– Он сказал правду, мастер. По собранным сведениям он родился в космосе. планетные годы на таких не распространяются.
Борода Козберга задвигалась, словно он жевал слова, прежде чем их выплюнуть.
– Рожденный в космосе… так… ладно, он выглядит достаточно молодым, чтобы научиться работать руками. Я его тоже возьму. Они все на полный срок?
Суперкарго ухмыльнулся.
– Для такого пробега – на Янус – разве мы можем тратиться на меньшее?
У вас есть готовая кора для груза, мастер?
– Кора есть. Мы сложим ее на погрузочную площадку, чтобы скорее отправиться в путь – мы ведь едем к Опушке! Надо разгрузиться, хотя, если посмотреть на вас, вы много не наработаете.
Космопорт был группой сборных домов вокруг выжженного бетона посадочного поля, имевших странный вид времянок без фундамента, безобразных, схожих с бесплодным оцепенением Диппла. Понукаемые непрерывным грохотом приказов, рабочие торопились к линии повозок. Их груз – громоздкие связки серебристой коры – складывались вручную в большую кипу под внимательным надзором корабельного приемщика.
– Эй, идите сюда, – Козберг махнул рукой, указывая на повозку и связки коры. Нейл посмотрел на человека, стоящего в ближайшей повозке. В его опущенной руке качалась связка коры.
Это было младшее издание Козберга. Можно было безошибочно сказать, что это отец и сын. Борода на его выдающемся вперед квадратном подбородке была еще шелковистой, и губы заметно выступали над ней. Как и отец, он был одет в тяжелую серую, скверно сшитую одежду. Люди, работавшие вдоль этой линии и быстро разгружавшие повозки, представляли собой серо-коричневое однообразие – не то армейское, не то служебное одеяние.
Но Нейлу не пришлось долго разглядывать их, потому что перед ним оказалась связка коры, и нужно было скорее хватать ее. Так было легче, чем можно было ожидать, хотя объем связки очень затруднял переноску. Нейл осторожно положил ее в стог. Ноги еще плохо слушались его.
В три захода повозка была опустошена, и Нейл стоял, оглядываясь вокруг.
В каждую повозку было запряжено два тяжеловесных фыркающих животных.
Широкие задние ноги и зад не соответствовали слабым передним ногам, совершенно не похожим на задние. Животные сидели на задах и старательно чесали задними ногами густой мех на брюхе. Шкура их была сланцево-голубой, гривы – пыльно-серые, начинающиеся на круглых, как у грызунов головах и спускающиеся до крайней точки хребта. Хвоста не было и следа. Широкие ошейники на их плечах крепились к передку повозки паутиной сбруи, но поводьев Нейл не видел.
– Туда! – волосатая рука Козберга махнула перед его носом.
И Нейл взобрался в пустую теперь повозку и сел там на куче грубых мешков, от которых шел сильный, но не противный запах коры. Двое его товарищей – иммигрантов последовали за ним. В задней части повозки было отгорожено место для мастера.
Сын, не произнесший во время выгрузки ни слова, занял единственное приподнятое сидение впереди, поднял шест и резко стукнул по обоим запряженным чесальщикам. Те глухо зафыркали, но сошли с полосы порта и двинулись то шагом, а то прыжками, отчего повозка дергалась, причиняя неудобства пассажирам. Одного из людей стало тошнить, и он едва успел перегнуться через борт.
Нейл бесстрастно изучал своих спутников. Один был очень крупным человеком с зеленовато-коричневой кожей бывшего члена команды космического корабля, с пустыми глазами, вдребезги пьяного. Он сидел, прислонившись к стенке повозки и опустив руки между коленями – выгоревший корпус.
Тот, кого тошнило, все еще висел над бортом, вцепившись пальцами в край. Редкие черные волосы на круглом черепе, кожа белая, как тесто. Нейл видел таких и раньше. Какой-нибудь портовый лодырь, завербовавшийся из страха перед законом, а, может быть, всерьез решил надуть начальство.
– Эй, мальчик! – человек, за которым наблюдал Нейл, повернул голову.
– Ты что-нибудь знаешь об этой планете?
Нейл покачал головой.
– Вербовщик сказал: Янус, сельское хозяйство. Несмотря на скачки повозки, ему удалось встать, чтобы по возможности увидеть окрестности. Они ехали по неровной голой земле между изгородями полей. Первым впечатлением Нейла была мрачность. Ландшафт был лишен красок и жизни, как кварталы Диппла.
На полях росли низкие кусты, посаженные перекрестными рядами.
Изгороди, защищавшие их, состояли из ободранных кольев, переплетенных лианами. Такие поля тянулись миля за милей, но вдалеке темнело что-то, что, вероятно, было холмами или лесом.
– Что там? – мужчина отошел от заднего борта и по краю добрался до Нейла.
– Не знаю, – пожал плечами Нейл. Они были товарищами по ссылке, но этот человек ему не нравился. Маленькие блестящие и умные глаза пристально смотрели на Нейла.
– Ты из Диппла, друг? Меня зовут Сэм Тэйлос.
– Нейл Ренфо. Да, я из Диппла. Тейлос заржал.
– И ты решил сбежать оттуда и начать новую жизнь в другом мире, желторотый? Напрасно. Ты просто сел в другую такую же дыру.
– Может быть, – ответил Нейл. Он смотрел на темное пятно в этом скучном однообразии несчастной страны с зеленоватым небом, и ему вдруг захотелось подойти к темной линии, узнать о ней побольше.
Животные, то прыгая, то раскачиваясь, быстро тащили повозку, и пять повозок держались все время на одном расстоянии друг от друга. Сэм Тейлор указал пальцем на кучера их повозки:
– Может, он чуток расскажет?
– Спроси.
Нейл пропустил Тейлоса мимо себя, но не пошел за ним. Тейлос остановился за сиденьем водителя и заговорил умиротворяюще – плаксивым голосом:
– Джентльхомо, не будете ли вы…
– Чего тебе?
Бейзик Козберга-младшего был еще более гортанным, чем у отца.
– Просто немного информации, джентльхомо… – начал Тейлос.
– Вроде того, куда ты едешь и что ты будешь делать, работяга? прервал его Козберг-младший. – Ты едешь прямиком к концу полей на Опушку, где, возможно, увидишь чудовищ. А делать ты будешь тяжелую работу, если не хочешь, чтобы Спикер заставил тебя отвечать за твои тяжкие грехи. Понятно?
– он показал концом своего поощряющего шеста на кусты на полях. – Это наш наличный урожай – латтамус. Его нельзя высадить, пока поле не будет чистым от всяких корней и побегов – голое поле. А получить на Опушке голое поле непросто – надо рубить, и выкорчевывать, и резать. Мы собираемся получить несколько хороших латтамусовых полей, прежде чем вы рассчитаетесь за свои грехи. – Козберг-младший наклонился и взглянул прямо в глаза Тейлосу. Есть такие грешники, что не хотят помогать в работе Чистого Неба, да, не хотят. Так их выучат – хорошо выучат. Мой отец – хороший учитель. Спикер послал ему Слово, чтобы он сводил счеты с настоящими грешниками. Мы, Небесный Народ, не убиваем инопланетных грешников, но некоторые уроки тяжело ложатся на закоренелого грешника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
