– Какая же вы все-таки дура, Марья Семеновна! – вдруг посреди рассказа взорвался полковник.
Марья Семеновна остолбенела и осталась стоять у ворот. Иван Матвеевич уже почти бежал к автобусной остановке.
В Москве он слег. У него оказалось двухстороннее воспаление легких. В больнице за ним ухаживала невестка. Она оказалась доброй и внимательной. Готовила ему картофельное пюре и котлетки из печени. Врач сказал, что печень ему сейчас необходима. Сама делала сок из клюквы и помогала свекру дойти до туалета. Пыталась читать ему газеты. Но полковник закрывал глаза, и она умолкала, думая, что тот заснул.
Но Иван Матвеевич не спал, а только радовался, что так сильно болен, что у него болит спина, больно кашлять и почти ничего не видят глаза. Радовался, что по вечерам его бьет озноб, сводит судорогой ноги, что температура не опускается ниже тридцати восьми. Потому что если бы всего этого он сейчас не испытывал, то умер бы от тоски и ненависти к себе. В бреду он просил кота простить его и пытался все время свернуться калачиком.
– Тебе там удобно? – спрашивал он пустое место в своих ногах.
Первый весенний месяц Иван Матвеевич провел у сына дома. Внучка Настя научилась тихо играть – дедушку беспокоил шум. Невестка покупала ему интересные книги, сын пытался научить пользоваться компьютером. Полковник был тих и равнодушен. Он часами сидел у балконной двери и смотрел на верхушки деревьев.
– Надо что-то делать! – Невестка привыкла к свекру и жалела его. – Может, в Знаменку вывезти? Там соседи, природа…
– Думаешь? – Сын в сомнении покачал головой. – У него же еще температура, врачи до сих пор не понимают, как он выкарабкался.
– Давай попробуем?
В первый раз семья видела, как полковник плакал. Он пытался кричать хриплым шепотом, стучал тростью по батарее, и слезы лились из его глаз.
– Не поеду я в Знаменку! Не поеду! Так и знайте! Делайте что хотите, но не поеду!
Родственники испугались и больше на эту тему не разговаривали.
В конце мая вдруг запахло нарциссами, на улицах стало совсем тепло, а внучка Настя попросила велосипед. Решили, что велосипед ей отдадут старый, который давным-давно хранится в гараже в Знаменке. Собирались тайком, чтобы не потревожить Ивана Матвеевича. Но он прознал и позвал к себе сына:
– Отвези меня тоже. Мне там кое-что взять надо, да и тебе покажу, что да как. Помру ведь, воды из колодца набрать не сумеете.
– Отец, да ладно тебе, ерунду говоришь, – взволнованно остановил его сын.
– Говорю, что знаю. Поедем, ты же там потом хозяином будешь.
Многолетний труд, вложенный в землю и дом, не позволил запустению победить. Грядки были в аккуратных пучках лука и укропа. Календула, посеянная с осени, веселилась желтыми головками. Разноцветные салаты, кинза и прочая пахучая мелочь аппетитно дразнились. Иван Матвеевич равнодушно на все посмотрел, прошел по дорожке, задел птичью кормушку на старом пне, она упала, но он, не оглянувшись, прошел в дом. Внучка Настя обрадовалась старому велосипеду и под присмотром родителей уехала на озеро. Иван Матвеевич вынес из дома какие-то папки, связку ключей и сел на жесткую скамью. Он не смотрел по сторонам, его жизнь была уже почти совсем в других измерениях, там, где ко всему относишься иначе, чем на земле. Полковник думал о том, что скажет он там в этой неведомой стране молчания, куда очень скоро попадет его душа и куда попала по его вине малая душа белого кота.
– Кот пришел, – раздался знакомый и радостный голос.
Иван Матвеевич обернулся. Из-за кустов вышел кот. Тот самый, старый. Новым у него оказалось только ухо. Теперь оно было с большой рваной дыркой. Перезимовавший, случайно выживший, кот пришел навестить полковника. Они посмотрели друг на друга.
Первым опомнился Иван Матвеевич:
– Зараза ты такая, это ты кормушку скинул?! Для тебя ее вешали, да?! – Полковник поднял маленький деревянный домик и принялся с прежней энергией его прилаживать к стволу старой яблони. – Вам сколько раз говорили калитку закрывать? А то козы этой дуры, Марьи Семеновны, все сожрут, – это уже относилось к изумленным родственникам, замершим в воротах."
Примечания
1
В древности египтяне называли кошку ономатопеей «миу», которая имеет транскрипцию «miw» для мужского рода. В русском языке присутствует схожая ономатопея в глаголе «мяукать». Кот в Древнем Египте, помимо всего прочего, олицетворял помощника и друга человека, поэтому его изображение служило оберегом.
