душевой кабины не было и в помине, стояла лишь старинная чугунная ванна на гнутых ножках с бронзовыми кранами, сто́ящая, по прикидкам Глафиры, целое состояние.
Кровать тоже оказалась старинной – широкой, роскошной, с удобным толстым матрасом, но скрипучей. Обшарпанный пол из плохо обструганных досок был прикрыт ковром – для тепла и чтобы ноги не занозить. Старинный шкаф с рассохшимися дверцами, а также трюмо с потрескавшейся амальгамой, стол, тяжелый, дубовый, накрытый плюшевой скатертью, а на нем лампа с классическим зеленым абажуром, таким, как показывают в советских фильмах. Установленный на стол ноутбук выглядел странно, словно с помощью машины времени попал в другую эпоху.
Разложив вещи в шкафу и сполоснув руки и лицо над медной раковиной с медными же кранами в ванной комнате, Глафира расчесала волосы и сбежала по лестнице вниз, надеясь, что найдет дорогу в кухню, которую ей показали четвертью часа ранее. Инесса Леонардовна ждала ее там, стоя с очень прямой спиной у узкого окна и задумчиво глядя куда-то вдаль. Глафира подошла поближе, из окна не было видно ничего, кроме нескончаемого леса.
– Когда бы вы хотели начать работу над книгой? – спросила она у хозяйки, похожей на каменное изваяние.
Та шевельнулась, словно чтобы убедить гостью в том, что не является истуканом.
– Что вы, деточка, пару дней вам нужно просто отдохнуть и проникнуться духом этого особенного места. Без этого вы не сможете выполнить свою задачу. Резановы – особый род, поэтому, пока вы не почувствуете себя частью поместья, не сроднитесь с ним, у вас ничего не получится. Сегодня четверг, завтра к вечеру съедутся семья и гости, так что до понедельника вы сможете со всеми познакомиться и чуть лучше нас понять. Тогда и начнем.
– Съедутся гости? То есть постоянно в имении никто не живет?
– Нет, это мое убежище, – Инесса Леонардовна вдруг рассмеялась. Смех у нее был молодой, совсем звонкий, как колокольчик раскатился. – Я не очень-то люблю людей, деточка, поэтому не терплю их рядом с собой долгое время. Максимум выходные. Но семью свою люблю, поэтому регулярно ее собираю.
В кухню вошла пожилая полная женщина с улыбчивым, очень добрым лицом.
– Обед накрывать? – спросила она у хозяйки.
Та кивнула.
– Да, Клава, накрывай. Наша гостья явно проголодалась с дороги. Да и я вовсе не собираюсь нарушать режим. Глафира, познакомьтесь, это Клава, моя помощница по хозяйству, практически домоправительница. С уборкой ей, конечно, помогают две девушки, помоложе и пошустрее, но кухня и общее руководство на ней. Так что, если вам что-то понадобится, то не стесняйтесь.
– Хорошо, спасибо, – сказала вежливая Глафира. – Как мне вас называть, Клавдия…
– Да и без отчества можно, – добродушно откликнулась женщина, – меня все Клавой кличут. Я привыкла. Я, значит, по дому все решаю, а муж мой за внешние работы отвечает. Ну, газоны там покосить, водопроводчиков вызвать. Его Осип зовут. Я вас потом познакомлю. Вдруг вы рыбу захотите половить и вам удочка будет нужна, или шезлонг какой куда перенести, так это все к нему.
Клава и Осип… Любопытно. Надо признать, что имена очень подходили к окружающим декорациям. Барская усадьба девятнадцатого века плохо сочеталась бы с Анжеликой, Робертом или Нателлой. С другой стороны, готическая архитектура дома вполне допускала бы присутствие здесь домоправительницы Алтеи и ее супруга Балора, кажется, именно так звали одноглазого мифического великана.
В голове у Глафиры помещалось огромное количество полученной когда-то из книг информации, которой в повседневной жизни не находилось применения, но она упрямо всплывала при любом удобном случае. Вот откуда взялся этот самый великан Балор, скажите на милость?
– На обед сегодня винегрет с селедкой, куриный суп с фрикадельками, котлеты из щуки с пюре. К ним сметану подам, – быстрой скороговоркой говорила в это время Клава, которая не Алтея. – На третье морс из малины и черной смородины и витушки я с утра напекла.
– Витушки к чаю, Клавдия, – строго сказала Инесса Леонардовна.
Прошла от окна к большому столу, села в его главе, видимо на свое, раз и навсегда отведенное место. Прямая спина, локти не лежат на столе, все чин по чину. Глафира вдруг почувствовала себя дворняжкой, хотя раньше от отсутствия хороших манер никогда не страдала.
Клавдия споро накрывала на стол. При виде водруженной на него миски с винегретом рот Глафиры непроизвольно наполнился слюной, так вкусно это выглядело. Она села на место, которое Инесса Леонардовна указала ей царственным жестом, разложила на коленях полагавшуюся белоснежную салфетку. Та была накрахмалена так туго, что даже хрустела.
– И много гостей приедет завтра вечером? – спросила Глафира, не из любопытства, а скорее из необходимости поддерживать беседу.
– Шесть человек. Те, что бывают тут постоянно. И еще один гость, которому я не смогла отказать. Форма одежды не вечерняя, деточка, если вас вдруг это волнует. Мы тут на природе, поэтому ужины у нас проходят вполне домашние. Исключение составляют торжественные приемы, но они бывают два раза в году: на Новый год и на мой день рождения. Так что не переживайте.
Глафира даже не успела подумать, что ей нужно переживать из-за наряда. Да и не брала она с собой ничего нарядного, даже в голову не пришло. От того, что ужинают здесь «по-простому», она вдруг испытала невиданное облегчение. Ой, непросто ей здесь будет, совсем непросто.
Звякнул телефон, принеся сообщение от любимого. Тот писал, что у него все в порядке, и волновался, добралась ли она до места. Его постоянная забота трогала Глафиру до глубины души. Вот именно за это, в том числе, она его и любила.
«Я на месте. Обедаю с хозяйкой дома, – коротко ответила она. – Вечером позвонишь?»
«Разумеется, как всегда», – написал он.
– Личные дела? – проницательно спросила Инесса Леонардовна, подавая Клаве знак к перемене блюд.
Тарелка из-под винегрета уплыла из-под носа, хотя Глафира намеревалась положить добавки. Винегрет был вкусный и ароматно пах настоящим подсолнечным маслом. Нерафинированным, домашним, из свежих семечек. Вместо исчезнувшей тарелки появилась другая – глубокая, с прозрачным куриным бульоном, в котором лежали три крупные, крайне аппетитные фрикадельки и домашняя лапша. Глафира невольно сглотнула.
– Да, – ответила она на вопрос хозяйки. – Личные. Мой друг уехал в командировку на три месяца, собственно говоря, именно поэтому я и смогла приехать к вам на столь долгий срок.
– Длительные командировки в последнее время стали слишком распространены, – вздохнула Резанова. – Конечно, служебное рвение я всегда приветствовала, да и деньги для любой семьи вопрос насущный, но все же так надолго уезжать из дома не совсем правильно.
Почему хозяйка имения считает командировки распространенным явлением, Глафира не поняла, но в целом с посылом была согласна.
После вкусного и сытного обеда она хотела прогуляться к озеру, но вдруг поняла, что ее неумолимо тянет в сон. Инесса Леонардовна уже покинула основной дом, сообщив, что у нее сиеста и каждый день она полтора часа отдыхает в своем флигеле. Решив, что полтора часа ничего не изменят, Глафира вернулась в свою комнату и прилегла на роскошную кровать, оказавшуюся невероятно удобной.
Для начала она провалилась «в мягкую перину», а потом сразу в сон, из которого вынырнула, разбуженная какими-то странными звуками. Над ее головой кто-то ходил. Размеренные шаги раздавались прямо над ее комнатой, хотя там не могло быть ничего, кроме чердака.
Кто-то из работников усадьбы зачем-то поднялся на чердак? Ремонтники продолжают реставрацию? У шагов наверху могло быть сколько угодно разумных объяснений, и все-таки Глафире на мгновение стало немного не по себе. Впрочем, она тут же попыталась отделаться от неприятного ощущения. Что за глупости? В разгар дня в усадьбе, в которой полно людей, не могло происходить ничего ужасного. И кто бы ни бродил по чердаку, он не нес в себе никаких угроз. Наверное, это тот самый Осип, который не Балор.
Она посмотрела на часы и порывисто села в постели. Они показывали половину шестого, а в свою комнату после обеда она поднялась без десяти два. Получается, что проспала она больше трех с половиной часов. Ничего себе!
Над головой снова раздались тихие шаги и какой-то непонятный скрип, но Глафиру они больше не беспокоили. Соскочив с кровати, она сунула ноги в тапочки, уселась
