И он выжидающе уставился на Софию.
– Се есть истина Амитто, – пробормотала девочка, стискивая амулет.
Принимая веру, новообращенные нигилизмийцы выбирали новые имена из Книги Амитто. Себе София взяла показавшееся наиболее приемлемым, избегая экзотики вроде «Чистоты», «Жалобы» или «Прениже».
Служитель архива вновь склонил голову набок:
– Присаживайтесь, пожалуйста. Я сейчас позову архивиста. Вашу карточку подготовят уже сегодня, заберете, когда будете уходить.
– Спасибо, – поблагодарила София и сделала движение прочь.
– Эфемера, – вновь окликнул служитель. – Какой необычный у вас амулет… – София вскинула брови. – Вы что, сами его сделали?
– Именно так, – ответила она, сжимая круглую полночно-синюю подушечку, расшитую серебряной нитью: крохотная пятерня с раскрытой ладонью и пальцами во все стороны.
Клерк с одобрением кивнул:
– Замечено, что истинно верные всегда находят способ и путь… даже когда семьи не одобряют!
И вышел из вестибюля. София проводила его взглядом. Его шаги гулко отдавались в мраморе пола. Потом она с чувством перевела дух – и вновь погрузилась в лилово-красное кресло…
Что до Сиккинга Монфорта, он был самым настоящим нигилизмийцем. Правда, ни в каком обращении Софии участия не принимал. И в доме двести девяносто по Державному проспекту в Бостоне больше не обитал. Он умер в прошлом году, оставив вдову и парочку престарелых комнатных собачонок. София все рассчитала. У нее точно будет три дня, а повезет – так и все шесть, прежде чем нигилизмийцы бостонского архивного отделения докопаются до правды. Все зависело от их упорства в поиске и склонности к сотрудничеству вдовствующей миссис Монфорт.
Письмо, отправленное сегодня, прибывает назавтра. Вдовушке Монфорт понадобится как минимум день, чтобы нацарапать ответ. София ведь бывала у нее дома. Захламленные комнаты, еще и вонючие – стараниями избалованных шавок. Для этого визита София выдумала удачный предлог – родственника, принявшего нигилизмийство и отбывшего с миссией в Сокровенные империи. Она своими глазами видела чудовищный деревянный шкаф, где хранилось бумажное наследие Сиккинга Монфорта. Видела и то, как беспомощно разыскивала вдова предполагаемый документ… Не больно-то она, к слову сказать, и старалась: сдалась через пару минут. Тявкающие питомцы занимали ее гораздо больше, нежели юридическая практика покойного мужа. Святым заступничеством Судеб может статься, что миссис Монфорт прокопается даже несколько дней, после чего, не найдя отсутствующего документа, решит о том сообщить.
Хотя, конечно, может отписаться и без промедления…
Служитель вернулся. София выбралась из кресла. Лысого сопровождал высокий седоусый мужчина.
– Ли Моро, – представился тот с легким поклоном и подал ей руку.
– Эфемера Тимс. – София ответила на пожатие.
– Душевно рад вас приветствовать в бостонском отделении.
– Спасибо.
– Следуйте за мной, пожалуйста.
И Ли Моро направился к главному коридору архива. София поспешила за ним. Снаружи погода стояла уже по-весеннему теплая, но в здании царила тишина и стоял неестественный холод. Темно-красный ковер скрадывал шаги. София успела мимолетно обозреть несколько комнат. Высокие потолки, дубовые полки с книгами, темные обои… круглые стекла газовых светильников. На окнах – темные шторы, чтобы солнечный свет не портил старых бумаг.
Впереди показалась мраморная лестница. Начиная подъем, София искоса пригляделась к Ли Моро и решила про себя, что тайным союзником этот человек опять-таки не являлся. Он смотрел перед собой таким отсутствующим взглядом, словно вовсе и не шла рядом с ним новая посетительница архива. Темный костюм был отглажен с тщательностью, переходившей в форменный фанатизм. Общую картину дополняли начищенные до блеска ботинки…
На третьем этаже они одолели еще один коридор и наконец остановились у открытого арочного входа. София заглянула внутрь и увидела комнату, очень похожую на те, что они проходили внизу.
– Вы знакомы с устройством нигилизмийского архива? – глядя в стену над ее головой, осведомился Ли.
София ответила:
– Мне известно лишь то, что сообщалось в информационном буклете.
– В таком случае прежде, чем определиться с направлением ваших поисков, позвольте пояснить, каким образом все здесь организовано. – Он сделал паузу. – Архив включает сорок восемь комнат. – Ли обвел рукой коридор. – Комнаты с первой по тринадцатую посвящены материалам Истинной эпохи. Мы называем этот отдел Веритас, что, собственно, и значит «истина». Здесь сберегаются хроники времен прежде Великого Разделения, равно как и тексты, составленные по ходу его. Отдел апокрифики содержит хроники Великого Заблуждения, то бишь со дня Великого Разделения, и, как можно заметить исходя из числа комнат, я имею в виду с четырнадцатой по сорок восьмую, это собрание гораздо крупнее. Интуиция подсказывает, что должно быть наоборот, – продолжал он, – ибо протяженность человеческой истории прежде Разделения куда больше, нежели после. Однако вскоре вы убедитесь, что тексты, пережившие Разделение, – исключительно редкие… В каждой комнате работает свой куратор. Сам я имею честь быть куратором комнаты сорок пять.
И он жестом указал на проход.
– Значит, – спросила София, – все расставлено по хронологии?
Ли кивнул:
– Совершенно верно. Хроники и тексты расположены в строгом соответствии со временем создания, ибо подобный метод наилучшим образом отвечает предназначению архива как такового: очерчивать пропасть, отделяющую наш мир от мира истинного, утраченного почти сто лет назад… – Он ввел Софию в комнату номер сорок пять. – Мы неустанно работаем над тем, чтобы выявить и всемерно высветить письменно зафиксированные расхождения между Истинной эпохой и Заблуждением.
Говоря так, Ли подвел Софию к столу для чтения, сработанному из красного дерева.
– Итак, присаживайтесь. Сейчас я наглядно продемонстрирую, о чем речь.
Архивист удалился в глубину комнаты, София же принялась с интересом оглядываться. В комнате номер сорок пять имелись высокие окна, выходившие в сад позади особняка. Впрочем, шторы были опять-таки плотно задернуты, а все углы заливали светом газовые лампы. Книжные полки увешивали стены до самого потолка; посередине их разделяли антресоли, куда вела винтовая лесенка. Пол покрывали ковры, у читального стола высились стеллажи, а на них – ряды и ряды тщательно пронумерованных томов и коробок. Здесь трудилась молодая женщина, одетая достаточно необычно: на ней были свободные брюки и белая мужская рубашка. Женщина сгружала книги с тележки на стеллаж. Она оглянулась, увидела Софию, немного помедлила…
«Может, это мой тайный союзник?» – подумала девочка и слегка кивнула.
Молодая архивистка никак не отреагировала и вновь обратилась к работе.
София сглотнула и выпрямилась на стуле. Вот уж нет! Никакие нигилизмийские архивисты с их холодной официальностью ее не проймут! Не на такую напали!
Ли вскорости вернулся, неся большую коробку. Он выложил на стол ее содержимое, расположив перед Софией два предмета: свернутую газету, на вид вполне свежую, и отдельный лист, вырванный из газеты, – старый, потрепанный. Длинный белый палец архивиста коснулся цельной газеты.
– Смотрите. Эта газета была напечатана в начале текущего месяца.
Экземпляр «Нью-Йорк таймс» датировался первым мая тысяча восемьсот девяносто второго года. София присмотрелась к заголовкам. В них говорилось о депортации крупного финансиста, оказавшегося уроженцем Пустошей, не натурализованным в стране, а также о пиратских рейдах из Семинолы и затянувшемся споре с Индейскими территориями; ему была посвящена большая статья.
– Представьте, – Ли уперся пальцами в стол подле затрепанной бумажки. – Это было напечатано в тот же самый день. Первого мая тысяча восемьсот девяносто второго года…
И слегка откинулся назад, наблюдая за произведенным впечатлением.
На первый взгляд две газеты выглядели идентичными. «Нью-Йорк таймс», – гласили буквы знакомого шрифта. Стояла и дата: «Воскресенье, 1 мая 1892 года». А вот заголовки… заголовки совершенно другие.
«Куда смотрит Шерман?» – вопрошала статья посередине листа. «Сенатор от штата Огайо не желает отвечать на гипотетический вопрос», – сообщал подзаголовок. «Возврат к варварству», – возмущался заголовок справа. Ниже говорилось: «Бомбы анархистов потрясли старушку Европу. Париж и Брюссель трепещут в ожидании Первого мая. За границей ничего не знают о чикагских бомбистах…» И в самом низу: «Миннесота по-прежнему разыскивает Блэйна!»
– Это же совсем другая газета, – заинтригованно проговорила София. – Какие-то места незнакомые упоминаются… и люди…
– Они принадлежат к Истинной эпохе, – пояснил Ли. – Вот он, девяносто второй год, каким нам его следовало прожить. Девяносто второй, который мы утратили… каким он был бы, не случись Великого Разделения!
