«Ну вот, – подумал князь, вспомнив разговор с начальником охраны, – накаркал».
А вслух сказал Крегору, уговорами и пинками поднимавшему с песка робких духом:
– Поторопи их. Время дорого.
Крегор напустился на медлительных. Скорее, бездельники! Шевелитесь, дармоеды! Князь милостив, но ждать ой как не любит. Живо собирайтесь, отродье висельников! Веселее, ребятушки, дети мои! Чего испугались? Где твоя каска? Унесло? Почему не нашел? Вычту из жалованья в двойном размере, так и знай. Не напасешься на вас, разгильдяев… Эй, Думба, подбодри-ка их! Живее!
Кое-кого Думбе пришлось подбодрить зуботычиной. Капрала гвардейцы, конечно, ненавидели – да и в какой армии солдаты любят капралов? – и боялись его, а теперь станут бояться еще больше. Начнут шептаться: «Слыхал уже? Он пустил стрелу в самого дьявола! Вот отчаянный!» И будут с ужасом и восхищением цокать языками, и обязательно выдумают новые подробности, да такие, что в Империи человек двадцать написали бы доносы на бедного Думбу и предстал бы он в самом скором времени перед церковными дознавателями – на коленях, со скрученными за спиной руками… Откуда им знать, с усмешкой подумал Барини, что дьявол не летает по небу с дымом и грохотом. Дьявол рассекает воздух либо со слабым шелестящим свистом, либо вообще бесшумно. Не любит он сверхзвука, да и нужды в нем не видит…
Барини сам вскарабкался в седло, юный оруженосец лишь подержал стремя. С каждым годом князь становился дороднее. Он и сам знал, что в боевом панцире уже вряд ли сумел бы сесть на коня без посторонней помощи. Зато по-прежнему мог остановить, ухватившись за колесо, запряженную четверкой лошадей карету, мчащуюся во всеь опор, и без помощи колена, одними руками в грубых рукавицах ломал палаш имперского рейтара. Гнул и разгибал кочерги, сворачивал трубочкой имперский золотой, пробивал ударом кулака доски в четыре пальца толщиной… Удивлял, словом. А множество молодых дураков – восхищал. И отбирал лучших, и заботился о них, и вел их на противника, и они творили чудеса…
А лучших из лучших – возвышал. Малограмотному, зато отличившемуся в походе бывшему пекарю, сапожнику, трактирному слуге, подмастерью мог пожаловать дворянство и назначить на командную должность в обход титулованной знати. Смягчил телесные наказания для солдат. Смертную казнь за мародерство, трусость и дезертирство, впрочем, оставил…
И войско боготворило князя Барини, первого после четырехсот лет имперского ига властителя независимого Унгана. Но с ревом пронесшийся по небу извечный враг рода человеческого – это серьезно… А если не дьявол это был, то кто же тогда? Или что же? Если знамение господне, то надо быть полным кретином, чтобы не понять: знамение-то грозное! А что князь?.. Спокоен. Направил коня шагом к дальним горам, как будто ничего не случилось, не обернулся даже посмотреть, следует ли за ним охрана…
Слуги, крича друг на друга, распутывали веревки, связывающие вьючных птиц. Взлетевшие в седла гвардейцы угрюмо последовали за князем. Иные суеверно скрещивали пальцы. Само собой, никто из охраны князя никогда не дерзнул бы указать господину на опрометчивость его поступков. В Унгане даже детям известно, что князь Барини на редкость везуч. Сколько раз он действовал вопреки мнению советников, обрекая себя на верную, казалось бы, погибель, а княжество на разорение, – и тем не менее всегда выходил победителем! Он мудр, хотя по его виду не всегда это скажешь. И он непостижим. Наверное, он действительно избран господом…
К закату одолели две трети пути до гор. В облюбованном для бивака месте глинистое русло обычно сухого, но сегодня весело журчащего, мутного от глины ручья изгибалось петлей, делая невозможным внезапное нападение с трех сторон. Горы были близко. Опасно близко. Бесшумно снять часовых и вырезать сонный лагерь – рискованная, но небезнадежная затея. Пусть даже ближние горские кланы считаются дружественными или нейтральными – вероломство сойдет у них за доблесть, а добыча оправдает риск. Разве можно верить горцу, если ты не одного с ним клана?
Спали вполглаза, а утром чуть свет тронулись в путь. Барханы уступили место камню, и вьючные птицы сразу заклекотали – их мощным мозолистым ногам больше подходил песок. Горный кряж надвинулся, заслонив четверть неба. Проплыла слева одинокая скала непристойной формы, располагающей к солдатским шуточкам. И открылся проход.
Младший оруженосец спешился, достиг бегом княжеского мерина, тронул за стремя:
– Господин… Там, наверное, засада.
На мясистом лице князя отразился доброжелательный интерес.
– Почему ты так думаешь?
– Мне показалось… я видел шапки горцев. – От волнения оруженосец судорожно облизнулся. – Вон там, на скалах над проходом…
– Правда? – улыбнулся князь. – Так ты точно видел или показалось?
– К-кажется, в-видел, – заикаясь, пролепетал оруженосец.
– А если я пошлю тебя проверить, есть там засада или нет? – молвил князь, продолжая одаривать юношу добрым взглядом, способным обмануть лишь того, кто плохо знал Барини. – Если я пошлю тебя во главе десятка солдат или даже одного, ты повинуешься мне?
– Повиноваться мой долг! – выпалил юнец, слегка побледнев.
Затем он покраснел. Князь смотрел на него с удовольствием. Не убьют, так лет через пять станет хорошим воином. К сожалению, только воином…
– Останешься при мне. – Барини грузно повернулся к подъехавшему начальнику охраны. – Гвардейцев в обход. Горцев разогнать. Взять пленных.
Крегор поднял седую бровь. Потом обе.
– Ваша светлость… как же в обход? Где тут обход? – Он заморгал, чувствуя, что сильно проиграл во мнении господина. – Слушаюсь…
Барини указал рукой.
– Вон там за горой есть ущелье, проходимое для конницы. Если скакать во весь опор, горцы не успеют отступить. Широкая тропа выведет прямо на скалы над проходом. На тропе возможен заслон, вы его сомнете. Противник уже у вас в кулаке, фьер Крегор, ну так сожмите его.
Половина конников унеслась за Крегором. Князь ждал, неодобрительно поглядывая на свою укорачивающуюся тень. Князю было жарко. Князь потел. Потели все, а некоторые поглядывали на молодого оруженосца со злобой. Одному дураку померещится, а всем страдать…
Ждать пришлось долго. Потом издали долетели едва слышные крики, и, кажется, что-то посыпалось с утесов. Или кто-то.
На взмыленной лошади прискакал Крегор, доложил: дорога свободна. Да, была засада. Восемнадцать горцев из клана Шусси, все с луками. Семнадцать изрублены либо сброшены со скал, один взят в плен. Свои потери: двое ранены да есть оцарапанные, застрелена одна лошадь.
– Пленного сейчас доставят, мой господин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
