Фары высветили девчонку посреди дороги. Ту самую, с обочины. На бледном личике блеснули слезы, а в остекленевших глазах застыл страх.
Соболь зажмурился. Ногу на педали свело от напряжения. Он еще услышал глухой удар и вскрик, а потом провалился в темноту.
Очнуться заставил телефонный звонок.
Сонно потирая глаза, Соболь приподнялся на продавленном диване.
– Слушаю.
– Так, хорош спать. Подымай свой зад и тащись сюда. У нас тут труп. Кто-то ночью девчонку сбил на выезде из города. Даже не остановился, ублюдок.
Порча
Витка пришла на перекресток, как и положено, в полночь. Обстриженные под ноль, до воспаленных кончиков пальцев, ногти не справились с упаковочной пленкой. Пришлось помочь зубами, чтобы достать колоду карт. В пивном ларьке возле дома их оказалось всего две: одна эта – нормальная, вторая – с голыми бабами. Михайлович подозрительно посмотрел на глазастую девчушку, больше похожую на взъерошенного воробьенка, но вопросов задавать не стал. Не водку просит в свои угловатые тринадцать – и то счастье.
Витка зажала плечом карманный фонарик. Пальцы принялись торопливо перебирать колоду. Валет пик, король пик, туз пик. Никакой дамы.
Витка перебрала карты по второму кругу. Без толку. Замерзшие руки затряслись от волнения.
– Где же ты, черт возьми?
В затылок дунуло холодом, и Витка пожалела, что выбежала без шапки. Октябрь все-таки.
– Порчу наводишь? – раздался незнакомый голос.
Витка аж подпрыгнула на месте. Выпавший фонарик покатился по земле. Карты разлетелись во все стороны прямо в грязь.
Витка уставилась на незнакомца исподлобья. Высокий, в старом пальто, с длинноватыми волосами, взъерошенными ветром. Точно не из их района.
Она попятилась. Сразу вспомнилось про маньяка, уже месяц оставляющего трупы возле леса. Споткнувшись о колдобину, Витка пошатнулась. Незнакомец мгновенно ухватил за плечи тонкими цепкими пальцами.
– Я – не тот, кто ты думаешь. Я намного хуже, – сказал он с горьким смешком.
– Пустите, – пискнула Витка.
Хватка разжалась, и послышался тяжелый вздох. От незнакомца повеяло влажной штукатуркой и старыми обоями.
– И ты пойдешь искать другой перекресток? – он подобрал фонарик. – Кого хоть со свету сживать собралась? Мелкая же совсем.
Витка замерла. Луч света показал глаза мужчины. Туманные, белесые.
– Вы же не слепой, – ляпнула она, не подумав.
– А ты не глухая. Значит, отвечай, – он с улыбкой отдал фонарик.
– Да из школы достали, – Витка зло пнула камень. – Вечно лезут ко мне. Алинка Грач у них за главную. Я ж дочка алкаша – значит, можно шпынять, сколько влезет. Никто не заступится. Ни бати нормального, ни брата, ни парня…
– Рано тебе еще о парне думать, – фыркнул мужчина.
Он по-свойски взъерошил ее волосы, обрубленные выше плеч перед зеркалом. На парикмахерскую пришлось бы сто лет копить карманные, выдаваемые ровно на пирожок в школе.
– В том-то и дело! – у Витки противно защипало в глазах. – Егор только на эту стерву и смотрит! Конечно, у нее же и платья турецкие, и хайлайтеры за косарь…
– А ты хочешь, чтобы он смотрел на тебя? Обычный же мальчишка с родителями на заводе, – мужчина сложил руки на груди. – Ну, вырастите вы – и что дальше? Студенческая свадьба и квартира в полкомнатушки?
Тогда Витка не подумала, откуда он знает про Егора. Мало ли, городок крохотный. В горле застрял комок, но она все-таки смогла выпалить, сжимая пальцы в кулаки:
– А может, поженимся?! Не Ваше дело! У нас соседи, Сторожковы, тоже бедные! А ничего, живут и нормально! Вон, ребеночек у них уже!
Витка мимолетно улыбнулась.
Молодые Сторожковы всегда ее жалели. Когда отец спьяну буянил, всегда можно было у них пересидеть. И обязательно находился какой-нибудь гостинец: хоть побитое яблоко или дешевая ананасовая вафля. А в малыше Витка и вовсе души не чаяла и часто увязывалась гулять с ними во дворе.
– Значит, хочешь убрать эту Алину и получить Егора? – спокойно спросил мужчина. – А чем платить будешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– А Вы типа киллер? – фыркнула она.
– Типа хочу помочь, – передразнил он, и туманные глаза блеснули предвкушением. – А ты заберешь кое-что для меня. Идет?
Мужчина протянул руку. Витка запальчиво хлопнула его по ладони. Подумаешь, все летом с деревьев фрукты воровали, ничего нового.
Пронесся холодный ветер, бросивший в глаза пыль. Проморгавшись, Витка осмотрелась. Мужчина исчез.
А в понедельник Алина пропала. Когда прочесали лес, нашли ее сумку на кочке возле болота. Тело так и не выловили.
Дней через пять Егор предложил встречаться.
А в субботу Сторожковы позвали помочь: посидеть с малышом. Взяв его на руки, Витка услышала позади знакомый голос.
– Пора, – шепнул незнакомец, будто на ухо.
Она резко обернулась. Никого.
По рукам пробежал холод, переходя в тело малыша. Младенец, еще секунду назад спокойно сжимавший ее палец, вдруг надрывно захрипел. Маленькое личико стало пунцовым.
– Нет… нет… – зашептала Витка.
Она заметалась по квартире, не зная, что делать. Сторожковы только-только ушли. Положив малыша на диван, Витка схватилась за телефон.
В глаза бросилась тень от детского тельца, особенно выразительная из-за желтого света. Будто трескаясь, она принялась распадаться на мелкие осколки и исчезать. А младенец всхлипнул в последний раз и затих. Совсем. Щечки резко стали иссиня-белыми, как у фарфоровой куклы.
Витка осела на колени рядом с диваном. Она заметила что-то светлое, выглядывающее из-под него. Дрожащие пальцы потянулись к картонному уголку, чтобы достать карту.
Пропавшую даму пик.
Граффити
Сеня застал свою девушку и лучшего друга, целующимися за углом облезлого клуба. Она приглушенно застонала, когда наглая рука забралась под джинсовую мини-юбку. Оба пьяные, горе-любовнички даже ничего не заметили.
А потом Сеня, не церемонясь, отпихнул бывшего друга. Удар в челюсть, завязавшаяся драка, пронзительное девчачье: «Да перестаньте вы!» Это и остановило. С досадой вытерев кровь под носом, Сеня ушел в темноту. Маленький ларек, бутылка водки, а дальше – все, как в тумане.
Не будь так стыдно, потом посмеялся бы, что заблудился в собственном городе. Алкоголь ударил в голову, заставил блуждать по знакомым улицам, не разбирая дороги. Шатаясь и едва не падая, Сеня сам не понял, как оказался возле заброшенной общаги.
Провалы окон ощерились битым стеклом. В глаза бросились маты, размашисто написанные на стене.
Взгляд в спину.
Сеня резко обернулся. В зарослях облезлых кустов что-то затаилось. Черное, смутное. Только золотые светящиеся глаза и выдали. Рядом обнаружилась и пара поменьше, а дальше – еще одна.
Зажмурившись, Сеня тряхнул головой. Пьяное тело едва не подвело от такого активного движения.
Твари остались на прежнем месте. Только послышалось едкое шипение, и вроде даже мелькнул в лунном свете раздвоенный язык.
Сеня попятился. Когда за плечо ухватила девичья рука, он вскрикнул от испуга.
– Не ори, – напряженным тоном одернула незнакомка. – И уходи, пока живой.
Она начала затравленно озираться по сторонам. На шее – старый фотоаппарат, на глазах – отросшая пепельная челка.
– Ты… это… кто такая? – заплетающимся языком спросил Сеня.
– Дина. Неважно, – отрывисто бросила она, отмахнувшись. – Ты же местный, так какого черта сюда лезешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он протянул что-то неопределенное. А в кустах снова зашевелилось, зашипело. Дина затравлено оглянулась. В разбитом окне мелькнул смутный силуэт. Она цепко схватила за руку, утягивая за собой.
По пути Сеня раз десять споткнулся, но общага все-таки осталась позади, а впереди слабо засветилась вывеска круглосуточной аптеки. Только там Дина остановилась. Переводя дыхание, она уперлась ладонями в колени.
