— Попала! Попала! — закричали все анютины глазки и захлопали в ладони.
Сомбриана встала, глаза у неё сияли от удовольствия. Она протянула мне своего жука — он так и не проснулся! — и сказала:
— На, бери, а то до тебя дойдёт очередь, а тебе нечем играть.
Тем временем другая участница игры, Элегина, уже опустилась на колени, но она, наверное, плохо рассчитала — её жука всё заносило то в одну, то в другую сторону, и все закричали:
— Промахнулась! Промахнулась!
Теперь была очередь Миньолюны.
Сперва у неё всё шло замечательно, а потом её жук всё-таки отклонился и задел меловую черту.
В ту же секунду он проснулся, перевернулся, словно его дёрнуло током, и взлетел с криком:
— Завитушки-перекрутушки!
И раздосадованная Миньолюна поднялась с колен.
— Видишь, — объяснила мне Сомбриана, — эти жуки здорово натасканы. Мы их покупаем у папаши Березняка, они ужасно дорого стоят, и их надо как следует кормить, а то улетят.
Миньолюна, судя по всему, ухаживала за своим жуком очень хорошо: покружившись над ней, он опустился прямо на край её кармашка.
— Что, хочешь попробовать? — спросила Сомбриана.
— Ещё бы! — ответила я, сгорая от нетерпения.
Спинка майского жука была отполирована, как шарик из слоновой кости, и стоило мне дунуть, как жук отъехал от меня на несколько метров.
Сомбриана бросилась за ним вдогонку, а остальные анютины глазки затряслись от хохота. Они прямо заходились от смеха, жмурясь и повизгивая, а я так и застыла на коленях, не зная, куда деваться от смущения, но тут Миньолюна объявила:
— Сразу видно, что ты никогда не играла. Попробуй ещё разок! Мы сделаем для тебя исключение.
Теперь я дула так осторожно, что жук всё время застревал на месте.
— Нет, неправильно! Давай ещё раз, — сказала Миньолюна. — Надо, чтобы он не останавливался.
Скоро я поняла, как надо дуть, чтобы жук всё время скользил вперёд, но как я ни старалась, в конце концов, он всё равно задел черту. С криком «Завитушки-перекрутушки!» он взлетел в воздух и сел Сомбриане на кармашек, а Сомбриана заметила:
— Зря мы заставляем Анни играть в игру, которую она не знает. Давайте поиграем во что-нибудь ещё. — И, повернувшись ко мне, добавила: — А скажи, во что играют у вас на земле?
Я перечислила им целую кучу игр: жмурки, классы, прыгалки, салки, пятнашки, прятки. Анютины глазки только переглядывались растерянно при каждом новом названии. Наконец Сомбриана призналась:
— Какая обида, Анни, что мы совсем не знаем ваших игр! Давай погуляем среди других цветов, и если какая-нибудь их игра тебе понравится, мы тебя научим.
Игры цветов
Сперва мы повстречались с подсолнухами. Они с такой скоростью крутились на месте, что их глазищи и приплюснутые носы, и рты до ушей сливались в одно сплошное пятно, как узор на волчке.
Но тут меня отвлекла компания маргариток. Они кружились в хороводе, причём так легко, что их ножки почти не касались земли, и хором распевали мелодичными голосками:
Вправо, влево повернусь,Повернусь,Королеве поклонюсь,Поклонюсь.
Сама королева Флора стояла в кругу. Когда маргаритки стали ей кланяться, она закрыла глаза и заговорила:
Мой паж меня любит:Немножко?Очень-очень?Пылко?Страстно?Не любит ни капельки!
— Ни капельки, ни капельки! — откликнулись маргаритки.
Потом они снова начали водить вокруг неё хоровод, припевая:
Любит, но дурачится,Среди нас он прячется.
Тут королева с зажмуренными глазами подбежала к ним, вытянув вперёд руки, и на ходу поймала одну из подружек, приговаривая:
Вот он, мой верный паж!Вот он, мой верный паж!Разве он дурачится?Он совсем не прячется.
Она поцеловала эту маргаритку в лоб, а остальные снова затянули:
Вправо, влево повернусь,Повернусь.Королеве поклонюсь,Поклонюсь.
— Никогда не видала такого славного хоровода, — сказала я Сомбриане, отходя в сторону, чтобы поглазеть на четырёх нарциссов, которые расселись вокруг плоского камня и подбрасывали в воздух серебристых скарабеев.
Это сильно напоминало игру в бабки, и у каждой комбинации было своё название, которое нарциссы объявляли шёпотом, бросая скарабеев:
Змейка, змейка, ромбики,Звёздочки, колечко.
Но тут я со всех ног бросилась к левкоям, которые карабкались на забор, удирая от белки, которая за ними гонялась.
— Кошки-мышки! Кошки-мышки! — радостно завопила я. — Вот эту игру я знаю!
Но заборчик был узенький и скользкий. Я не удержалась и грохнулась на землю.
Белка подбежала и помогла мне подняться, а левкои обступили меня. К счастью, я не ушиблась и улыбнулась им как могла приветливей, отряхивая пыль с передника. Мне показалось, что левкои поймут меня лучше, чем другие цветы: недаром же они играют в кошки-мышки.
— Огромное вам спасибо, госпожа белка, — сказала я. — Прошу прощения за мою неловкость.
— От всей души прощаю, — отозвалась белка.
— Меня зовут Анни, — добавила я, обернувшись к цветам. — У нас дома все садовые стены увиты левкоями, и я надеюсь, что встречу вас всех, когда вернусь на землю.
Тут среди цветов поднялся настоящий переполох, и все левкои вытащили из-под воротничков рубашек золотые кулончики в форме кубиков.
— Если ты с земли, — загалдели они, — тогда скажи: наши талисманы похожи на солнышко?
Белка немедленно вмешалась:
— Спрячьте ваши талисманы, спрячьте немедленно. И вообще Анни уже наверняка предупреждена, что рассказывать про солнце строго запрещается.
Левкои не унимались, и я уже пожалела, что не удержала язык за зубами. Как вдруг госпожа белка, всегда такая рыжая, похожая на язык огня, летающий от дерева к дереву, от испуга прямо посерела, все талисманчики скользнули под рубашки, а левкои и анютины глазки бросились врассыпную…
Рядом со мной осталась только Сомбриана.
Я удивилась, почему такой переполох, но тут заметила, что над нашими головами парит исполинская ласточка. Сперва я удивилась, что она такая огромная. Я забыла, что сама-то стала совсем маленькой, когда произнесла волшебные слова, чтобы попасть в Королевство цветов.
В блистающих ласточкиных крыльях отражался свет, вспыхивая голубыми искрами, а брюшко её было несравненной белизны. Она покружилась над нами, потом взмыла ввысь и улетела дальше.
— Это директриса нашей школы, — шёпотом пояснила Сомбриана. — Её превосходительство госпожа Серозелинда с нею в большой дружбе и, наверно, уже сказала ей про тебя. Она всегда следит за порядком на переменах, вот ей и пришла охота взглянуть, что ты делаешь.
В это время мимо нас проходила примула, она несла на руках лавровый листочек. Он был хорошенький, как пирожное с кремом, и славный, как котёнок. Он всё время ласкался к примуле и так нежно и так горячо обнимал её руками за шею, что её жёлтые щёки порозовели от удовольствия.
— Это наш школьный похвальный лист! — заметила Сомбриана.
— В каком смысле? — переспросила я.
— Да так уж. Лучшей ученице в классе разрешается поносить похвальный лист. А похвальные листы — это маленькие лаврики. Их воспитывают прямо в кабинете у директрисы. Они настолько ласковые и дружелюбные, что наши самые лучшие ученицы занимаются недели напролёт без продыху, лишь бы получить такой лаврик.
Я и вправду заметила, что все с завистью косятся вслед примуле. Я было принялась объяснять Сомбриане, как выглядят похвальные листы у нас, но тут на меня налетел какой-то одуванчик, да так неловко, что я кубарем полетела на землю.
Мяч и серсо
В поисках платка я обнаружила на дне кармана трёхцветный мячик и показала его своей спутнице.
— Какая красота! — восхитилась Сомбриана, — А что это?
— Это мой мячик!
— Мячик?
— Как, ты никогда не видела мячиков?
— Никогда, А что с ним делают?
— Играют. Если у девочки в кармане мяч, она никогда не чувствует себя одинокой.
— Дай мне рассмотреть его поближе, ладно?
— На, держи.
Сомбриана медленно крутила мяч в руках. На лице у неё было написано изумление, переходившее в восторг Она несколько раз повторила:
— Какой красивый! Какой занятный!
— А знаешь, он ведь прыгает.
— Как прыгает?
Я взяла у неё мячик, бросила его перед собой, он подпрыгнул и вернулся ко мне в руки.
— Ой! Он живой… Он живой… — вырвалось у Сомбрианы.
Я вернула ей мячик, и она вздрогнула, словно дотронулась до незнакомого зверька. Она потихоньку его погладила, потом вдруг испугалась и выронила его из рук. Мячик несколько раз подпрыгнул и замер. Сомбриана с опаской посмотрела на меня.
