как я вхожу в дверь, гадаю, что, черт возьми, со мной не так.
Почему нельзя снова стать бессердечным ублюдком? И почему я не оставил телефон там, где он был, отрываясь вместо этого со сладкой задницей Китти? Эх.
Я уже скучаю по дому.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала! — визжит Кинзи, хватая сумочку своей матери с диванного столика и кидая ее через всю комнату так далеко, как только может. — Я хочу, чтобы ты осталась. — Она топает ногами, словно Годзилла, бесчинствующая в Токио, бросаясь всем телом на диван с воплем, который заставляет меня заткнуть уши пальцами.
— О, спасибо, Господи, ты здесь! — говорит Мерседес, волоча чемодан, едва не задевая колесиками мои ноги. — Мы боялись, что нам придется пропустить самолет.
Мой брат проносится мимо меня с едва заметным кивком и исчезает позади минивена. Поскольку я провожаю их в аэропорт, то могу воспользоваться их уродливой тачкой. Это «безопаснее», чем на моем Geo, и Мерседес обещала мне, что у нее есть тридцать каналов с детской музыкой в ее аккаунте Spotify (Примеч.: Spotify — это мобильные и десктопные приложения, разработанные под разные платформы. Функционал включает в себя персонифицированное радио, возможность создать собственный плейлист, музыкальные рекомендации на основе предпочтений пользователя, полезные списки музыкальных новинок, различные ТОПы и редакционные плейлисты, меняющиеся в определенное время суток). Автомобиль настроен проигрывать это говно снова и снова! Ю-блядь-ху-у-у.
— Большинство инструкций ты найдешь на телефоне, но также я оставила список. — Мерседес указывает на что-то на диванном столике, больше напоминающее досье, нежели список. Я прям чувствую, как моя рубашка прилипает к спине от пота, и гарантирую, что это не из-за погоды. Как обычно, в нашем маленьком милом городке Эврика, штата Калифорния, примерно восемнадцать с половиной градусов и облачно. Как и в другие триста шестьдесят четыре дня в году, так что я не удивлен. — Мы можем обсудить пункты, касающиеся денег по пути в аэропорт.
— Фантастика, — говорю я, оставляя свою сумку около лестницы. Ну, по крайней мере, я пытаюсь. Дуплекс моего брата настолько мал, что приходится придерживать сумку от падения своей ногой. — Сегодня нет школы?
Школа.
Дошкольный и второй классы.
Прямо сейчас это две мои самые любимые вещи.
— У нас не было времени, чтобы собрать их.
Мерседес возится с автокреслом, стоящим на полу, и поднимает его, вручая мне, прежде чем я успеваю запротестовать. В нем какого-то вида инопланетное существо, жутко уродливое морщинистое нечто, которое они называют ребенком. Я смотрю на нее сверху вниз и пытаюсь улыбнуться.
Ребенок начинает орать.
— Я ненавижу тебя! — кричит Кинзи, всхлипывая и молотя руками диван. — Я ненавижу его!
Она указывает на меня пальцем, и я скалю зубы, отправляя ее в истерику другого рода.
Я чувствую, как сердце колотится в груди. Я не смогу этого сделать. Я в ужасе. Я конкретно напуган. Пытаюсь смириться с этим и делаю глубокий вдох.
— Мне как-то нужно вытащить кота из своей машины, — говорю я, пока Мерседес пробегает мимо меня. Ее буйные кудри задевают мое лицо, когда она снова начинает подниматься по лестнице. Энергия в этом доме просто… вау. Я привык к спокойным, ленивым дням в своем кондо (Примеч.: Кондоминиум — это многоквартирное здание, принадлежащее построившей или купившей его компании, в котором квартиры могут, в свою очередь, принадлежать как местным, так и иностранным владельцам. Квартира в таком кондоминиуме называется «кондо»), постоянному тихому гудению кондиционера, страстным стонам красивых женщин. Здесь же прямо какое-то безумие и беспорядок, словно стоишь посреди сцены во время реально крутого рок-шоу. Я уже примерно на полпути от уверенности, что получу локтем по лицу — метафорически или как-то иначе.
— Удостоверься, что кошка останется внизу, — отзывается Мерседес. — А чихуахуа здесь, в ванной.
Блядь.
— Что еще за хренов чихуахуа? — спрашиваю я, когда мой брат возвращается к входной двери, чтобы взять чемодан жены. — Ты никогда ничего не говорил о чихуахуа. Мы обсуждали маленького сидящего ребенка, а не собаку. Я не имею дел с собаками. Особенно маленькими.
— Тебе же нравятся кошки, верно? Ну считай, что, по сути, чихуахуа — это кошка.
Мой брат смотрит на меня, его рыжие волосы и борода придают ему этакий вид «лесоруба», которого компании обычно помещают на этикетки сиропа или блинов, или другой такой же хрени. Я скучаю по Лас-Вегасу. В Лас-Вегасе нет никаких чертовых лесорубов. Блин, да там даже деревьев нет.
— Чихуахуа — не кошка, Роб. Чихуахуа — вонючие раздражающие уродливые пищащие, как крысы, существа. И меня просто как-то охрененно напрягает, когда вы говорите о чихуахуа во множественном числе. Сколько их у вас?
— У нас три, — гордо заявляет Кинзи, неким чудесным образом сумев обуздать свой гнев. Я смущен. Десять секунд назад она кричала, что ненавидит меня, а теперь она хлюпает носом и улыбается, уставившись на меня прищуренными глазами. — Могу я увидеть твоего кота?
— Хм, конечно.
Я не знаю, что делать с ребенком, поэтому следую за моим братом наружу и пытаюсь отдать ему в руки автокресло. К счастью, он забирает его и начинает пристегивать ребенка.
— Обрати внимание, чтобы ты знал, как делать это, — рявкает он, и мне, действительно, приходится сжать зубы, чтобы не заорать. Когда я сказал, что не спал несколько дней, я это и имел в виду. Замечательное окончание четырнадцатичасовой поездки, правда? Не говоря уже о том, как сильно я был напряжен из-за того, что не смог кончить до отъезда. Так что теперь у меня синие яйца, ноющая спина от блядского сиденья в машине и дикая головная боль. Поэтому у меня просто нет сил выносить командующего брата. Я терпел это годами, так что сейчас это не прокатит.
— Блядь, я думаю, что смогу как-нибудь справиться с гребаным детским креслом. — Я щелкаю пальцами, и Кинзи вздыхает. Роб смотрит на меня так, как еще никогда не смотрел, ноздри раздуваются, а зеленые глаза расширены.
— Сделай одолжение, не выражайся перед детьми, — указывает он, пренебрежительно взмахивая руками. — И не стой здесь просто так. Сделай что-нибудь полезное.
Я показываю ему средний палец за его спиной, и Кинзи снова вздыхает. Святая, блядь, Дева. Боюсь, я не смогу вынести этого и пары дней, не говоря уже о двух долгих чертовых неделях. Да, две недели. Две недели. Как я ввязался во все это, даже вспомнить не могу. Это была долгая поездка.
Знали ли вы, что кошки довольно хреновые пассажиры во время длительных поездок? Хьюберт шипел и мяукал, бросаясь на решетки своей клетки. Он даже обоссал самого
