Шарманщик
Темно и пасмурно… По улице пустойШарманщик, сгорбленный под гнетом тяжкой ноши,Едва-едва бредет с поникшей головой…И тонут, и скользят в грязи его калоши… Кругом так скучно: серый небосклон,Дома, покрытые туманной пеленою…И песней жалобной, младенчески-простоюШарманщик в забытье невольно погружен.О чем он думает с улыбкою печальной?Он видит, может быть, края отчизны дальной,И солнце жгучее, и тишь своих морей,И небо синее Италии своей…Он видит вечный Рим. Там в рубище торговкаСидит на площади, печальна и бледна;Склонилася на грудь кудрявая головка, Усталости томительной полна…С ней рядом девочка… На Север, одиноки, И день и ночь они глядят И ждут его, шарманщика, назадС мешками золота и с почестью высокой…Природу чудную он видит: перед ним,Лучами вешними взлелеян и храним,Цветет зеленый мирт и желтый померанец…Ветвями длинными сплелися кущи роз… Под тихий говор сладких грез Забылся бедный чужестранец!Он видит уж себя среди своих полей… Он слышит ласковых речей Давно не слышанные звуки…О нет, не их он слышит… Крик босых ребят Преследует шарманщика; горятОкостеневшие и трепетные руки…И мочит дождь его, и холодно ему,И весь он изнемог под гнетом тяжкой ноши, И, как назло владельцу своему,И тонут, и скользят в грязи его калоши.……….
26 ноября 1855Санкт-Петербург
Петербургская ночь («Длинные улицы блещут огнями…»)
Длинные улицы блещут огнями, Молкнут, объятые сном;Небо усыпано ярко звездами, Светом облито кругом.Чудная ночь! Незаметно мерцает Тусклый огонь фонарей.Снег ослепительным блеском сияет, Тысячью искрясь лучей.Точно волшебством каким-то объятый, Воздух недвижим ночной…
Город прославленный, город богатый, Я не прелыцуся тобой.Пусть твоя ночь в непробудном молчанье И хороша и светла, –Ты затаил в себе много страданья, Много пороков и зла.Пусть на тебя с высоты недоступной Звезды приветно глядят –Только и видят они твой преступный, Твой закоснелый разврат.
В пышном чертоге, облитые светом, Залы огнями горят.Вот и невеста: роскошным букетом Скрашен небрежный наряд,Кудри волнами бегут золотые… С ней поседелый жених.Как-то неловко глядят молодые, Холодом веет от них.
Плачет несчастная жертва расчета, Плачет… Но как же ей быть?Надо долги попечителя-мота Этим замужством покрыть…В грустном раздумье стоит, замирая, Темных предчувствий полна…Ей не на радость ты, ночь золотая! Небо, и свет, и лунаЕй напевают печальные чувства…
Зимнего снега бледней,Мается труженик бедный искусства В комнатке грязной своей.Болен, бедняк, исказило мученье Юности светлой черты.Он, не питая свое вдохновенье, Не согревая мечты,Смотрит на небо в волнении жадном, Ищет луны золотой…Нет! Он прощается с сном безотрадным, С жизнью своей молодой.
Всё околдовано, всё онемело! А в переулке глухом,Снегом скрипя, пробирается смело Рослый мужик с топором.Грозен и зол его вид одичалый… Он притаился и ждет:Вот на пирушке ночной запоздалый Мимо пройдет пешеход…Он не на деньги блестящие жаден, Не на богатство, – как зверь,Голоден он и, как зверь, беспощаден… Что ему люди теперь?Он не послушает их увещаний, Не побоится угроз…
Боже мой! Сколько незримых страданий! Сколько невидимых слез!Чудная ночь! Незаметно мерцает Тусклый огонь фонарей;Снег ослепительным блеском сияет, Тысячью искрясь лучей;Длинные улицы блещут огнями, Молкнут, объятые сном;Небо усыпано ярко звездами, Светом облито кругом.
13 января 1856
К славянофилам
О чем шумите вы, квасные патриоты?К чему ваш бедный труд и жалкие заботы?Ведь ваши возгласы России не смутят.И так ей дорого достался этот кладСлавянских доблестей… И, варварства остаток,Над нею тяготит татарский отпечаток:Невежеством, как тьмой, кругом обложена,Рассвета пышного напрасно ждет она,И бедные рабы в надежде доли новойПо-прежнему влачат тяжелые оковы…Вам мало этого, хотите больше вы:Чтоб снова у ворот ликующей МосквыЯвился белый царь, и грозный, и правдивый,Могучий властелин, отец чадолюбивый…А безглагольные любимцы перед ним,Опричники, неслись по улицам пустым…Чтоб в Думе поп воссел писать свои решенья,Чтоб чернокнижием звалося просвещенье,И, родины краса, боярин молодойДрался, бесчинствовал, кичился пред женой,А в тереме царя, пред образом законаВаляясь и кряхтя, лизал подножье трона.
25 января 1856
Деревенский вечер
Зимний воздух сжат дремотой…В темной зале всё молчит;За обычною работойНяня старая сидит.Вот зевнула, засыпает,Что-то под нос бормоча…И печально догораетОдинокая свеча.
Подле няни на подушкеПозабытое дитяТо глядит в лицо старушке,Взором радостно блестя,То, кудрявою головкойНаклонившись над столом,Боязливо и неловкоОзирается кругом.
Недалёко за стеноюИ веселие, и смех,Но – с задумчивой душоюМальчик прячется от всех.Не боится, как другие,Этой мертвой тишины…И глаза его большиеНа окно обращены.
Ризой белою, пушистойЕли йскрятся светло;Блещет тканью серебристойЛьдом одетое стекло;Сторона лесов далекихСнегом вся занесена,И глядит с небес высокихКруглолицая луна.
А ребенок невеселыйК няне жмется и дрожит…В зале маятник тяжелыйУтомительно стучит.Няня спицами качает,Что-то под нос бормоча…И едва-едва мерцаетНагоревшая свеча…
26 февраля 1856
Жизнь («Песня туманная, песня далекая…»)
К. П. Апухтиной
Песня туманная, песня далекая,И бесконечная, и заунывная,Доля печальная, жизнь одинокая,Слез и страдания цепь непрерывная…
Грустным аккордом она начинается…В звуках аккорда, простого и длинного.Слышу я, вопль из души вырывается,Вопль за утратою детства невинного.
Далее звуков раскаты широкие –Юного сердца мечты благородные:Вера, терпения чувства высокие,Страсти живые, желанья свободные.
Что же находим мы? В чувствах – страдания,В страсти – мученья залог бесконечного,В людях – обман… А мечты и желания?Боже мой! Много ли в них долговечного?
Старость подходит часами невольными,Тише и тише аккорды печальные…Ждем, чтоб над нами, в гробу безглагольными,Звуки кругом раздались погребальные…
После… Но если и есть за могилоюПесни иные, живые, веселые,Жаль нам допеть нашу песню унылую,Трудно нам сбросить оковы тяжелые!..
29 февраля 1856
Шарманка
М. А. Апухтиной
Я иду через площадь… ЗвездамиНе усыпано небо впотьмах…Только слякоть да грязь пред глазами,А шарманки мотивы в ушах.
И откуда те звуки, не знаю,Но, под них забываться любя,Всё прошедшее я вспоминаюИ ребенком вновь вижу себя.
В долгий вечер, бывало, зимоюУ рояли я сонный сижу.Ты играешь, а я за тобоюНеотвязчивым взором слежу.
То исчезнут из глаз твои руки,То по клавишам явятся вдруг,И чудесные, стройные звукиТак ласкают и нежат мой слух.
А потом я рукою нетвердойПовторяю урок в тишине,И приятней живого аккордаТвой же голос слышится мне.
Вот он тише звучит и слабее,Вот пропал он в пространстве пустом.А шарманка всё громче, звучнее,Всё болезненней ноет кругом.
Вспоминаю я пору инуюИ вот вижу: в столице, зимой,И с колоннами залу большую,И оркестр у подмосток большой.
Его речи, живой, музыкальной,Так отрадно, мечтая, внимать,То веселой, то томно-печальной,И со мною твой образ опять.
И какие бы думе мятежнойНи напомнил названья язык,Всё мне слышится голос твой нежныйВсё мне видится ясный твой лик.
Может быть, и теперь пред роялью,Как и прежде бывало, сидишьИ с спокойною, тихой печальюНа далекое поле глядишь.
Может быть, ты с невольной слезоюВспоминаешь теперь обо мне?И ты видишь: с постылой душою,В незнакомой, чужой стороне
Я иду через площадь… МечтамиСердце полно о радостных днях…Только слякоть да грязь пред глазамиИ шарманки мотивы в ушах.
25 марта 1856
Апрельские мечты
