Пауза. Все смотрят на меня в ожидании реакции. Про себя думаю: «Ждете, когда ругаться начну? Выкусите, не дождетесь». Собственно, ругаться ни к чему. Ребята смотрят доброжелательно. На душе отлегло. Ловко они меня встряхнули!
С видимым спокойствием (а руки-то от возбуждения дрожат) сажусь за стол, открываю бутылку, наливаю, поднимаю стакан:
— Ну что? Так и будем сидеть? — Теперь настала моя очередь удивлять. — За что выпьем?
— Молодец, — говорит Стас, — реакция адекватная. Наш человек. А то мы одному тревогу устроили, он вышел в каске, бронежилете, но, узнав в чем дело, долго на нас дулся, а потом и вовсе на другую виллу перебрался. А выпьем мы за Володин орден Красной Звезды, в Кабуле вручили. Вот он.
Да, это действительно был орден Красной Звезды, «солдатский орден», как его называли в годы Великой Отечественной войны. Это второй орден «за Афган», который я видел: первый — на Алтае, у легендарной личности Григория, после его декабрьской, 1979 года, командировки в Кабул.
Выпили. Пошла беседа. Оказывается, водку с селедкой в день приезда нужно выставлять на стол. Я побоялся — подумают: «Приехал алкоголик», — а ребята мою скромность восприняли как возможное жлобство. Короче, через пять минут все стало на свои места. Все-таки здорово они меня «ввели в курс дела». С такими ребятами можно служить!
Через три месяца Володя уедет в Союз. Нура переведут в Кабул. У меня с ним завяжутся дружеские отношения. При каждом приезде в Кабул я обязательно буду к нему заходить. Нур, прослужив в Афганистане три года, погибнет у себя на родине, в Таджикистане. Его расстреляют мятежники во время гражданской войны, прямо в квартире. Спасая родных, он закроет их своей грудью. Со Стасом мы прослужим вместе девять месяцев и в июне 1986 года вылетим в Союз: я — в отпуск, а он — по замене.
Глава 2
Городской отдел
Утром следующего дня вся группа, как всегда, собралась на девятой вилле.
— Как со здоровьем? В город можешь ехать? — спросил меня шеф.
— Спасибо! Все нормально. Вчера ребята подлечили.
— Вижу! — глядя на Нура, сказал Игорь Митрофанович и добавил: — Стас, проверь, как там обстановка в Кандагаре?
Подошел Володя-шифровальщик, подал шефу шифротелеграмму.
«Для оказания практической помощи к вам вылетает выездной партком в количестве пяти человек. Просим обеспечить безопасность. В Кабул выездной партком вернется этим же рейсом». — Прочитав телеграмму, шеф вернул ее шифровальщику. — Отвечай: «В связи с участившимися обстрелами кандагарского аэропорта вашу безопасность не гарантирую». Стас, как в Кандагаре?
— Раушанаст, — ответил Стас.
— Очень хорошо. Все здоровы? Просьбы есть? Нет! Тогда — «по коням», сегодня много работы.
Садимся в машины — «ГАЗ-24». В первой — шеф, сам за рулем, во второй — ребята с шестой виллы, в третьей — Стас за рулем, рядом Нур с рацией и мы с Тахиром на заднем сиденье. Автоматы ставим между ног.
Как только отъехали от вилл, спрашиваю Тахира:
— «Раушанаст» значит «светло». А что это означает?
— Это значит, что на дороге в город относительно спокойно. Если «тарикаст» — темно, нужно подождать, до выяснения.
— Понятно. Насчет шифротелеграммы тоже поясни.
— Дело в том, — объясняет Тахир, — что для получения наград нужно набрать «баллы», вот и едут столичные командиры в провинции со сложной оперативно-боевой обстановкой для оказания практической помощи. На день приехали — герои, а то, что ты в этой самой обстановке больше года — так это обычная работа. Ну, а коль безопасность не можем обеспечить, они не торопятся ехать. В таких случаях обычно отвечают: «В Кабуле много работы. Дату приезда сообщим дополнительно». А нам это и нужно. Что главное? Чтобы не мешали работать. А с душманами… С душманами сами как-нибудь разберемся.
— А это что за бойцы стоят? — продолжаю «пытать» Тахира.
— Это наш последний пост, дальше до Кандагара двенадцать километров ничейной (считай, душманской) территории. Видишь, с левой стороны почти вплотную к дороге растет камыш, так он до самого Кандагара стеной стоит…
— Жуткое место. Запросто могут из гранатомета шмальнуть. Гляди в оба! — опережая Тахира, влезает в разговор Стас.
Смотрю в сторону камыша, действительно становится не по себе. Крепче сжимаю ствол автомата.
— Вот на той неделе, — подливает масла в огонь Нур, — по «уазику» так долбанули, что и карданного вала не осталось.
— А трупы! Трупы! Сколько их было? Смотреть страшно! Обгорелые головешки, и кругом оторванные руки, ноги, головы, — подпевает Стас.
Втягиваю шею в плечи. Кажется, сиденье сейчас продавлю. Точно стошнит. Видя мое напряжение, Тахир, хитро подмигивая, толкает меня локтем в бок — мол, «лапшу вешают».
Вон в чем дело.
— Мужики! — подчеркнуто дрожащим голосом, почти кричу, — кончайте по ушам ездить, у меня от этих страшилок каблуки вспотели! Вам что, вчерашнего вечера мало? Ничего, я на вас еще отыграюсь! Заразы. Дайте срок, — добавляю уже веселее.
— А что было вчера? — спрашивает Тахир.
— Проходил курс молодого бойца. Отрабатывал упражнение «тревога», — отвечаю я.
— Они еще и не то могут! — смеется Тахир. — Вот однажды…
Тут раздался голос шефа:
— Третий! Третий! Я первый! Как у вас?
— Первый! Я Третий, у нас все нормально, идем за Вторым, — ответил Нур.
— Третий! Внимательнее, въезжаем в Дехходжу.[13] Конец связи.
— А что такое Деххо…
Стас прерывает мой вопрос.
— Кончай базар. Слышал команду шефа? Еще узнаешь.
Молча смотрю по сторонам. Автоматы взяли на руки, шутки кончились. Слева и справа от дороги одни развалины, как на фотографиях «Сталинград 1943 г.». Славно поработала наша авиация.
Дальше начинается поле, которое заканчивается ветхими строениями, а за ними — «зеленка», «родовое гнездо» душманов; до нее метров четыреста, не более. Прохожих почти не видно. На поле редкие фигуры людей, днем они дехкане, а ночью — «душмане».
Да, невеселое место Дехходжа! В Кандагаре было два «исторических места»: Дехходжа и Черная площадь. Точную характеристику ей дал в своей песне девятнадцатилетний паренек из ДШБ.[14]
Проклятая Черная площадь!Никто не отбелит тебя.Как много печали и горяТы людям уже принесла.О сколько детей ты убила!Скольким инвалидность дала!Будь проклята, богом забыта,Тебя не отмыть никогда!..
Дальше здания менее разрушены. Становится оживленнее. Навстречу едут машины, снуют торговцы с повозками, груженными различным товаром, проходят женщины в паранджах и с детишками на руках. Работают лавки, ремонтные мастерские. Нормальная жизнь.
Проезжаем «площадь Пушкина».[15] Поворот — и вот центральная, единственная относительно безопасная улица в Кандагаре. По ней даже можно ходить пешком, если есть желание взбодриться.
Последний поворот — и мы медленно въезжаем на территорию Управления МГБ Афганистана. Небольшой, довольно уютный дворик с апельсиновыми деревьями и высочайшими кустами роз. Таких кустов я еще не видел. А какие розы на них цвели: рубиновые, темно-красные, розовые, кремовые, желтые, бордовые! С разрешения богбона (садовника) я постоянно срезал по семь роз, которые очень долго свежими стояли у меня на столике в комнате.
В двухэтажном здании — когда-то это была гостиница — находились кабинеты руководства, секретариат и наша мошаверка.
Мошаверка (вольное производное от слова «мошавер») состояла из двух небольших комнат с окнами: одно выходило во двор Управления, второе — на «зеленку». В этих комнатах проводились совещания, встречи с подсоветными, как мы называли наших афганских товарищей, и обеды.
Мошаверка также служила нам укрытием от душманских снарядов. После объявления в 1987 году правительством Афганистана политики национального примирения, «духи» до неприличия активно стали вести обстрел Управления. Мы попросили афганское руководство заделать кирпичом окно с видом на «зеленку». Они это сделали. В полкирпича заложили проем окна — какая — никакая защита от снарядов.
По периметру дворика, в одно-двухэтажных домиках, размещались различные службы. На северной стороне возвышался высочайший, метра в три, забор.
— За ним пакистанское консульство, — видя, с каким любопытством я разглядываю забор, сказал Женька-борода.
Удивленно смотрю на него? Может, прикалывает? Управление МГБ и пакистанское консульство — соседи? Что-то новенькое…
— Соседи, соседи, — читая мои мысли, продолжает Евгений. — А что? Очень удобно. Можно разрабатывать пакистанские спецслужбы, как говорится, не отходя от кассы. Привыкай, еще не то увидишь. Это — Афганистан!
