Его разум устрашившись соприкосновения со свершившейся действительностью, исключающей всякую логику, подкинул вполне здравое объяснение — этот сбой в нервной системе, вероятно повлиявший на мозг, мог случиться в результате полученного стресса.
Успокаивая себя, Влад вспомнил — нечто подобное с ним уже было, в прошедшие выходные на вечеринке, в честь его 18-летия. Когда в тесном кругу друзей он отважился опорожнить на спор бутылку шампанского, но тогда всё списалось на выпитое спиртное.
Наконец, овладев собой, Владислав обнаружил, что окружающие звуки становятся всё более разборчивыми, ясными. Появилась тяжесть тела и твёрдая опора под ногами — он снова стоял на земле.
«Что ж это такое-то?!» — пристраивая мать в кабине грузовика, недоумевал он, пытаясь навести порядок в своей голове.
Вскочив за руль, Влад приготовился резко рвануть с места и, включая передачу, нажал на педаль газа.
— Не понял, — медленно протянул он, зациклившись на собственных ощущениях, не сразу сообразив, что автомобиль заглох и всё ещё стоит на месте.
— Ну же! — Влад повернул ключ в замке зажигания, но вместо бодрого урчания, мотор пару раз чихнул и из-под капота раздалось лишь натужное завывание стартера.
«И что теперь? — встрепенувшись засуетился он, злясь на свою как ему казалось минутную слабость, на свой страх перед необъяснимостью ситуации, который липким холодным потом катился по спине. — Как что, ехать надо!»
Выскочив из кабины, Влад метнулся к переднему бамперу, лихорадочно прокручивая в мозгу вероятные причины поломки и вдруг точно прозрел: «А ведь та жилка, возле мотора, мерцающая ярко-красным цветом, не что иное, как…»
— Влад, Влад! — закричала сестра. — Иди скорее сюда. Мама очнулась, тебя зовёт.
Парень подбежал к распахнутой двери:
— Мама, мамочка! Ты как? Где болит?
— Сейчас уже получше, — пытаясь улыбнуться, тихо прошептала мать и скашивая глаза постаралась рассмотреть окружающую обстановку. — Никуда ехать не надо.
Грузовик обступали подходившие сельчане:
— Она же вся в крови!
— Скорее вези маму в больницу.
— И в милицию сообщи, пусть Жорку арестуют.
— Да мы сейчас сами этого хулигана…
— И дружков его…
— Пусть уж лучше милиция разбирается, знаешь какая шпана у Жорки в друзьях?!
— Пропустите! Расступитесь, граждане. Да позвольте же пройти!
Сквозь толпу зевак протискивался местный участковый терапевт — худощавый мужчина, чуть выше среднего роста.
В свои 54 года, доктор был одет как студент, вернувшийся из похода: кроссовки, джинсы, брезентовая куртка, за спиной полупустой рюкзак.
— Что случилось? — не получив ответа, врач заозирался по сторонам и заметив Влада, стоящего возле окровавленной матери, быстро подошёл к кабине грузовика.
— Леночка, ты меня слышишь? — внимательно вглядываясь в глаза женщины и нащупывая пульс, спросил мужчина.
— Да. Только голова сильно кружится.
— Успокойся и полежи спокойненько, мне надо тебя обследовать.
Вдруг оживлённый гомон толпы притих — рядом с домом послышался хруст ломаемых веток и невнятные голоса.
— Гляньте, — вновь загалдели собравшиеся возле автомобиля люди, — Жоркины приятели сбегают.
— И впрямь дёру дали! Смотрите, они и Жорку с собой прихватили.
— Во дают, прям через кусты шуруют!
По огороду, мотаясь во все стороны, волочилась пьяная компашка. Несмотря на то, что сами с большим трудом передвигались, собутыльники тянули за руки Жору, еле переставлявшего полусогнутые в коленях ноги. Спотыкаясь на грядках, они спешили добраться до изгороди.
— Надо бы задержать! — возмутился кто-то из толпы.
— Куда они денутся. От милиции не убежишь, найдут!
Когда удаляющиеся фигуры скрылись из виду, взгляды сельчан вновь обратились к доктору, производившему осмотр пострадавшей:
— Как там Леночка?
— Что с ней?
Тот, в недоумении пожав плечами, развёл окровавленные руки в стороны:
— Ничего не понимаю. Как будто повреждены кости черепа — затылочная или височная, а где не найду. Крови много натекло, вон, аж волосы все слиплись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Несите-ка её в дом, — велел он, ещё раз ощупав голову Лены, — надо рану обработать. Кровь больше не идёт, но её и так пролилось предостаточно.
На Влада навалилась чудовищная усталость. В голове шумело, тело сковала слабость и чувство внутренней опустошённости. Все мышцы ныли, словно после тяжёлой физической нагрузки. Его ноги подкосились, и он опустился на землю.
Перед глазами всё ещё стояла картина произошедшего, а в голове крутились мысли: «Это всё правда было, или привиделось? А если было, я один всё это видел?
Надо Таньку расспросить, может она тоже, что-то успела разглядеть. Только аккуратненько, чтоб не наболтала потом чего лишнего. Никому нельзя про такое говорить, не поймут ведь».
— Не сиди на земле, простудишься, — услышал Влад.
Обернувшись на голос, он увидел вышедшего из избы доктора, который чуть постояв возле крыльца направился к нему.
— Идём в дом. Расскажешь, как всё было. Лена просила в милицию не заявлять, но разобраться кое в чём надо.
— Да я и не знаю, что тут приключилось, — огрызнулся Влад, понимая, что врач что-то заподозрил, а у него нет времени на раздумье.
«Жаль, с сестрой переговорить не успел, — внутренне сокрушался он. — Как сейчас вести рассказ о случившемся?»
— Когда я приехал всё уже закончилось, — начал объяснять Владислав. — Нечего мне сказать, вы медик, вам видней.
— Было бы виднее, я не задавал бы глупых вопросов, — оборвал его врач, рассуждая в уме: «Надо бы с ним полегче, а то замкнётся в себе и всё».
Видя, как внутри паренька идёт борьба чувств, доктор подошёл к нему и положив руку на плечо, заглянул в глаза:
— Ты же знаешь, что зовут меня Иван Петрович. Для тебя, просто — дядя Ваня, или Петрович. Давай поговорим.
— Теперь-то что говорить, — продолжал гнуть своё хлопец. — И вообще, при чём здесь я?
— Подожди, не ерепенься, — Иван Петрович приобнял парня и увлёк с собой, направляясь в сторону дома. — За мою многолетнюю врачебную практику такое случилось впервые. Всякое видать приходилось, а здесь не пойму.
Возле изгороди ещё толпился народ, не желая сразу расходиться.
По всему было видно, что произошедшее внесло хоть какое-то разнообразие в монотонный ритм жизни сельской глубинки.
— Расходитесь, расходитесь, человеку отлежаться надо, — суетился Прохор Кузьмич — бывший председатель сельсовета, выпроваживая со ступеней крыльца самых любопытных. — Нормально всё с ней. Спит она. Завтра, всё завтра.
В селе его уважали, он пользовался непререкаемым авторитетом, и народ неохотно потянулся к калитке.
Прохор подошёл к Владиславу:
— Говорил я Лене, добром это не кончится. Ей давно бы выгнать Жорку, а она мне всё — в доме мужик нужен, как жить буду одна, с детьми. Ладно, пойду я. Ты, если что… Ну, сам знаешь, не маленький.
Он пожал Владу руку и повернулся к Ивану Петровичу:
— Доктор, с Леной точно всё будет хорошо?
— Не переживайте, я присмотрю за ней. Крови она, видать, много потеряла, а так состояние стабильное. Лене сейчас покой нужен. Я ей укольчик сделаю.
Войдя в дом Влад остановился, в нос шибануло сивухой и запахом кислой капусты — мама солила её на зиму.
В погребе всегда имелся небольшой ассортимент солений и вяленых продуктов — в семье не густо было с деньгами, вот и приходилось делать разные припасы.
Иван Петрович приблизился к окну и распахнул его настежь: — Помещение сильно прокурено, и приток свежего воздуха не помешает.
Возле мамы, лежащей на кровати, хлопотала сестра, укутывая её пледом.
У стены, рядом с входной дверью, взгляд Влада выхватил валяющийся табурет. Наверно он и угодил маме в голову.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Иван Петрович приподнял его и внимательно осмотрел окровавленный пол около двери:
— Видишь ли, дружок, я долго работаю врачом. У меня за плечами огромный опыт… но, чёрт возьми, я ума не приложу, как такое возможно!
