К сожалению, после съемок «Конька-горбунка» я с Петром Мартыновичем никогда больше не встречался. Вскоре началась война.
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
А весна 41-го запомнилась особо. Посетила меня, как и положено двенадцатилетнему юноше, первая любовь. Женский вопрос стал беспокоить нас всё больше и больше. Мальчишки из нашего класса где-то раздобыли журнальные вырезки с изображением обнаженных женщин. Мы их рассматривали после уроков на пустыре за школой, сравнивая некоторые части женского тела со знакомыми нам выдающимися деталями фигуры учительницы. Честно говоря, особых эмоций эти картинки во мне не вызывали. Более волновала меня белокурая, гордо поднятая вверх, головка, всегда сидящей ко мне спиной, стройной одноклассницы. Уж очень она нравилась мне, но как сообщить ей об этом не имел понятия. Вдруг, мне в голову пришла идея. Должен признаться, что я большой любитель цитат. Одна из наиболее важных для меня книг, это «В мире мудрых мыслей». Высказывания знаменитых людей вызывают во мне восторг, то ли потому, что своего ума мало, то ли это преклонение перед мудростью великих. Кроме того, мне казалась, что аналогия - это прекрасный метод объяснения. Вот к ней я и прибег. После зимних каникул мы в школе начали изучать дроби. И я решился иносказательно, как бы цитируя учительницу, объясниться этой девочке в своих чувствах. Я отправил ей записку с каким-то замысловатым зашифрованным текстом о том, как «дробится» мое сердце, когда я смотрю на неё, и как эти дробинки собираются толпой в числителе. Ну, а о том, что чем больше числитель, тем больше и дробь, под которой я, видимо, подразумевал своё огромное чувство, знает каждый четвероклассник. Как видите, алгебру я в то время освоил значительно лучше, чем основы литературного изложения. Когда я ей воткнул в руку придуманную мной белиберду, то сразу же пожалел об этом, решив, что она не расшифрует мои сердечные излияния с математическим уклоном. Мне тогда было ещё неизвестно, что женщины, как собаки, все понимают даже без слов. Её реакцию долго не пришлось ждать. Через день или два мы всем классом пошли в кино. Галя (мою избранницу звали Галя Разумовская) в кинотеатре села рядом со мной и довольно смело вложила мне что-то в руку. Это «что-то» было острым и колючим, и весь сеанс я пытался понять, что у меня в руке. Естественно, фильма я не помню. Когда зажегся свет, я, не глядя на мою соседку, быстро пробравшись между рядами, выбежал на улицу и, свернув за угол кинотеатра, раскрыл руку. На ладони лежала металлическая чайка, держащая в клюве табличку с именем Галя. Такие брошки продавались в Ялте на каждом шагу. Я стал судорожно размышлять о том, что мне делать с этим подарком, в каком месте его можно прицепить. Но женщина все расставила по своим местам. Когда я безуспешно пытался прикрепить маленькую чайку внутри кармана рубашки, появилась моя любовь и, приподняв пионерский галстук, показала мне приколотую под ним такую же чайку, но с табличкой, на которой было имя Боря. Она взяла меня за руку и, точно ребенка, потащила на полянку возле нашей школы. Всю дорогу до поляны я дико ругал себя за то, что не взял её руку ещё в кинозале, ведь это было так приятно. На полянке она ловко вырвалась и начала собирать первые весенние цветы. Это было 23 февраля, в день Красной армии. В этом году в Крыму была такая теплая весна, что мы были в легких белых рубашках. И когда я, как будто нечаянно, прикасался к плечу или спине девушки и ощущал через тонкую ткань тепло её тела, легкая дрожь пробегала по мне. С таким чувством я столкнулся впервые, и очень не хотелось, чтоб оно меня покинуло. Я пытался снова взять её руку, но у меня это не получалось. Всю ночь я не спал. Мне было понятно, что жениться нам никто не разрешит. На рассвете пришла хорошая идея: убежать…, но куда, я не мог придумать. Утром у меня с отцом был серьезный мужской разговор. Мне нужны были деньги на подарок. Какой, я и сам не знал. Папа посоветовал мне подарить цветы и, в лучшем случае, конфеты. Он протянул мне пять рублей, значительную по тем временам сумму, и отправился на работу. Я побежал к школьному приятелю Борису Фальштейну поделиться своими ощущениями и спросить совета о том, что мне делать дальше. Тезка был крупный мальчик и казался на много старше своих сверстников. Я считал, что он всё знает, тем более, что и рассуждал Боря безапелляционно. По дороге в школу у нас созрел план дальнейших действий. Кое-как отсидев на уроках, заглатывая дома то, что мама оставила на столе (это чтобы не было семейного скандала), мы с приятелем, купив десять маленьких букетиков фиалок, которые продавались в Ялте нанизанными на длинные веточки, отправились к воротам дома моей «дамы сердца». Двор дома был проходной и соединял две параллельные улицы. Первым в разведку пошел мой приятель и, вернувшись, сообщил, что всё в порядке: она стоит на балконе. Для завершения операции двинулись главные силы, то есть я с букетом цветов. Шел я очень медленно, видимо, подсознательно пытаясь как можно дальше отодвинуть главное событие. Но, поравнявшись с балконом «донны» Галины, обмер: рядом с ней стояла её подруга Маша. Окаменевшие ноги и отупевший мозг не могли принять решение, к каким воротам проходного двора ближе. Когда вернулось сознание, было уже поздно, я был обнаружен, и четыре девичьи руки махали мне в знак моего разоблачения. Галя исчезла в балконных дверях и через пол минуты оказалась рядом со мной. У меня закружилась голова, и я выронил один букетик. Моя любимая проворно его подняла. Не контролируя свои действия, как будто ими управлял кто-то другой, я бросил на землю ещё один букетик, который был подобран с такой же легкостью, как и первый. То же произошло с третьим, четвертым, пятым... Эта процедура продолжалась недолго. Когда все цветы оказались в руках моей избранницы, я, как бы освободившись от непомерного груза, выдохнул: - это тебе.
Оставив девочку с цветами на середине двора, я без оглядки бросился бежать. Мой приятель, ожидавший у ворот, еле поспевал за мной. Догнал он меня, когда я сидел на пороге своего дома и мучительно соображал: не приснилось ли всё это мне?
Наши любовные отношения выражались в многозначительных взглядах и каждодневных прогулках от школы до дома. Когда я нес её портфель, мы оба молчали. Галя всегда шла на несколько шагов впереди меня, кокетливо демонстрируя свою фигуру. Она, то взбиралась на достаточно высокий бордюр, где, делая какие-то балетные па, мельком показывала свои беленькие трусики, то внезапно убегала за неприметным цветочком. Срывала она его, не приседая на корточки, а, нагнувшись так, что короткая юбочка задиралась высоко, обнажая её красивые ножки. После этих молчаливых прогулок, по вечерам, я часами говорил ей, как она хороша, и что мы с ней не расстанемся никогда в жизни, и что у нас будет всё как у мамы с папой: семья, квартира, дети. Но разговор этот был лишь в моих мыслях и обычно завершался крепким юношеским сном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
