— В этой глухомани,— прорычал полковник, слегка разжав губы и тыча сигаретой в консервную банку, подвешенную к панели управления,— в этой глухомани самое главное — взлететь. Я так считаю. Если один из моторов забарахлил именно тогда, когда он нужен позарез, вы поцелуете лес, и вам крышка. У меня такой закон: на земле жми так, чтобы мог взлететь и без мотора. Эй, парни, да вы никак перепугались?
Я поспешил заверить полковника, что ни один из нас не ощутил ни малейшего беспокойства, просто нас интересует техника самолетовождения. Полковник одобрительно крякнул и сменил очки, а мы прильнули к иллюминаторам.
Внизу, насколько хватало глаз, расстилалось бархатисто-зеленое море сельвы. Мы приближались к возвышенности, и покров леса как будто медленно поднимался. Полковник Уильямс продолжал полет, не меняя высоты, и скоро лес приблизился настолько, что мы стали различать попугаев, порхавших среди деревьев. Затем рельеф опять изменился, одновременно изменился и облик леса. Появились островки лугов, и через некоторое время мы уже летели над обширной открытой равниной, по которой серебряными жилками разбегались ручьи и белыми пятнышками были разбросаны термитники. Самолет снизился, заложил вираж над небольшой россыпью белых строений и пошел на посадку. Посадочная полоса — чересчур громкое название для того места, где нам предстояло приземлиться: оно отличалось от окружающей саванны только тем, что было очищено от термитников. Мы подрулили, прыгая по кочкам, к небольшой группе людей, встречавших самолет. Перебравшись через тюки и ящики, загромождавшие «Дакоту», мы выпрыгнули наружу, щурясь от ослепительного солнца.
Жизнерадостный, выдубленный солнцем мужчина, без пиджака, в сомбреро, отделился от группы зрителей и направился к нам. Тедди Мелвилл, наш будущий хозяин, представитель известной в этих краях фамилии. Его отец первым из европейцев поселился на Рупунуни, основал ранчо и стал разводить скот, положив начало занятию, которое теперь распространилось по всей округе. Он прибыл сюда в самом начале века, присмотрел себе двух индеанок из племени вапишана, и те одарили его пятью детьми каждая. Многочисленные отпрыски предприимчивого пионера заняли почти все ключевые посты в округе: среди них были владельцы ранчо и магазинов, государственные служащие и охотники. Мы вскоре убедились, что Мелвиллы населяют всю саванну, и, если повстречавшийся вам человек оказывался вдруг не Мелвиллом, вы недолго пребывали в разочаровании: тут же выяснялось, что он состоит в супружеских отношениях с кем-нибудь из Мелвиллов.
Место, куда мы прибыли, называлось Летем и являло собой несколько белых бетонных строений, в беспорядке разбросанных по обе стороны от самолетной площадки. Самое большое из них — тусклая коробка с верандой и окнами без стекол — имело два этажа и гордую вывеску: «Отель Летем». В полумиле от отеля, на вершине невысокого холма, располагались дом окружного уполномоченного, почта, магазин и лечебница. Пыльная красная дорога вела от холма к отелю и убегала дальше, мимо нескольких развалюх в раскаленный мир термитников и чахлых кустарников. В двадцати милях прямо из равнины вырастала изрезанная цепь гор, дрожащим силуэтом вырисовывавшаяся на фоне ослепительного неба.
Все окрестное население сошлось в Летем по случаю прибытия самолета. Самолет — это и долгожданные товары, и почта, а потому — великое событие для здешнего мира. Отель переполнен фермерами и их женами. Они прибыли сюда издалека и не торопятся уезжать: надо обменяться новостями и всласть посплетничать.
После ужина комнату освободили от столов и заставили длинными деревянными скамейками. Харольд, сын Тедди, установил кинопроектор и экран. Посетители мало-помалу тянулись из бара и рассаживались по местам. Босые, меднолицые, с прямыми иссиня-черными волосами ковбои-индейцы, которых здесь называют по-испански «вакерос», проходили в зрительный зал за положенную плату. В воздухе плыл густой табачный дым, а когда погас свет, зрители не смогли сдержать нетерпеливого возбуждения.
Зрелище началось с хроники, бог знает, когда отснятой. Хронику сменил голливудский боевик о Диком Западе. Добродетельные бледнолицые пачками резали краснокожих злодеев. Не очень-то тактичный выбор сюжета, если подумать, но индейцы взирали на уничтожение своих североамериканских братьев абсолютно бесстрастно. Чтобы следить за ходом событий на экране, требовалось известное напряжение, и не только потому, что за свою долгую жизнь пленка подверглась многочисленным ампутациям. Киномеханик, казалось, не очень-то следил за последовательностью серий, иначе трудно было объяснить, почему прелестная, но горемычная юная американка, злодейски убитая индейцами в третьей серии, вновь появлялась в пятой, чтобы предаваться любви с героем приключенческой драмы. Но натура вапишана свободна от педантизма, и подобные мелочи не могли испортить им удовольствие от сцен грандиозных драк, вызывавших бурю восторженных оваций. Я спросил Харольда Мелвилла, не думает ли он, что можно было выбрать фильм и получше, но он заверил меня, что ковбойские боевики — любимое зрелище индейцев. И в самом деле, когда я представил себе индейцев вапишана, силящихся осмыслить изощренные будуарные комедии, то понял, что он прав.
Когда фильм закончился, мы поднялись в свою комнату. Там стояли две койки, защищенные противомоскитными сетками. Двоим из нас предстояло спать в гамаках, и мы с Чарльзом тут же ухватились за такую возможность. С той самой минуты, как в Джорджтауне мы купили гамаки, нам не терпелось испытать это гениальное изобретение индейцев. С небрежным видом знатоков мы подвесили свои гамаки на вбитые в стену крючья. Позже мы убедились, что обращались с гамаками, как беспомощные новички: подвешивали их чересчур высоко, а узлы вязали такие, что утром еле с ними справлялись. Тем временем Джек и Тим без хлопот улеглись на кроватях.
Наутро результаты конкурса на лучший ночлег почти не вызывали сомнений. Хотя мы с Чарльзом божились, что чувствовали себя в гамаках, как в родной колыбели, и спали, как бревна, наши заверения, боюсь, звучали не слишком искренне. На самом деле ни мне, ни ему так и не удалось постичь простого правила поведения в южноамериканском гамаке: лежать по диагонали. Всю ночь я тщетно пытался улечься вдоль гамака, но неизменно ноги оказывались выше головы, я все время куда-то проваливался и вообще чувствовал себя каким-то сплошным зигзагом. Поворот с боку на бок грозил увечьем спины, и утром я чувствовал себя, как снятый с дыбы.
После завтрака явился Тедди Мелвилл с сообщением, что индейцы устроили на соседнем озере рыбную ловлю, отравив воду — традиционный метод здешних рыбаков. При таком способе лова можно было рассчитывать получить какое-нибудь интересное животное, поэтому Тедди предложил нам съездить посмотреть. Мы сели в его грузовик и двинулись в саванну. Ехать можно было практически куда угодно. То тут, то там извивались ручейки, хорошо заметные благодаря окаймлявшей их зелени, а единственным препятствием на пути были чахлые кусты да термитники. Эти сооружения то возвышались одинокими башнями, то стояли так плотно, что казалось, машина пробирается через кладбище гигантов. Разбитые колеи вели от одного ранчо к другому, но наше озеро лежало в стороне. Вскоре Тедди свернул с магистрали, и мы стали петлять по саванне без всякой дороги, прыгая между кустами и термитниками и полагаясь только на интуицию нашего водителя. Через некоторое время на горизонте показалась полоска деревьев. Это был берег озера.
