Война идей так же оправдана, как классовая борьба, следствием которой она является. Винсент окончательно понял это, объясняя брату, что возникшие между ними разногласия "связаны с общими течениями в обществе, а отнюдь не с личными обидами". "Ни ты, ни я не занимаемся политикой. Но мы живем в мире, в обществе, где людям поневоле приходится группироваться... Человек, как индивидуум, представляет собой часть человечества, а человечество делится на партии". Таким образом, взгляды человека выражают интересы той "партии", к какой он принадлежит, то есть партийны, сказали бы мы сейчас.
К какой же группе общества, к какой "партии" относит Винсент себя? Уже в 1882 г. он признает, что его ничто не связывает со своим классом: "...мне предстоит самому покинуть свой круг, который и без того давно уже изгнал меня" и затем, еще более определенно: "Я труженик, и мое место среди рабочих людей..." И в самом деле, работа до изнурения и нищенское существование, которое он вел всю жизнь, дают ему право на это заявление. Можно верить Винсенту и тогда, когда он пишет, что в революции 1848 г. он, как "революционер и мятежник", стоял бы по одну сторону баррикад, а его брат, как "солдат правительства" - по другую, и, соответственно своим позициям, первый исповедовал бы взгляды Мишле, а второй Гизо. "Теперь, продолжает Винсент, - в 1884 г. ...мы вновь стоим друг против друга. Баррикад сейчас, правда, нет, но убеждений, которые нельзя примирить, по-прежнему достаточно". И по-прежнему за борьбой идей, за непримиримостью убеждений стоит борьба нового со старым, нарождающегося с отживающим: "Существует старое общество, которое, на мой взгляд, погибнет по своей вине, и есть новое, которое уже родилось, растет и будет развиваться. Короче говоря, есть нечто исходящее из революционных принципов и нечто исходящее из принципов контрреволюционных".
После таких слов едва ли стоит подчеркивать, что симпатии художника были всегда на стороне нового, нарождающегося, революционного, а убеждения отличались стойкостью, искренностью и глубиной. Достаточно сказать, что они родились и были выстраданы в тяжелой жизненной борьбе. В этой же борьбе родилась и твердая вера Винсента в неминуемость революционных перемен. Ван Гог говорит о них в своих письмах с убежденностью провидца. Однако не следует преувеличивать прозорливость Ван Гога - ведь он жил в эпоху распространения идей марксизма, но не следует и преуменьшать ее, так как революционная ситуация в Западной Европе после поражения Парижской Коммуны отсутствовала.
Социально-политические взгляды Ван Гога оказали огромное влияние на его суждения по вопросам теории и практики изобразительного искусства, они предопределили его отношение к таким коренным и животрепещущим как тогда, так и теперь проблемам, как искусства и народ, художник и общество.
Ван Гог категорически отвергал "искусство для искусства", лозунг художника был: "Искусство в полном смысле слова делается для тебя, народ". Этому лозунгу Винсент был верен всю свою жизнь (не случайно даже сама идея стать художником родилась у него в Боринаже, среди рабочих людей). При этом он не только мечтал "о лучших и более действенных, чем выставки, способах довести искусство до народа...", но и предпринимал практические шаги в этом направлении. В 1882 г. он увлекся литографией, так как считал, что "полезно и нужно, чтобы голландские художники создавали, печатали и распространяли рисунки, предназначенные для жилищ рабочих и крестьян, одним словом, для каждого человека труда..."
Винсент исключительно высоко ценил воспитательную роль изобразительного искусства. В этой связи им была разработана целая программа популяризации искусства среди широких народных масс. В Гааге он пытается организовать объединение, издающее для народа дешевые графические листы "с типами рабочих: сеятелем, землекопом, дровосеком, пахарем, прачкой, а также младенцем в колыбели или стариком из богадельни". Это объединение должно действовать, как "орудие служения обществу". Одновременно Винсент верит в то, что фигура крестьянина или рабочего благодаря усилиям Милле, а также Домье и других современных им мастеров "стала сутью современного искусства и останется ею". А поэтому пропаганда таких произведений является делом первостепенной важности. Но едва ли нужно подчеркивать, что эта попытка, как и все другие, потерпела неудачу. Винсент и сам чувствовал это, когда писал брату из Арля: "Едучи сюда, я надеялся воспитать в здешних жителях любовь к искусству, но до сих пор не стал ни на сантиметр ближе к их сердцу".
Ни в одном из своих начинаний Винсент не встретил поддержки у современников. Буржуазному обществу были в корне чужды революционно-демократические устремления художника. Ван Гог, в конце концов, и сам понял это: "Сегодняшнее поколение не хочет меня: ну, что ж, мне наплевать на него. Я люблю поколение 48 года и как людей, и как художников больше, чем поколение 84-го, но в 48 году мне по душе не Гизо, а революционеры - Мишле и крестьянские художники Барбизона". Ван Гог понял, что оказался в одиночестве, без единомышленников, однако не отказался от идеи воскресить, хотя бы среди художников, отношения дружбы и товарищества, которые, по его мнению, были характерны для поколения 1848 г. Это была самая дорогая для Винсента идея, идея, которую он вынашивал всю свою жизнь, - создать объединение живописцев.
Стремясь создать корпорацию, Винсент преследовал двоякие цели: во-первых, он отстаивал интересы самих художников, а во-вторых, интересы общего дела - искусства, что на его языке означало: интересы народа, общества. Таким образом, объединение получало бы и идейную программу: "Бороться мы должны не друг с другом, а с теми, кто даже теперь препятствует идеям, которые отстаивали Милле и другие представители прошлого поколения и пионерами которых они были". Художники должны объединиться для того, чтобы их работа действительно "попадала в руки народа и была доступна каждому". Художники должны объединиться для того, чтобы отнять "у торговцев картинами исключительное право на разговор с публикой".
Проекты конкретных организационных форм предполагаемого объединения в зависимости от времени и обстоятельств менялись. В голландский период это было объединение по изданию литографий для народа или творческий коллектив, подобный тому, какой существовал вокруг прогрессивного английского иллюстрированного журнала "Graphic" в первые годы его издания, или же более расплывчатая, не получившая организационной структуры корпорация "художников, посвятивших себя изображению сельской жизни и жизни простого народа". Эти планы и мечты изложены в письмах первой половины 1880 гг. к брату и к художнику Раппарду.
Во французский период конкретных проектов появляется еще больше. Это, прежде всего, ассоциация Большого (Моне, Дега, Ренуар, Писсарро, Сислей) и Малого (Анкетен, Бернар, Ван Гог, Гоген, Лотрек) бульваров, о которой Ван Гог пишет: "...самый лучший выход для нас - создать ассоциацию и передать ей свои картины, а выручку от продажи делить, с тем чтобы ассоциация гарантировала своим членам хотя бы возможность работать". Затем эта ассоциация принимает формы братства, где на первый план выдвигаются идеи коллективного труда и коллективного использования плодов этого труда. И, наконец, это "Желтый домик" - оборудованная Ван Гогом мастерская в Арле, пристанище "несчастных парижских кляч" - "бедных импрессионистов", "дом художника", "ателье юга", "мастерская будущего". "Моя идея, в конечном счете, - создать и оставить потомству такую мастерскую, где мог бы жить последователь. Я не знаю, достаточно ли ясно я выражаюсь, но другими словами: мы заняты искусством и делами, которые существуют не только для нас, но и после нас могут быть продолжены другими". С "Желтым домиком" были связаны самые большие надежды Винсента. Поэтому он с нетерпением ждет приезда Гогена - "это положит начало ассоциации". Гоген приехал, но его приезд стал для Винсента началом конца. Не последнюю роль в этом конце сыграли разногласия художников по вопросу об ассоциации. У них обнаружились серьезные расхождения и во взглядах на искусство, но главной причиной "арльской трагедии" было то, что Гоген развенчал мечту Ван Гога о художническом братстве - этой ячейке будущей более счастливой жизни художников и базе искусства будущего. Гоген, который и сам иногда носился с несбыточными проектами, в данном случае отлично понимал, что в обществе, основанном на власти денег, нет места организациям, построенным на возвышенных идеях товарищества и братства. Поэтому он не только отказался от предложенного ему Ван Гогом места главы будущей ассоциации, но и выступил ярым противником этой затеи.
Таким образом, и эта утопическая идея Ван Гога потерпела крушение. "Тем не менее, - писал Винсент, - я не отказываюсь от мысли об ассоциации художников, о совместной жизни нескольких из них. Пусть даже нам не удалось добиться успеха, пусть даже нас постигла прискорбная и болезненная неудача - сама идея, как это часто бывает, все же остается верной и разумной. Но только бы не начинать этого снова".
