На нашей улице дома стояли почти вплотную друг к другу – и так по обе стороны. Я помню, что обычно бегал по газонам всех соседей вверх и вниз по улице. Мне хотелось перепрыгнуть через каждую дорожку, не касаясь асфальта. На нашей улице не было квартир. В то время квартиры были редкостью. Тогда больших зданий с множеством квартир еще не существовало, только если в Мичигане… Поэтому каждая семья жила в отдельном доме. У нас был свой дом, свой двор, своя изгородь. Я любил наши деревья и лазил по ним так часто, как только мог. Клен был просто огромным – полтора метра в ширину. Яблоки на яблоне были не очень вкусными – они были маленькие и кислые, – но мы все равно ели их. На заднем дворе у нас иногда жили кролики. И периодически мы даже выращивали немного овощей.
Я много бегал и играл в саду. Со своими друзьями и братьями я привык играть на улице, потому что автомобили не часто ездили по проезжей части. Некоторые подъездные пути к домам были целиком заасфальтированы. Некоторые представляли собой лишь две узкие полоски асфальта с большим пучком травы посередине – чтобы удобно было проезжать легковым автомобилям. Мне нравилось бегать и прыгать по дороге. Там были участки из асфальта, через которые должны были проезжать машины. Помню… я пытался перепрыгнуть их все. Некоторые были слишком широкими, и мне было сложно, но я просто бегал и прыгал. Энергия словно лилась через край. Счастье, понимаете? Счастье, движение… Жизнь была… в этом смысле она была светлой.
В общем, была какая-то чувствительность вокруг меня. Я рос в окружении природы, и у меня постоянно возникало такое чувство, как будто я – ее неотъемлемая часть… Мне нравилось помогать поддерживать жизнь, мне нравилось защищать жизнь. Когда я был моложе, я иногда работал в саду: подстригал траву. Нужно было подстричь траву возле дома, но в какой-то момент я больше не мог продолжать выполнять эту работу. Я понял, что это не мое. Выдергивать сорняки – нет, ни за что! Этот сорняк тоже хочет жить, и он тоже мой друг – как часть природы, – и я не хочу принести вред ему. В общем, тогда со мной происходили такие интересные вещи.
Помню, когда мне было совсем мало лет, я читал такие маленькие духовные книги. Они назывались «Семена мудрости». «Семена греческой мудрости», «Семена китайской мудрости», «Семена мудрости» многих разных народов… И это было чем-то очень медитативным для меня. Мне было, возможно, лет семь-восемь. Потому что, помните, как я рос? Атмосфера в доме была очень жестокой. И я как будто искал что-то внутри, а эти книги вдохновляли меня и помогали мне заглянуть глубоко внутрь себя. И когда я смотрю на всех своих друзей, на то, что делали люди, мне кажется, что никто не двигался в жизни так, как я. Я был как ракета. А книги помогали мне вырваться из рутины, мысленно оказаться далеко от дома.
Я был счастлив; я творил, я делал разные вещи. Помню, как однажды друг пригласил меня к себе домой на ужин. Это было в пятнадцати минутах ходьбы, но я так засмотрелся на цветы, что мне потребовалось два часа, чтобы дойти. Его родители были очень рассержены: «Почему ты так опоздал?» Но все было просто… Жизнь была интересной. Знаете, всегда было что-то, на что можно было посмотреть; всегда было, чем заняться. Я имею в виду, что это было здорово, понимаете, – иметь возможность гулять и делать разные вещи. Поэтому я играл в спортивные игры, играл в баскетбол – мне нравилось это делать, я отдавался этому полностью. Мне нравилось играть в баскетбол с друзьями, мне нравилось играть в футбол; я немного занимался борьбой и даже демонстрировал в этом виде спорта какие-то успехи – может быть, потому что с друзьями мы часто все вместе боролись в шутку. Я получил множество наград, когда играл в спортивной команде, я много раз выигрывал, и получал от этого большое удовольствие…
В Америке мы могли свободно выражать свои чувства в школе. Например, когда я был в седьмом классе, мне на протяжении пары лет нравилась одна девочка. Мы все время гуляли за ручку возле школы. Была вот такая свобода, можно было делать такие вещи. Это было здорово. Знаете, жизнь была открытой, и никто не вмешивался и не наседал на тебя в плане того, что тебе можно делать и чего нельзя. Это было просто здорово.
Рассел и Дебби (отец и мать Мано)
Мано 3,5 месяца (2 фото слева), Сентябрь 1956 года
Сентябрь 1956 год
Мано и Энн
На рыбалке с отцом (слева – направо: Мано, Брюс, отец, Аллен, Энн)
Август 1960 года (слева – направо: Мано, Аллен, отец, Энн, Брюс)
Май 1961 год (Мано справа)
На рыбалке
Глава 2
Юность
Свобода
Когда я перешел в старшие классы, мои друзья все время ходили куда-нибудь выпивать или на вечеринки. А я спрашивал: «Зачем?» Я говорил: «Если я хочу с кем-то пообщаться, зачем мне для этого выпивать? Просто позвольте мне пообщаться с человеком. Если мне нравится с кем-то общаться, почему я обязательно должен выпивать, чтобы с ним общаться? Если этот человек симпатичный, тогда, если я буду пить, я не смогу увидеть его лица». Зачем? Я совершенно не понимал, почему люди вели себя так. Я не одобрял этого.
На самом деле у нас была свобода от родителей, позволявшая нам выпивать, когда хотелось. Все, что угодно. Но я никогда не пил. И братья с сестрой почти никогда не пили. У нас была свобода, но нам не хотелось выпивать. Да, это интересно. И в каком-то смысле, определенное давление может заставить людей делать плохие вещи. Но поскольку у нас и так была свобода, мы в этом не нуждались. Для чего это? Почему я должен пить? Чтобы делать глупые вещи и чувствовать себя крутым? Или я должен пить просто потому, что люди хотят от меня этого? Но почему я должен подчиняться этому давлению? Я всегда боролся за свою свободу. И не давал людям пускать дым мне в лицо. Конечно, вы можете совершать разные пагубные действия, если хотите. Я же не собирался втягиваться в это. Это было бы глупо. А жизнь слишком хрупка.
В общем, я рос в атмосфере свободы. Я до сих пор помню большие возвышающиеся надо мной деревья. Когда у меня было время, чтобы совершать пробежки, я всегда выбирал лес или место с большими деревьями. Там, где я рос, все еще было множество больших деревьев. Теперь в новых районах все большие деревья срубают, заменяя их маленькими деревцами и кустами, но, конечно, они уже не дают такого ощущения. К счастью, там, где я жил, у нас росли большие деревья. Наш район был единственным жилым кварталом, который сохранил эти большие деревья.
По иронии судьбы и к счастью для меня, то же самое было в Международном медитационном курорте Ошо в Индии. Курорт Ошо расположен в квартале Корегаон парк – единственном районе в городе, где растут большие деревья. В Международном медитационном курорте Ошо деревья совершенно потрясающие. Они всегда зеленые, а иногда туда прилетают попугаи. Этот район занимает большую площадь, примерно километр на километр. Я очень ценю деревья: они дают нам энергию. Я был счастлив жить среди зелени. Я любил природу; мне нравилось спать на свежем воздухе.
Когда я достаточно подрос, чтобы действительно хорошо кататься на велосипеде на далекие расстояния – примерно в тринадцать лет, – я начал свои первые путешествия. С друзьями мы просто уезжали: брали велосипеды, немного денег и отправлялись на природу, взяв одеяло, за тридцать-сорок километров. Ехали в какой-нибудь парк или на озеро и делали, что хотели. Не было ничего и никого, кто бы переживал по поводу того, что ты не ночуешь дома. Мы делали все, что душе угодно. Мы были свободны и могли сами выбирать, в какое путешествие отправиться. Это довольно здорово – иметь такую возможность: «О, я хочу поехать сюда», «Я хочу поехать туда»… Это было очень хорошо.
То время было для меня как прекрасный сон. У меня была свобода, у меня были друзья. Я вступил в спортивную команду, участвовал в командных забегах среди старших классов. Один друг сказал мне: «Почему бы тебе не заняться бегом? Бегай на длинные дистанции». И я сразу ответил: «Хорошо». И начал учиться бегать. Я был членом спортивной команды, где нужно было бегать где-то пятнадцать-тридцать километров ежедневно. Дистанции были около четырех с половиной-пяти километров, но на тренировках мы бегали больше. И перед своей первой попыткой бежать я очень сглупил. Я знал, что мне предстоит бежать, и наелся до отвала – полагая, что это придаст мне сил. Где-то четыре банки консервированных слив вместе с сиропом. Я думал – я же волновался! – я думал, что мне предстоит совершить что-то действительно сильное и что мне нужно много энергии, много еды, чтобы я не устал. А это была моя первая дистанция, в двенадцать километров. Я просто объелся, и когда начал бежать, то выглядел, как беременная женщина, а спустя десять минут у меня так сильно заболел живот, просто невообразимо. Как я мог просто побежать, не думая о том, что произойдет со всей той едой в моем желудке? Через десять минут я так устал, мне было так плохо… но я продолжал бежать. После этого я уяснил, что не нужно есть так много слив.
