Мальчики были роскошно одеты в пышные, яркие костюмы и пудреные парики точно так же, как и оба маленькие графчика.
— Славные ребята, не правда ли? — продолжал Мартын. — Хочешь, поиграем немного с ними?
— Хочу! — согласился немедленно Ваня, привыкнув во всем слушаться Мартына.
— Эй вы, белоголовые! Хотите играть с нами? — крикнул Мартын.
Он остановился в двух шагах от мальчиков, ожидая ответа. Те тоже остановились и глядели на маленьких мужичков-графов во все глаза.
Наступила продолжительная пауза.
— Да что вы, глухие, что ли? — еще громче закричал Мартын.
Новое молчание было ему ответом.
— Ты не кричи так на них! — произнес Иван брату на ухо. — Видишь, какие они важные господа и, должно быть, привыкли к более вежливому обращению. Попроси-ка их хорошенько…
— Твоя правда! — согласился Мартын. — Милостивые господа, не изволите ли поиграть с нами? — произнес он и низко поклонился, стараясь сделать поклон точно так же, как показывал ему итальянец, но это вышло у него порядочно-таки неуклюже.
Мальчики-незнакомцы ответили точно таким же неуклюжим поклоном, но опять-таки ни слова не сказали в ответ.
Мартын сердито почесал у себя за ухом. Один из мальчиков-незнакомцев точно так же почесал у себя за ухом.
— Вишь ты! Дразниться вздумали… кланяются-то как! — подтолкнул он брата. — Будто не умеют… Ишь ведь!..
— А может, и впрямь не умеют, Мартынушка… — заступился за мальчиков Ваня.
— Как же! Поверю я… Такие важные господа и чтобы не умели!.. Просто дразнятся, — проворчал Мартын, сделал сердитое лицо и большим пальцем левой руки пренебрежительно указал на незнакомых мальчиков.
Каково же было его изумление, когда старший из нарядных мальчиков-незнакомцев сделал такое же сердитое лицо, как и Мартын, и точно такой же жест пальцем.
Мартын вскипел.
— Ага! Да ты и впрямь смеешься, — произнес он, обращаясь к нарядному мальчику. — Ты думаешь, что мы простые мужики, так над нами можно смеяться. Нет, голубчик! Мы не позволим смеяться над нами, — и, окончательно выйдя из себя, Мартын, прежде чем Ваня остановил его, высунул язык насмешнику-незнакомцу.
Последний, к величайшему удивлению мальчиков, самым спокойнейшим образом ответил тем же, то есть, насколько было мочи, высунул язык и показал его Мартыну.
Тогда, не помня себя, Мартын бросил на пол шляпу, которую держал в руке, поднял кулаки и погрозил своему врагу.
И в тот же миг враг, бросив шляпу, погрозил точно так же Мартыну.
Это уже было слишком! Маленький мужичок-граф вышел из себя, оттолкнул брата, удерживавшего его всеми силами от драки, и со всех ног бросился на своего противника с поднятыми кулаками.
— Вот как! Ты вздумал еще меня передразнивать! — произнес он сердито. — Так вот тебе…
Дзинь! Дзинь! Дзинь! На пол полетели куски блестящего стекла…
Громкий, пронзительный крик вырвался из груди Мартына.* * *
Как только осколки стекла посыпались на пол, нарядные мальчики-незнакомцы исчезли.
— Что такое, ваше сиятельство, здесь приключилось? — послышался в эту же минуту испуганный голос, и на пороге горницы появился старый слуга. — Ахти, беда! Вы разбили зеркало матушки-царицы!.. — вскричал он и в отчаянии схватился за голову.
— Это не я виноват, а вот те мальчики — начал быстро оправдываться Мартын. — Но где же гадкие мальчишки? Куда они девались?
Тут лакей сообразил, что мальчики, никогда раньше не видавшие в деревне зеркала, приняли свои изображения в большом зеркале за живых людей. Он объяснил это Мартыну и Ивану, которые, широко разинув рты, смотрели на лакея и в один голос спросили:
— А ты не врешь?
— Ха-ха-ха-ха! — послышался вдруг за ними веселый хохот, и, быстро обернувшись, оба мальчика увидели молоденькую девушку лет семнадцати, полную, краснощекую и такой красоты, что она показалась им ангелом, сошедшим с неба. Притом она была одета с такой роскошью, что ни в сказке сказать, ни пером описать… Такого платья, таких драгоценных уборов никогда еще в жизни не видывали дагобенские мальчики.
При виде девушки старый лакей отвесил низкий поклон и моментально, по одному знаку ее, скрылся за дверью.
Теперь девушка с любопытством разглядывала обоих мальчиков, все еще не переставая смеяться.
Наконец она замолкла. Быстрыми, легкими шагами она подошла к Мартыну и, положив ему руку на плечо, сказала:
— Что же ты не здороваешься со мною, черноглазый красавчик?
Но черноглазый красавчик, не говоря ни слова, поднял кулак и с самым серьезным видом погрозил им девушке.
— Что ты грозишься, глупый мальчик? — еще громче, еще веселее смеясь, вскричала та.
Но с тем же серьезным видом, далеко, однако, не сердитым, Мартын опустил кулаки и вместо этого сделал девушке уморительнейшую гримасу.
Та так и покатилась со смеху.
— Да что с тобою? — захлебываясь от прилива обуявшего ее хохота, спросила она. — Что ты выкидываешь-то?
— Ну вот, отлично. Больше не буду, — не слушая ее насмешливого смеха, самым спокойным тоном отвечал Мартын. — Теперь я знаю: ты не из стекла, и не зеркальная, как те мальчишки… и не будешь передразнивать меня.
— Теперь здравствуй! — произнес он еще более серьезно и протянул руку веселой красавице.
На лице девушки заиграла милая, добродушная улыбка. Она снова засмеялась на слова Мартына, но тотчас же сдержалась и произнесла, ласково погладив его по щеке:
— На этот раз ты не ошибся. Я не зеркало. Твоя правда… Но не бойся, однако. Тебе не достанется. Я скажу государыне-царице, что сама разбила ее зеркало… А ты только будь умником вперед и смотри, не трогай здесь ничего руками и не шали. Слышишь?
— Слышу! — отвечал покорно Мартын. — Постараюсь не шалить и ничего не трогать… Но скажи, однако, кто ты и как тебя зовут?
— Зовут меня Лизой! А ты смотри, помни свое обещание! — погрозила ему лукаво девушка и исчезла за дверью.
И снова маленькие графчики остались одни.
* * *
Пойдем, посмотрим, что будет дальше, вон в той горнице! — шепнул Мартын брату, и, взявшись за руки, оба мальчика кинулись бегом в просторную светлую комнату, всю уставленную цветами в расписных горшках и кадушках. Посреди комнаты был сделан фонтан, который бил под самый потолок звонкою струею. На окнах стояли клетки с диковинными птицами с розовыми брюшками и зелеными хвостиками. Мальчики подошли было к одной из клеток, и вдруг Иван дико вскрикнул и в страхе закрыл лицо руками.
У двери горницы стоял страшный черный человек с ярко-красными губами, как-то смешно выпяченными вперед, широким, сплющенным носом и с белыми, сверкающими белками глаз, резко выделяющимися среди общей черноты лица и тела.
— Это, наверное, сам дьявол! Гляди! гляди, какой страшный! — шептал, весь дрожа с головы до ног, Ваня, в страхе прижимаясь к брату. Но тот уже во все глаза смотрел на черного человека, который стоял неподвижно, как статуя, и в свою очередь впивался взглядом в обоих мальчуганов.
Мартын смело сделал шаг вперед по направлению к черному человеку в то время, как Ваня, убежав в угол комнаты, оставался там ни жив ни мертв.
С минуту-другую Мартын стоял, не двигаясь, в нескольких шагах от черного человека и внимательно разглядывал невиданное им до сих пор зрелище. Вдруг Мартын весело расхохотался:
— Не бойся, Ваня, это не живой человек, а просто черная кукла… Знатная кукла, что и говорить! Подойди — погляди-ка!
— Ни за что не пойду! — послышался из угла испуганный дрожащий голосок. — Я боюсь.
— Да он и не движется… глядь-ка… Кукла как есть! Ах ты глупенький! — И, чтобы придать храбрости брату, Мартын подбежал к нему, схватил его за руку и потащил к черному человеку.
— А вот ты сейчас убедишься, что это просто кукла!.. — говорил он и в то же время, прежде чем Ваня успел сказать что-либо, подскочил к черному человеку и изо всех сил ущипнул его за ногу.
Черный человек ожил мгновенно. Короткий, резкий крик огласил комнату. Черная, словно вымазанная сажей, нога приподнялась и одним хорошим пинком поддала Мартына так, что тот сразу очутился в противоположном углу комнаты и растянулся во всю длину.
Лежа на полу, Мартын с глуповато-растерянной улыбкой смотрел во все глаза на черного человека и говорил с самым сконфуженным видом:
— А и впрямь живой… Живой и есть, коли лягается…
— Я говорил, я говорил тебе! А ты не слушал! — чуть не умирая со страха, лепетал ему, стуча зубами, младший брат. — Побежим-ка отсюда скорее, а то он, кто его знает, начнет лягаться снова. Только надо пробежать мимо так скоро, чтобы он не успел схватить нас…
И оба мальчика со страхом посмотрели в сторону черного человека. Но тот уже снова точно окаменел и не обращал на них ни малейшего внимания. Только черные, как угольки, и круглые, как вишни, зрачки ходили по белому полю глазного яблока, подобно часовому маятнику, да алые губы оттопырились еще больше в веселую насмешливую улыбку.
