врезаясь плечом ей в живот, одним быстрым движением сбивая ее с ног.
Мы с глухим стуком приземляемся на мой толстый ковер, и я быстро начинаю блокировать ее удары по моим и без того больным ребрам, поскольку она использует каждую унцию своей силы.
В конце концов, когда она прижата ко мне, мне удается взять верх и зафиксировать ее запястья на полу у нее над головой.
— В следующий раз повезет больше, принцесса, — издеваюсь я, когда она скалит на меня зубы.
— Давай, детка. Ты можешь справиться с ним, — раздается глубокий, рокочущий голос позади меня, пугающий меня настолько, что я ослабляю хватку.
Стелла переворачивает нас, несмотря на свой жалкий вес по сравнению с моим, и я быстро оказываюсь в ее власти с самодовольным Себом, ухмыляющимся мне из-за ее плеча.
Глаза Стеллы отслеживают мои травмы, мою рассеченную бровь и губу, опухший глаз и то, что, я уверен, уже является темными синяками на моих ребрах.
Моя сестра чертовски смертоносна.
— Что именно здесь происходит? — Спрашивает Себ, очевидно, единственный в комнате, кто не знает, что я сделал.
— Иди и найди нам немного крепкого алкоголя, и Тоби сможет во всем признаться, — говорит Стелла, наконец слезая с меня после еще одного долгого предупреждающего взгляда. — Я ненавижу тебя прямо сейчас, просто чтобы ты знал.
— Так и должно быть, — бормочу я, садясь и осознавая, насколько это действительно больно, теперь, когда адреналин начинает спадать. — Хотя я ненавижу себя еще больше, — тихо бормочу я.
Стелла уходит вслед за Себом, оставляя меня в одиночестве зализывать раны еще раз. Но я знаю, что они не позволят мне прятаться слишком долго.
С трудом поднимаясь на ноги, я ковыляю в ванную, прижимая руку к ребрам.
— Господи, — бормочу я, останавливаясь перед зеркалом и оценивая состояние своего лица.
Оно едва зажило после нашей драки в Логове Волков на прошлой неделе. Моя губа рассечена в том же самом месте, кровь стекает по подбородку.
Поднимая руку, я вытираю ее тыльной стороной ладони и опускаю голову, позволяя себе несколько секунд жалости к себе, прежде чем мне придется выйти туда и столкнуться с их гневом.
Стелла знает. Черт знает, как, но она знает. И разочарование в ее сердитом взгляде пробрало меня до костей.
Реальность того, что я сделал, уже достаточно сильно ударила меня. Мне действительно не нужно, чтобы она рассказывала мне, как сильно я облажался сегодня вечером. Не то чтобы я хоть на секунду подумал, что собираюсь выкручиваться из этого.
— Вот, — говорит Себ, бросая в меня пакет со льдом и кухонное полотенце, как только я выхожу из безопасности своей спальни. — Я знаю, какими жестокими могут быть ее удары.
— Спасибо, — бормочу я, прижимая его к своему опухшему глазу.
— Думаю, тебе это тоже понадобится. — Он выходит из кухни с двумя бутылками водки в руке, двумя стаканами в другой. Он дает мне одну из бутылок, прежде чем поставить бокалы на мой кофейный столик и щедро налить себе и Стелле.
— Что, для меня бокала нет?
— Судя по тому, чему я был свидетелем до сих пор, я предполагаю, что тебе понадобится бутылка, — язвит он. И, честно говоря, я не могу с ним спорить.
Падая на диван напротив них двоих, я откручиваю крышку с бутылки и подношу ее к губам, делая большой глоток.
Как только мое горло больше не выдерживает, а в животе начинает теплеть, я бросаю ее на кофейный столик и пристально смотрю своей сестре прямо в глаза.
— Как ты узнала? — Я спрашиваю просто, желая узнать то, что она уже знает, прежде чем я придумаю способ обойти это минное поле.
— Итак… забавная история… — начинает она, заставляя мои кулаки сжиматься от нетерпения. — Я возвращалась с тренировки с Эмми и наткнулась прямо на эту разбитую девушку, убегающую из здания.
— Черт, — Я шиплю себе под нос. Но, конечно, она не обращает на это внимание.
— Я предполагала, что Алекс накачал ее и бросил, пока она не призналась, что понятия не имела, кто такой Алекс. Это означало, что она могла убегать только от одного человека.
Я, блядь, знал, что приводить ее сюда было рискованно, но это было единственное место, где я мог успешно установить все камеры, не выглядя при этом совершенно извращенно. Не то чтобы я действительно думал, что она была бы так уж сильно против всего этого.
— Я отвезла ее домой, — заявляет Стелла. И хотя ее голос полон горечи и яда, что-то внутри меня вздыхает с огромным облегчением от того, что она заботилась о Джоди ради меня. Что кто-то был рядом, чтобы помочь ей собраться с силами и доставить ее обратно в целости и сохранности. — И вот тут начинается настоящий пиздец, — говорит она, заставляя Себа обратить на это еще более пристальное внимание.
— Ее мама пригласила меня зайти. Я последовала за ними в гостиную, и вы, блядь, никогда не догадаетесь, чьи фотографии покрывают почти всю поверхность этой комнаты.
Брови Себа в замешательстве сходятся на переносице, когда он переводит взгляд с нас двоих, как будто ответ должен быть написан на наших лицах.
— Продолжай, — подсказывает он, отчаянно нуждаясь в ответе.
— Джонас.
— Что? — спрашивает он, наполовину шокированный, наполовину удивленный. — Зачем им фотографии этой пизды в их…
— Да, Тоби. Почему? — Спрашивает Стелла, ее глаза прищуриваются, глядя на меня.
Поднимая руку, я откидываю волосы со лба, опускаясь ниже на диван.
— Она сестра Джокера. Дочь Джонаса.
В квартире воцаряется тишина, пока они оба переваривают эту информацию.
— Подожди… — говорит Себ, наклоняясь вперед и поднимая руку, чтобы остановить черт знает кого от разговоров. — Ты трахал дочь Джонаса?
— О, — выпаливает Стелла, прежде чем я успеваю что-либо сказать. — Все намного хуже, чем это. Не так ли, Тоби?
Откидывая голову на спинку дивана, я зажмуриваю глаза, когда между нами опускается невыносимое молчание.
— Давай, успокой мое воображение. Потому что я должна сказать тебе, что прямо сейчас оно работает на пределе возможностей, — продолжает она после нескольких мучительных минут, когда все, что я делаю, это молюсь, чтобы они оставили меня страдать в покое.
— Я использовал ее, чтобы причинить ему боль, ясно?
— Нет, не совсем, — усмехается Стелла. — Ты видел, в каком она состоянии, Тоби? Это было так, как будто ты буквально засунул руку ей в грудь и вырвал сердце.
Ее слова ранили меня до глубины души, боль в груди только усиливалась, когда я снова думал о Джоди, свернувшейся калачиком вокруг унитаза в моей ванной.
— Что ты сделал, Тобс? — Себ рычит, явно не впечатлённый всем этим не меньше, чем его женщина.
— Я сделал кое-что из того, что эта пизда делала