Не то под аплодисменты мы выходили, не то на руках нас несли. Мне даже казалось, будто звучит оркестр. Таковы были торжество и восторг. Автобус наш тронулся, все махали вслед. Секретарша, выбежав на мороз неодетой, стояла позади всех, но она готова была прыгнуть с крыльца прямо к нам в фургон.
— Да, Коля, — рассуждал Драгоманов, вновь укладываясь на сено, — жизнь — дорога извилистая. Надо повернуть налево, а ты идешь как бы направо и вдруг оказываешься с левой, с нужной тебе стороны. Особенно в нашем деле… особенно в нашем конном деле…
Он устроился, задумался, а через некоторое время запел:
Ты гуляй, гуляй, мой конь,Пока не поймали.Как поймаю, зауздаюШе-елковой уздою…
Мелькнуло в окошке фургона слово «Москва».
5
Не успели мы с дороги копыта обмыть, а нас уже вызвали на совещание. Собрались конноспортивные школы, коневоды, был и министр, наш, сельскохозяйственный. Небольшой, подвижный, в жокейских формах и фанатически преданный лошадям, он сразу же увидал меня.
— Молодец, как всегда! Но все-таки чуть-чуть просидел.
Я сверкнул глазами на Драгоманова. Министр перехватил мой взгляд.
— Нет, нет, — сказал он, — успех значительный. Шутки ли, в элитную головку попал. Все газеты пишут: «Анилин и Насибов: они угрожали Морскому Орлу». Морской Орел — это, конечно, горы Гималайские, не достанешь. Пока не достанешь… А вот Динамита и Барбизонца ты вроде бы просто недоглядел.
Я не счел нужным оправдываться.
— Как он? — озабоченно спросил министр. — Корм проедает? В порядке? Мне показалось, когда я его в последний раз смотрел, что правое переднее копыто у него с легкой трещиной.
— Смазываем и делаем теплые соляные ванны, — отвечал Драгоманов. — На ночь глину кладем. Это ведь наследственное. Вся линия Золотого Руна страдала плохими копытами. У Кормильца еще ничего! Правда, на крымские грязи его было бы неплохо отправить…
— Доложите и дайте смету, — сочувственно отозвался министр.
— Василий Васильевич, давай начнем, — обратился к нему председательствующий.
В своем слове министр сказал:
— Друзья! Агитировать за лошадь в наши дни не приходится. Товарищ маршал рассказывал, что после его недавней статьи «На коня!» к нему поступает астрономическое количество писем, и все примерно такого содержания: «Мы готовы, как наши отцы и деды, нестись за Вами в бой. Но где конь?»
В углу стола устроился маленький, плотно сбитый, типичнейший конник. Много раз был чемпионом в прыжках через препятствия. Сидел на лошади, как клещ, — я и назову его Клещ, — а перейдя на тренерскую работу, точно так же вцепился в свое дело. Он распространял всюду школы верховой езды, захватил в Москве часть большого парка и питал, я знаю, наполеоновские планы по захвату ипподрома: «Превратить его в пункт проката!»
Рядом с Клещом, приземистым и не комнатным, сидел элегантный, вежливый, но с хваткой тоже нечеловеческой, тренер по выездке.
— В лошади, — говорил министр, — нужна классность.
— И массовость! — вставил Клещ.
— Одно без другого существовать не может, — отвечал министр. — Излишне объяснять, каков уровень требований к современной лошади.
Необходимо освежить кровь — такова была мысль нашего министра. Положение на мировом рынке взвинчено до крайности. Цены растут.
— Достаточно сказать, — говорил министр, — что такая классическая страна конного дела, как Англия, не может себе позволить приобретение производителей тех самых кровей, которые некогда опрометчиво были проданы за океан. Для того чтобы оставить в Италии кровь Риголетто, потребовалось постановление парламента, иначе она тоже уплыла бы за океан.
В заключение министр заявил:
— Мы думаем о приобретении за рубежом классного производителя и надеемся на поддержку спортивной общественности. Хотя, как вы сами понимаете, сумма не малая. Оборудование для целого предприятия можно купить за те же деньги.
— Вот именно! — сказали с места.
Слова попросил Клещ.
— Рано кинулся, — шепнул мне Драгоманов. — У полкруга встанет.
— Называя вещи своими именами, — сказал Клещ, — речь идет вот о чем: «Все для ипподрома!»
— Ипподром — старейшее спортивное учреждение столицы! — не выдержал Драгоманов.
— Демагогия, — тут же вставил тренер по выездке.
— Товарищи, товарищи, — успокаивал их председательствующий, — не мешайте друг другу!
Раздался телефонный звонок. Звонил наш маршал, который сам заседать с нами уже не мог.
— Вот, — рассказывал ему председательствующий, — начинается рубка ипподрома со школами верховой езды. Ладно, что шашек у них нет, а то бы…
При словах «рубка» и «шашки» маршал, наверное, что-то такое сказал, что председатель забеспокоился:
— Прошу вас, не надо! Пожалуйста, не надо!
И положил трубку с такой осторожностью, будто иначе она могла бы взорваться, как граната.
— Мы получаем отбросы со скачек, — твердил свое Клещ. — А нам нужна добронравная прогулочная полукровная лошадь!
— Без чистокровных нет и полукровных! — опять вмешался Драгоманов.
— Азбучная истина, — вставил тут же тренер по выездке и взял слово. — Конный спорт, — сказал тренер по выездке, — без лошади немыслим.
Воображаю, если бы услыхали нас непосвященные! Просто в газету для отдела «Ха-ха!» — «На чем следует ездить верхом — на стуле, на палочке или, может быть…» Но постойте! Никто не говорит, что можно играть в футбол без мяча и плавать без воды. Но дело в том, что для игры годится каждый мяч. И проигравший футболист едва ли станет жаловаться, что ему бутсы были не по ноге. А конник скажет: «Вот был бы у меня Анилин…» Да, всадник упражняется не на гимнастическом «коне», сидит он не на стуле, уж это точно.
А теперь разберемся, что есть Анилин.
По меньшей мере, на десять секунд чистокровный скакун по резвости впереди всех пород. Дончаки, кабардинцы, кони гор и степей, незаменимы у себя дома, но на манежном плацу да еще на мировом уровне им делать нечего, если только не прилить им известную долю скаковой крови. Каждая примесь дает секунды, секунды! Если упразднить чистокровных и скачки, то в скором времени придется в самом деле на палочке ездить.
Если бы современный спорт состоял в пробегах по пустыне, тогда арабские лошади или наши ахалтекинцы не знали бы себе равных. Тогда никакого улучшения им и не требовалось бы. Что «улучшать» идеал — для своих условий? Даже беспородных крестьянских лошадок улучшать надо с толком. Один специалист об этом говорил: «Вы хотите улучшить животное, чья конституция отличается предельной сухостью, не содержит излишков жира, вы хотите улучшить полевого работника, способного при минимальном корме сутками не вылезать из хомута, — как же „улучшить“ вы его хотите?» Но современные спортивные запросы требуют резвости, роста, одним словом, как вы слышали, класса, а уж в этом всем приходится посторониться перед чистокровной скаковой лошадью.
«Но почему, почему, — спросят, — не посадить любителей верховой езды на скаковую лошадь?» Садитесь, только где вы будете! Говорил же Клещ: добронравие, спокойствие, простота в управлении… «Аристократические» нервы не нужны. Однако вовсе без скаковой крови не обойтись: в ней тонус, залог спортивных достижений.
— Я, — говорил тренер, — не могу улицу перейти. Да, да, стоит мне сойти с троллейбуса, чтобы направиться в манеж, как я подвергаюсь оскорблениям, к сожалению, заслуженным, со стороны энтузиастов, которые буквально осаждают сейчас конноспортивные школы. Они спрашивают: «До каких же пор? Мы хотим ездить верхом! Что же, конный спорт был и остается привилегией избранных?!» Никаких «избранных» у нас, попятно, нет, но возможности приема в школы верховой езды крайне ограничены, и само число таких школ…
— Простите, — заметил министр, — только что принято решение, обязывающее конные заводы и совхозы организовывать у себя конноспортивные секции.
— Прекрасно! Но ведь на стотысячных племенных лошадей вы новичков не посадите!
Именно! Тут с этим тренером я согласен. Обычная лошадь дороже мотоцикла, приличный спортивный конь перетянет по цене целую конюшню обычных лошадей, а скаковой крэк вроде Анилина стоит табуна. Почему? С этого я начал: лошадь стоит столько, сколько она может выиграть, а выиграть она может… Вы слышали, как Драгоманов про мой выигрыш разъяснял: цифра с большими нулями. И что министр рассказывал о том, как парламент принимал решение о лошади, об одной только лошади, — вы это тоже слышали. Это современный мировой конный рынок. А вы что думали, мы, конники, хоть в чем-нибудь от современности отстаем?
