Троим нашим детям следовало посещать школу, но им приходилось оставаться дома и мириться с неудобствами. К примеру, была построена кирпичная стена, отгородившая передний подъезд нашего дома от дороги. Временно, пока пуленепробиваемые стекла отсутствовали, наши окна закрыли стальными пластинами. Это сделало комнаты похожими на тюремные камеры, и вся семья почувствовала огромное облегчение, когда через несколько месяцев, наконец, вставили стеклянные окна. Когда я возвратился на Оксли-роуд, его охрану поручили полицейским-гуркам, завербованным англичанами в Непале. Если бы возникла ситуация, в которой полицейских-китайцев вынудили бы стрелять в малайцев или полицейских-малайцев – стрелять в китайцев, то это могло бы повлечь за собой серьезные последствия. Гурки же были нейтральны и, кроме того, отличались строгой дисциплиной и преданностью. Все это усиливало мое чувство незащищенности и только подчеркивало безотлагательную необходимость создания армии для защиты нашей хрупкой независимости.
У меня имелось множество неотложных проблем. Во-первых, необходимость добиться международного признания независимости Сингапура, включая вступление в ООН[4]. Я назначил министром иностранных дел Синатамби Раджаратама (которого все по-дружески называли Раджой). Он подходил для этой должности, будучи известен своими антиколониалистскими и националистическими взглядами со студенческих лет в Лондоне до и во время войны, хотя и не отличался радикализмом. Обаятельный, учтивый, искренний, он умел находить правильный баланс между твердым отстаиванием принципов и достижением дипломатических компромиссов. Его любили и уважали все, с кем он работал дома и за границей. В сентябре 1965 года, после того как стали поступать сообщения о дипломатическом признании Сингапура, заместитель премьер-министра То Чин Чай и министр иностранных дел Раджа отправились в Нью-Йорк, чтобы добиться вступления Сингапура в ООН.
Моим следующим заданием стала организация обороны государства. У нас совсем не было армии. Два наших батальона находились под командованием малайского бригадного генерала. Как же создать хоть какие-то вооруженные силы, причем быстро? Мы должны были суметь сдержать и в случае необходимости предотвратить любую безрассудную попытку малайских экстремистов в Куала-Лумпуре совершить переворот в Сингапуре. Используя живших в городе малайцев, они могли попытаться уничтожить нашу только что обретенную независимость. Многие малайские лидеры в Куала-Лумпуре полагали, что ни в коем случае нельзя позволить Сингапуру оставить Малайзию, что его необходимо подчинить. Если бы что-нибудь случилось с премьер-министром Малайзии Тунку Абдулом Рахманом, его место занял бы Тун Абдул Разак, и тогда лидеры малайских экстремистов могли бы отменить решение Тунку о выводе Сингапура из состава Федерации. Этот период отличался большой неопределенностью.
Напряженно работая над этими главными вопросами, мне приходилось уделять внимание и другой неотложной задаче – поддержанию общественного порядка. Мы опасались, что поддерживавших ОМНО малайцев охватит безумие, когда они поймут, что правительство Малайзии бросило их и они снова стали меньшинством в Сингапуре. Наша полиция главным образом состояла из малайцев. Если бы полиции пришлось бороться против малайских мятежников, желавших воссоединиться с Малайзией, то ее лояльность оказалась бы под вопросом. Два наших батальона также были, в основном, укомплектованы малайцами – уроженцами Малайи.
К моему облегчению, Го Кен Сви (Goh Ken Swee) стремился взять ответственность за создание вооруженных сил на себя. Я решил, что он станет отвечать и за Министерство обороны, и за Министерство внутренних дел, объединив их в единое Министерство внутренних дел и обороны (МВДО – Ministry of Interior and Defense). Это позволило бы ему использовать полицию в ходе начальной военной подготовки армейских новобранцев. (Номерные знаки транспортных средств вооруженных сил Сингапура до сих пор имеют серию МВДО). Переход Кен Сви в МВДО оголил Министерство финансов. Я обсудил с ним этот вопрос и решил назначить на должность министра финансов Лим Ким Сана. Ким Сан был человеком практического склада, а кроме того, он мог тесно работать с Кен Сви безо всяких трений, позволяя последнему неофициально влиять на финансовую политику.
Третьей и наиболее болезненной проблемой стала экономика: как обеспечить население города средствами существования? Индонезия находилась с нами в состоянии «конфронтации», что вело к застою в торговле. Малайзия хотела обойти Сингапур и вести дела напрямую со всеми торговыми партнерами – импортерами и экспортерами – и только через собственные порты. Каким образом мог выжить независимый Сингапур, не являясь более центром обширного региона, которым Великобритания когда-то управляла как единым целым? Нам необходимо было найти ответы на эти вопросы, причем достаточно быстро, поскольку 14-процентный уровень безработицы, тревожный сам по себе, имел тенденцию к повышению. Кроме того, мы должны были научиться зарабатывать на жизнь как-то иначе, чем в условиях британского правления. Мне приходилось видеть наши склады полными каучука, перца, копры, ротанговой пальмы, видеть рабочих, трудолюбиво очищавших и сортировавших сырье для последующего экспорта. Импорта такого сырья из Малайзии и Индонезии для обработки и сортировки больше не предвиделось. Нам предстояло создать новую экономику, опробовать новые методы и схемы работы, никогда прежде не испытанные где-либо в мире, потому что другой страны, подобной Сингапуру, просто не существовало. Более всего на Сингапур походил Гонконг, который также был островом, но им все еще управляла Великобритания, а в тылу у него находился Китай. Экономически Гонконг в значительной мере являлся частью Китая, выполняя роль посредника в торговле Китая с капиталистическим миром.
Размышляя над всеми этими проблемами и ограниченным набором возможных решений, я пришел к выводу, что островное государство-город в Юго-Восточной Азии не смогло бы выжить, если бы пыталось идти обычным путем. Нам следовало предпринять экстраординарные усилия, чтобы стать сплоченными, твердыми и приспосабливающимися к различным обстоятельствам людьми, способными делать все лучше и дешевле, чем наши соседи, которые хотели обойти нас в качестве посредников в региональной торговле, сделать ненужной нашу роль торговых ворот региона. Мы должны были отличаться от других.
Нашим самым ценным активом стало доверие людей, которое мы заслужили борьбой против коммунистов и малайских экстремистов, а также тем, что нас не удалось запугать тогда, когда полиция и армия оказались в руках центрального правительства. Коммунисты высмеивали моих коллег как «гончих псов колониалистов – империалистов» и проклинали нас как лакеев и прихвостней малайских феодалистов. Тем не менее когда ситуация осложнилась, то даже скептически настроенные, склонявшиеся к левым китайцы увидели в нашей группе буржуазных, получивших английское образование лидеров, защитников своих интересов. Мы действовали осторожно, чтобы не подорвать это недавно завоеванное доверие плохим управлением и коррупцией. Я нуждался в этой политической силе, чтобы максимально использовать те немногочисленные активы, которые имелись в нашем распоряжении, в первую очередь – природную гавань мирового класса, стратегически расположенную на одном из самых оживленных перекрестков всемирной сети морских путей.
Другим ценным активом являлись наши люди: трудолюбивые, бережливые, стремившиеся учиться. Хотя они и принадлежали к различным расам, я верил, что проведение справедливой и беспристрастной политики позволило бы им мирно жить вместе, особенно если бы такие трудности и лишения, как безработица, распределились равномерно, а не легли, в основном, на плечи национальных меньшинств. Было критически важно удержать вместе разноязычное, сочетавшее в себе различные культуры и религии общество, сделать его устойчивым и достаточно динамичным, чтобы Сингапур смог успешно конкурировать на мировых рынках. Но как выйти на эти рынки? Этого я не знал. Никто не заставлял нас избавляться от британского владычества – мы добились этого, движимые нашими внутренними убеждениями. Теперь мы сами отвечали за безопасность и обеспечение средствами существования двух миллионов людей. Мы должны были добиться успеха, поскольку если бы мы потерпели неудачу, нашим единственным выбором стало бы воссоединение с Малайзией, но теперь уже на их условиях, то есть на правах одного из штатов, подобно Малакке или Пенангу.
Я плохо спал. Чу заставила моих докторов прописать мне успокоительное, но пиво или вино за обедом помогали лучше таблеток. Мне было тогда сорок с небольшим, я был молод и энергичен. Каким бы трудным и беспокойным не выдавался день, в конце его находил пару часов, чтобы попрактиковаться в игре в гольф, размявшись 50–100 ударами и пройдя девять лунок с одним-двумя партнерами. Тем не менее я недосыпал. Однажды утром, уже довольно поздним, когда недавно прибывший британский верховный комиссар Джон Робб явился ко мне со срочным правительственным сообщением, я принял его дома, все еще находясь в постели из-за физического истощения. Британскому премьер-министру Гарольду Вильсону, должно быть, доложили об этом, поскольку он выразил мне свое беспокойство. 23 августа 1965 года я написал ему: «Не беспокойтесь о Сингапуре. Мои коллеги и я и в трудных обстоятельствах остаемся нормальными, рациональными людьми. Мы взвешиваем все возможные последствия прежде, чем делаем любой ход на политической шахматной доске… Наши люди имеют желание и ресурсы, чтобы бороться за выживание».
