— Андронушка, матушка, отпусти! Чо я тебе изделал плохого? Век буду за тебя молиться…
Когда же, обхихиканный дурачьем, Устин шагнул на Дорофея с угрозою — щас-ка я тебе отпущу, лавошник ногтищами заскреб землю и стал ею кидаться прямо в красные шары “отпускальщика”.
— Сгинь, ведьма, сгинь! — бормотал Дорофей при этом. — Изыди, сатана…
Потом Ипатыч кувыркнулся на спину и стал выкрикивать вовсе какую-то неразбериху, под которую и поволокли его мужики в деревню.
Понял народ, что не тем вовсе страхом блажит Дорофеево нутро, над которым не грех посмеяться. Тут можно и на себя большую неудобу накликать, ежели не принять произошедшего всерьез. Потому и заговорил он потихоньку:
— Слава богу, хоть таким Ипатыч воротился — нам в болото не надо лезть.
— Знать, пришлось ему немалого лиха отведать…
— Господь даст — одыгается.
— Шайтана жалко.
— Воротится. Тот раз сколь проплутал, а выбрался. И теперь обойдется…
И обошлось.
Воротился Шайтан. Только каким?!
Поутру видел охотный парняга Чувалов Коська, каким мочалом выбрел космарь из Куманькова болота. Был он понур, а истерзан до той степени, ровно всю ноченьку напролет бился в тумане с целым выводком лешаков да кикимор.
В шорниковом дворе забрался Шайтан в пустой пригон и оттуда завыл столь надсадно, столь зловеще, будто хотелось ему упредить народ о неминуемой гибели всей деревни разом.
Солнце только вполблина успело выплыть на край неба, а уж деревня все, что могла, передумала, и пришла к выводу, что надобно готовиться к худшему…
Скоро стала и ребятня просыпаться по закутам да полатям. Стала смотреть на озабоченные лица большаков тупыми спросонья глазами…
Санька Выдерга в клетухе своей поднялась тихая от невольной своей виноватости. Поздняя дрема досталась ей с трудом, в избе всю ночь бушевала Дорофеева буря. И просып тоже легкости не принес. На Шайтанов вой она схватилась, было, лететь до Свиридова двора, но тетка Харита сверкнула в темноту чулана свирепыми глазами, накидала на душу братанки бранья невпроворот и, до полной кучи, повелела:
— Прижми хвост, летало! Не то я тебя, собачья вера, сгною в этой клети!
Сказала и глубоко всадила в дверные скобы брусчатый засов.
Да-а! Вот те раз — из белены квас…
Сколько б просидела Санька в неволе — кто знает? Только вдруг да поняла девчатка, что Шайтан, время от времени возобновляя вой, зовет к себе именно ее — Саньку.
Ну что же ей делать? Башкою стену долбить?
Ох, как поняла она за то время, пока металась в кладовухе, сколь неразрывно привязана она к Никитку, сколь необходимой стала ей приветливость деда Свирида, какой отрадой лежит у нее на душе сердечность бабки Свиридихи… А что сказать о Шайтане, так Санька в кладовухе о нем и подумать без слезинки не могла, хотя отродясь мокроглазой хворобой не страдала.
Прямо как в пропасть кинула девку в тоску…
День до вечера, словно шар в лузу, западала она в клети из угла в угол. А тут еще в предзакатье да услыхала она за стеною бойкий голос Коськи Чувалова. Должно быть, охотный молодец явился на зов Хариты Мокрой и, от несогласия с нею, вел громкий спор.
— Не-е, — перечил он лавошнице. — Затея твоя, Харита Миколавна, шибко не по домыслу идет. Ить подумать умной головою, какой-такой дурак тебе отыщется, чтобы за столь плевую деньгу рисковать нервой. Ить-ведь черта косматого, подикась, только заговоренная пуля и сумеет успокоить…
Хотя Санька не услыхала теткиного ответа, посколь торги уплыли вглубь двора, однако поняла на какой “подвиг” снаряжает тетка Харита скорого на лихую руку Коську Чувалова — Шайтана, понятно, стрелять! И сразу голова ее сделалась такой ли сообразительной, что невольница даже хлопнула себя по лбу ладошкой: как сразу не додумалась? Вот он лом в углу, вот она широкая под ногою половица…
Закладки каменной вкруг подклети у Дорофея Мокрого сделано, спасибо, не было — одна лишь досчатая огородка прикрывала подлаз, где хранилось всякое хламье. Да и огородка та была снабжена дверцею, которую не было никакой нужды садить на замок.
Уж куда как проще выбраться-то!
Но и для такого простого дела пришлось дожидаться темноты.
Когда же недолгая июльская ночь заторопилась приживулить медными булавками над землей да небесный полог, затворница неслышной тенью скользнула под звездами через двор. А там, за воротами-то? Да за воротами ее б не смогла поймать ни одна дурная собака.
К тому же беглянка была уверена, что, при нужде, вымахнет к ней на выручку заступник ее Шайтан.
Однако она вот и до шорникова двора добежала, вот и в саму ограду внеслась — никто встречь ей не кинулся, никто нигде даже не ворохнулся. Как будто вымерло все подворье.
Ночница старательно переглядела-перешарила под навесами-клетями — нет нигде Шайтана! Ни живого, ни стреляного…
Это что же это за сторож за такой?!
Санька знала, что при косматой охране старики Глуховы не то клетей, избы на ночь не запирали…
Напоследок она сунулась в пригон.
Еще — вот те раз!
Прямо тут, у переступы подворотной, мертвой дохлятиной лежит вытянулся Шайтан!
Кроме него и вся Глуховская скотинеха пораскидалась так, будто над нею волки покомандовали. Куры и те с насеста посваливались на солому, лапки задравши…
При виде такого “побоища”, на Санькином месте, любой бы всполошился: отравлена живность! Только ей скоро понятным стало, что Глуховское мыкало да хрюкало спит мертвецким сном. А петух, знать, с непривычки лежать всех тормашками, ажио похрапывал, распустивши крылья по куче назьма…
Ну, диво!
Принялась дивница тормошить-трясти косматого друга: какой ты, дескать, мне заступник, хозяевам охоронник, когда тебя самого бери за хвост и волоки? Да Шайтан под ее беспокойными руками оказался ну как есть из тряпья пошит…
Тогда-то Санька и заторопилась в избу — тревогу поднять. Но и там оказался такой же точно повал.
Неужто он, Харитов подговорщик, сошелся с лавошницей в деньгах да успел когда-то побывать у Свиридов?! Побывать да подсыпать кругом сонного зелья?
Ну, а еще-то чего путного могла придумать Санька на такую беспробудность? Ничего другого она придумать не могла. Потому и собралась поначалу всполошить всю деревню. Но потом решила, что Коська-злодей может теперь явиться всякую минуту, что не время оставлять Свиридов на произвол его продажной душонки.
С тем и осталась девчонка в шорниковой избе.
Села Санька у самого окошка да на широкую лавку, на которой в застеньи спал Никиток, настроилась дождаться гостенечка незваного, а уж тогда и народ поднимать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
