– Уезжал по делам.
По моему корректному тону становится понятно, по каким именно. Человечек в тенниске поспешно кивает и отходит к лавочкам, присоединяясь к группке таких же, как он.
Я прохожу еще несколько метров. Это здесь. И я пока один.
Присаживаюсь. Мимо проходят, держась за руки, парень с девушкой, красивые и глупые, как сама юность. Ноги девушки бесстыже обтянуты от сих до сих блестящим трико бирюзового цвета: новая мода, а называется «лосины», прямо указывая на времена, когда облегающие штаны для военных шили и вправду из лосиной кожи. Не бывает ничего нового, возвращается все, выходит на который круг, и с каждым витком нарастает энтропия, повлиять на которую можем только мы. Не всегда. Отнюдь не всегда, увы.
Я уже вижу вдалеке Виталия Ильича. Киваю, делаю ладонью приветственный знак.
В этот момент девушка оборачивается и, кажется, принимает мое приветствие на свой счет. Улыбается в ответ. Ее лицо наполовину скрыто за большими дымчатыми очками, и все равно мне кажется, будто я где-то встречал ее раньше. Но даже если и так, не мог же я ее запомнить – такую глупую и молодую.
– Рад видеть в добром здравии, – с трогательной учтивостью здоровается Виталий Ильич, и легкий тремор в уголках губ выдает, насколько ему не терпится перейти к делу. – Принесли?
Я вынимаю альбом.
– Не пресс, – извиняюсь заранее, как требует того наша цеховая вежливость. – Но состояние хорошее, увидите.
– В прессовом этих бон, боюсь, и не осталось, – сочувственно говорит он. – Разве что в коллекции у Тронского, но он не продаст.
Вздыхаю с усмешкой:
– Трудно иметь дело с Тронским.
Все это слова, слова, слова. Они не значат ничего – и все-таки должны быть произнесены: чтобы сцепилось, сдвинулось, заработало, чтобы свершился ритуал. Когда коллекционная бона переходит из рук в руки, меняя владельца, происходит тот самый момент перераспределения и балансировки, позволяющий приблизить мир к равновесию. Разумеется, это мелочи, незаметные колебания – но даже и они могут попасть в резонанс и оказать решающее воздействие на могучие процессы, о которых большинство не догадывается вовсе, а полную их картину не представляет себе никто.
Виталий Ильич счастлив. Рассматривает новое приобретение, влюбленно щурясь на солнце сквозь близорукие очки. Я прячу полученную от него сумму в карман, не пересчитывая: наша миссия с годами вырабатывает великолепное презрение к деньгам как банальному средству платежа.
Тем временем подходят и другие, свои, проверенные люди. Здороваются, рассматривают новоприобретенную бону Виталия Ильича, высказывают суждения о ней и на общие темы.
– Вы слышали? – вдруг спрашивает один. – Они ее готовят. Уже скоро.
Порыв ветра гонит по гравию сухие листочки, кричат дети, шумит дорога за углом, – и все эти звуки перемалывают, стирают в порошок, втягивают в себя то длинное слово, которое он только что произнес.
* * *
Танин жених не считал себя вправе потерять их из виду, и вскоре «вольво» начала сильно усложнять ему жизнь. Пришлось припарковаться в неположенном месте и сбежать, не дожидаясь неприятностей.
Таня и блондин успели уйти далеко, он еле догнал их, свесив набок пересохший язык. К счастью, в конце парка, возле клумбы, они уселись на лавочку, хорошо просматривавшуюся из-за живой изгороди. Конечно, на него, присевшего за кустиком, косились с явными подозрениями, но Танин жених сделал вид, что вполне цивильно ищет оброненные ключи.
Блондин держал Таню за руку. Вернее, это она сжимала зачем-то пальцами руку блондина. Что-то ему говорила, длинное, без единой паузы на ответ. После чего они встали и снова пошли.
Кстати, жениха Тани звали Артем. Но ей не нравилось его имя.
Он как раз вылезал из-за изгороди, когда мимо, прямо по дорожке парка, прогрохотал микроавтобус, на трапециеобразной заднице которого маячила знакомая всей стране квадратная единица – эмблема телеканала. Выбравшись, столкнулся лицом к лицу со старушкой, прошипевшей что-то возмущенное про совесть; Артем не понял, относится ли это к телевизионщикам или к нему.
Он снова припустил бегом и догнал парочку в критическую минуту: они как раз садились в пойманную машину. Таня договаривалась с водилой – в знакомой и всегда возмущавшей жениха позе, изящно изогнув поясницу и выпятив задницу, что в этих ее диких босоножках и лосинах выглядело совсем уж запредельно. Договорилась, села назад, к блондину, и хлопнула дверцей. О том, чтобы вернуться к «вольво», не было и речи. Как только они отъехали, Артем тоже бросился голосовать, но, конечно, потратил на это куда больше времени.
К счастью, у него была хорошая зрительная память, а впереди на дороге – не так уж много машин.
– Жэна? – понимающе спросил водитель кавказской национальности.
– Невеста, – честно сознался Артем.
– Зачэм тэбэ такой нэвэста? – прозвучал философский вопрос.
Артем не был уверен, что знает, зачем.
Момент, когда они затормозили и вышли, он чуть было не пропустил. Выскочили буквально на ходу, потому что встать там было негде: участок дороги полукругом загромождали шестисотые мерсы и навороченные джипы. Кавказец не рискнул проделывать тот же трюк, и в результате Артему пришлось возвращаться метров на двести назад.
Но увидел он их, слава богу, сразу. Таня и блондин сидели за столиком в баре, у самой стеклянной стены, чем значительно облегчали ему задачу: он мог, почти не вызывая подозрений, слоняться по противоположной стороне улицы, пригибаясь за автопарком посетителей бара. Назывался бар, кстати, «Сто баксов». Артем предположил, что это размер минимального счета, и с ненавистью уставился на блондина сквозь темноватое, возможно, пуленепробиваемое стекло. Впрочем, пули под рукой у него все равно не было.
А события в баре развивались так.
Подошел официант. С ним долго и мило общалась Таня, а блондин напряженно глядел в окно, так что Артем счел правильным спрятаться за деревом. Затем, в ожидании заказа, блондин барабанил пальцами по столу, а Таня снова болтала, бурно, тоже не без нервов, жестикулируя. Им принесли по пиву; блондин облился. Затем выставили на стол кучу всякой еды, и Артем на расстоянии оценил счет: никак не меньше ста баксов. Будучи юношей из хорошей новорусской (а вернее, старой номенклатурной) семьи, он ориентировался в ценах.
Затем Таня поднялась и вышла, вероятно, в туалет. Не было ее долго. Пришел официант, убрал посуду, пришел опять с кожаной папочкой. Блондин заглянул в нее и тут же захлопнул, словно школьница, которой подсунули порноснимок. Естественно, через пару секунд заглянул еще раз.
По улице прогромыхал троллейбус, и когда Артем снова увидел окно и столик, блондина за ним уже не оказалось. Секунды через две он вышел, воровато оглядываясь, из дверей бара, и ненавязчиво заспешил по улице прочь.
Кипеж поднялся через пару минут. Из бара выскочили официант и двое квадратномордых вышибал, огляделись по сторонам, заметили вдалеке блондина и ринулись в погоню. С оглушительной сиреной подрулил очередной мерс, остановился поперек дороги, из него высыпались, матерясь, многочисленные братки в черной коже, Артем и пересчитать их не успел. Он мучительно решал: бежать, куда все побежали – или остаться здесь, на посту? Ведь Таню он с тех самых пор не видел.
Нерешительность всю жизнь его подводила. Прошла куча времени, братки и вышибалы вернулись (судя по мрачным мордам, не поймав), а Таня так и не появилась. Не исключено, что она успела проскочить в те несколько минут, когда он отправился было догонять.
…За дворник «вольво» заткнули штрафную квитанцию, и Артем с наслаждением порвал ее в клочья, хотя обычно честно платил. Сел за руль и рванул с места, распугивая голубей.
Он ехал по вечернему уже городу и строил неубедительные планы мести, когда вдруг – именно вдруг, как здрасьте! – заметил впереди Таню с ее блондином. Разумется, стоило прибавить скорость, как они нырнули в одну из многочисленных темных арок, ведущих во внутренние дворы. Хорошо, что наблюдательный Артем успел заметить ориентир: припаркованный рядом лунно-белый в сумерках микроавтобус с единицей на заду и дверцах.
Когда он вбежал под арку, драка была уже в разгаре.
Трое или четверо – сосчитать снова не удалось – дубасили блондина, тот, Артем отдал должное, довольно внятно сопротивлялся. Таня стояла в сторонке, под стеной, и вопила на грани ультразвука: таких воплей за все полтора месяца знакомства он, жених, ни разу от нее не слышал.
А у Артема был, между прочим, второй юношеский разряд по самбо. Перебросив через плечо первого хулигана, он заломал руку второму, тут же с готовностью осевшему на землю, подступил к третьему, самому понятливому и потому испарившемуся на месте, – и так практически по трупам геройски приблизился вплотную к блондину.
Конец ознакомительного фрагмента.
