провода возникла пауза. Я практически слышал, как она обдумывала мое предложение.
― Хорошо, но только если ты разрешишь вести твою машину, ― самодовольно проговорила она, думая, что обыграла меня.
Лука указал на папку на моем столе, молча на что-то намекая.
Слишком быстро. Мы еще не готовы.
― Ты вернешь мне свой долг, ― и отключился прежде, чем она успела ответить.
Наблюдал, как Белль начала терять сознание. Ничего страшного, она переживет это. Я позволил ей упасть, продолжая наблюдать за экраном, на котором отображалось, как Филипп трахал умирающую блондинку.
Фантазия стала приобретать форму. Теперь в той камере был не Филипп и не та женщина. Теперь на стуле сидела Моргана, а скальпель держал я.
Не помню, когда я был в последний раз так возбужден.
Глава 4
Моргана
Я осторожно закрыла дверь.
И все потому, что не планировала ставить в известность отца и его гостей, что только что вернулась. Вы можете подумать, что я вела себя как шестнадцатилетняя девчонка, которая кралась домой после ночной вечеринки, а не двадцатиоднолетняя взрослая женщина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Напольные часы дедушки в холле подсказали мне, что было уже пятнадцать минут первого ночи. И хотя я больше не была ребенком, но все равно старалась не проявлять неуважение к родителям, возвращаясь поздней ночью.
Но обстоятельства заставили меня задержаться, хотя я давно бы уже была дома. Сняв свои сапоги на каблуке с открытым носком, я начала подниматься по лестнице. На полпути наверх половица, которая всегда выдавала меня с тех пор, как мне исполнилось семнадцать, решила сделать это снова.
