– Анатолий Иванович!
– Да?
Судя по тону, старпом успокоился и с ним можно разговаривать.
– Разрешите вопрос?
– Ну?
– А вот тогда, при стрельбе, почему вы назвали себя старпомом Быстрыкиным? Вы же Зубов!
– Запомни, начхим! – старпом становится почти торжественным. – И навсегда запомни! Старпом Зубов не промахивается. Это старпом Быстрыкин может промахнуться, но Зубов – никогда! Понятно? (Громовым голосом.)
Рустамзаде смотрит на него сначала как на идиота, потом говорит:
– Понятно!
Пятый, ракетный отсек подводной лодки. На проходной палубе стоят: Сова, Кашкин и Робертсон. Сова говорит, обращаясь к Кашкину:
– Заявку на спирт подписал?
– Подписал.
– У всех?
– У всех. Даже крановщик интересовался: «Когда Сове шило дадут?» Только, Николай Николаевич, командир все равно нам столько спирта не даст.
– Это мы поглядим. Твое дело бумажки собрать. Сейчас мне отдашь заявку. Теперь по Робертсону. Надо провести его по имуществу отсека. Чтоб все посмотрел. По ведомости. Потом – зачет.
– Сделаем.
– И договорись с командиром дивизиона живучести, чтоб он занятие с Робертсоном по нашему замечательному индивидуальному дыхательному аппарату ИДА-59 организовал.
– Хорошо.
– И про ЛВД у него спроси. Надо погрузить лейтенанта в аппарате в бассейн.
– Хорошо.
– И чтоб зачет и приказ о допуске сразу.
– Ясно.
Мимо них идет офицер. Сова:
– О! А вот и Андрюха! А мы только что о тебе разговаривали, мол, не поможет ли нам командир всей нашей живучести с зачетом для лейтенанта по ИДА-59.
– Поможет, конечно, Артемова не видели?
– Кто же не знает мичмана Артемова – грозу всех трюмных? Он как раз внизу. В трюме его только что видел.
Комдив Андрюха наклоняется к трапу вниз и орет:
– Артюха!
Где-то снизу:
– А?
– Где Чудовище?
– В первом!
– Он что там один, что ли?
– Один!
– Ты чего, с ума сошел?
– Так там редуктор ВВД травит, вот он им и занимается!
– Он там сейчас кокнет кого-нибудь или пол-лодки разнесет!
– Да что ж он, совсем дурной?
– А ну вылезай из трюма и бегом в первый!
– Да иду я, иду!
Из трюма вылезает мичман Артемов – маленький, рукастый, улыбающийся гном.
– Ну чего вы так волнуетесь? Серега Саахов хоть и наше Чудовище, но оно ж наше. Куда он денется? – говорит он, улыбаясь, вытирая руки ветошью.
– Бегом, я сказал!
– Андрей Степанович! Так я ж уже скачу!
Артюха исчезает, демонстративно подскакивая на бегу.
– Они меня до инфаркта доведут!
– Андрюха, ты себя береги! – говорит ему Сова.
– Конечно! Сбережешь тут!
– А еще наш заместитель командира по воспитательной работе, славный и гордый капитан второго ранга Близнюк Николай Васильевич, озабоченный в последнее время недержанием мочи, высказал мне как-то свои волнения. Вы, по его мнению, Андрей Степанович Вознюшенко, совершенно не уважаете свой любимый личный состав! Обзываете его всячески! Мичмана Саахова, к примеру, окрестили Чудовищем!
– Я б его еще не так окрестил.
– Что? Не удалось продать Чудовище?
– Пока из мелкой посуды его никто не берет. Ладно, народ, пойду в первый, чую, что-то будет.
Первый отсек у переборочной двери. Рядом с перемычкой ВВД сидит совершенно крохотный, толстенький человечек – это мичман Саахов Серега. Он осторожно вывинчивает предохранительный клапан из редуктора ВВД. Осторожный, как на минном поле, глаз внимательный-внимательный, даже язычок высунул и прикусил.
Тут открывается дверь и в отсеке появляется мичман Артемов. Тот с ходу понимает, в чем дело, и изо всех сил дает Сереге по заду ногой, тот улетает головой в перемычку.
– СЕРЕГА! – вопит Артюха, – СУКА! Ты чего творишь! Там же не мама за окошком! Там ЧЕТЫРЕСТА КИЛОГРАММ! Воздух высокого давления! Ты чего отвинчиваешь? Нет, это невозможно! Тебе ж голову сейчас снесет, дураку! Блядь! Убить меня хочешь? В тюрьму посадить? Ну ладно, тебя, дурака, кокнет, но я-то за что страдаю? За что я страдаю, блядь? А перекрыть вот этот клапан? Не сообразил? Да когда ж ты соображал? Для этого соображалку надо иметь! А стравить? НЕ НАДА, ДА? Блядь! (Можно заменить на «Ять!».) Вот что бывает, когда детей пьяным дядей делают! Понабрали на мою голову! Где вас всех понабрали, а? Вас что, из мешка на ощупь достают?
Через минуту Артюха уже исправил редуктор и говорит совершенно спокойным голосом насупившемуся Саахову:
– Слышь, Чудовище, а лучше б тебя убило! Я вот так подумал… Вот, Серега, ты знаешь, лучше б ты сдох! Да! Честное слово! Я сейчас об этом подумал – и так хорошо! И все в этом мире сразу стало бы здорово. Птички бы для меня запели, листья на деревьях расцвели. Все было бы хорошо! Я бы сдал деньги на твои похороны и знал бы, что все в этом мире отлично, ты – в гробу.
Робертсон все еще в пятом отсеке, ходит с какой-то ведомостью в руках и чего-то ищет, находит, отмечает. Словом, человек самостоятельно изучает свой отсек. Тут мимо идет какой-то офицер. Он останавливается, смотрит на Робертсона ласково:
– Наш Робинзон?
– Я Робертсон.
– Ну, это все равно. Александр Васильевич?
– Да. – поворачивается к нему всем телом Робертсон, удивившись, что его знает совершенно незнакомый человек.
– А я – Геннадий. Можно Геннадий Петрович. Поляков. Капитан-лейтенант в табели о рангах и КГДУ-I, что в переводе на обычный человеческий язык означает – командир группы дистанционного управления дивизиона движения. Первого дивизиона. Управляем здешними реакторами.
– Очень приятно.
– Да и мне приятно. Как настроение? Игривое? Нет? Будет! Через пятнадцать лет. Чем заняты?
– Да вот старпом приказал отсек изучать!
– Это полезно! И лучше это делать по ночам. Значит, имущество родного отсека изучаем?
– Да вот.
– Должен вам заметить, Александр Васильевич, что начальство очень любит, когда лейтенант изучает все очень дотошно.
– Я уже понял…
– А вы гробы уже видели в своем отсеке?
– Гробы?
– Ну да! Покойников у нас обычно в провизионке, в морозилке держат – мало ли, вдруг чего с мясом, но есть два особых покойничка – командир и его боевой заместитель по буйной воспитательной работе – которых, сам понимаешь, Шура, на полати не положить. Вот их-то в гробы и кладут. Из нержавейки, разборные такие гробики, на замках, вещь, словом. Вот они как раз в пятом отсеке и числятся. Тут же амбулатория, изолятор – так что ближе к медицине.
– Так, может, они у медика.
– Нет. Это имущество отсека. По двадцать четвертой ведомости. У тебя в руках какая ведомость? Не двадцать четвертая? Двадцать четвертая где-то в секретной части, но ты, вместо того чтобы секретную часть перерывать, у своего личного состава поинтересуйся. Должны знать, а начальству потом доложишь, мол, принимаю, вот даже гробы нашел. Ему будет приятно – лейтенант, а уже все изучил.
Робертсон и матрос из пятого отсека ищут гробы. Робертсон:
– Где-то здесь должны быть!
– А чего мы ищем, тащ-ка!
– Да гробы!
– Гробы? – изумлению матроса нет предела.
– Ну да, разборные такие гробики. На замках. Не видел?
– Я?..
Тишина – потом обалденный взрыв в первом отсеке. Лодку встряхнуло. Все бегут в первый.
– Где Чудовище? – спрашивают на бегу.
– В первом!
– Бля! Взорвал все-таки!
Через переборку первого отсека, весь в белом, как во сне, на четвереньках вылезает Чудовище – мичман Саахов Серега.
Все подбегают, ощупывают его – жив!
– НУ!!!
– Я вот! – говорит он. – А оно – вот! – глаза его вылезают из орбит от пережитого. – Я – вот, а оно – вот!
Объяснить он ничего не может. Прибежал командир БЧ-5, зам, старпом, Андрюха, Артюха – все.
Андрюха и Артюха – сразу же в отсек, за ними все остальные. В отсеке тесно.
– Ну, чего там? – спрашивает старпом.
Все стоят перед выгородкой кондиционирования, Артюха и Андрюха – в ней. Тесно. Из-за двери слышится голос Артюхи:
– Блок осушки компрессора взорвал, сука!
– Ну и? – это старпом.
– Неделю на ремонт!
– Нет у нас недели!
– Трое суток!
– Нету!
– Двое!
– Нет!
– Хорошо! – вылезает Артюха из выгородки совершенно спокойный. – Два часа дадите?
– Два часа дам, – говорит старпом.
– Тогда есть время перекурить! – говорит Артюха. – Анатолий Иванович, сигареты не найдется?
Старпом, протягивая ему пачку:
– Ты ж не куришь?
– Теперь курю. А этого урода если с лодки не уберете, Анатолий Иванович, клянусь, я его повешу где-нибудь тут. Неделю будете искать – не найдете, пока не завоняет.
По пирсу идут: командир дивизиона живучести (комдив-3) Вознюшенко Андрей Степанович, и ведет он печального мичмана Саахова Серегу. Движутся они неторопливо. Встречают Сову.
– Андрюха, привет.
– Привет.
– Куда ведешь родное стадо?
– Бэчепятый приказал продать на берег.
Сова осматривает безучастного ко всему Серегу.
– Почем предлагаешь?
