— Ладно, бреши дальше.
— Наш город Аш-Шахба, серые стены, — мгновенно изменив тон, произнес жулик, — принадлежит великой богине алат и трем ее сестрам, из которых младшую, самую капризную и жестокую, зовут Зират. Здесь, в городе, им посвящен большой храм, который ты, несомненно, видел.
— Ты что, решил приобщить меня к религии? — спросил Мартин. — Учти, этот номер не пройдет. Я воинствующий атеист.
— Что ж, это большое несчастье, но от него, как и от слабоумия, не умирают. — Жулик замолчал, шевеля губами и что-то соображая про себя.
Мартин толкнул его в бок.
— Заснул? Рассказывай!
— А? Нет, не заснул. Богине Зират был посвящен один редкий камень изумительной красоты. Он был размером с женскую ладонь, прозрачный, желтого цвета.
— Граненый? — деловито поинтересовался Мартин.
— Нет. Это был природный кристалл. По форме напоминал обелиск.
— Почему ты говоришь «был»?
— Потому что… — Жулик замолчал, хитро улыбаясь в реденькие усики, и многозначительно посмотрел своему приятелю в глаза. — Потому что его ук-ра-ли… Жрец-отступник впал в ересь, прихватил священный камень Зират и двинулся к Белым Горам. За Белыми Горами, в Хаддахе, Зират не имеет уже над ним никакой власти. Там начинаются владения Инанны… За преступником послали погоню. От мести Зират никто не может скрыться. Если, конечно, Зират знает, кого и где искать. Этот негодяй не успел выбраться из ее владений, и его поймали. Думаю, его растерзали на месте. Но камень в храм так и не вернулся.
— Почему? — жадно спросил Мартин.
Жулик рассказывал профессионально, с паузами в нужных местах, так что слушатель проникался убеждением: не зря он отдал свою серебряную монету, ох, не зря!
— Потому что, — важно произнес жулик, — тогда шла война с Даян-аххе-булитом. Жрецы пропали бесследно, а вместе с ними сгинул и камень. Думаю, на них напали вражеские солдаты. А еще вероятнее — банда дезертиров. Камень спрятан в Белых Горах, где-то в истоках реки Белая.
Мартин тихонько свистнул.
— И это все? Горы, друг, большие… Где его там искать?
— Подумай, Мартин, подумай сам. Люди, ограбившие жрецов, исчезли. Если бы кто-нибудь из них уцелел и при этом имел при себе камень, то за два года драгоценность заявила бы о себе. Нет, бандиты спрятали камень и не сумели за ним вернуться. И у меня есть серьезное предположение, что спрятали они его на заброшенном руднике.
— С чего ты взял?
— При помощи ума. — Жулик постучал себя по бритой макушке. — Через рудник лежит дорога на Хаддах. Вероятнее всего, на этой дороге и произошла встреча грабителей со жрецами. Люди, которые на них напали, — не местные. На что угодно спорю. Местные побоялись бы гнева Зират. Это были безбожники и еретики, вроде тебя, только не обижайся.
— Для меня это комплимент, — гордо сказал Мартин.
— Рудник — единственное приметное место в горах, — продолжал жулик. — Надо только запомнить штольню.
Мартин задумался. Он никогда еще не был в Белых Горах и плохо представлял себе их.
— Там много штолен? — спросил он.
— Одиннадцать. Три из них очень нехорошие. Там люди загибались быстрее всего, — предупредил жулик.
— Почему рудник прикрыли?
— Из-за войны. Это было одно из условий мирного договора. Ну что, как тебе моя идея?
Мартин обвел глазами сонную от полуденного жара площадь, недоумевая, почему никто не мчится, сломя голову, на брошенный рудник.
— Мне нужна лопата, кувалда фунтов на пять, зубило… — пробормотал он, как во сне.
Жулик покачал головой. Еще один свихнулся из-за желтого камня Зират. Если так будет продолжаться, то со временем жулик соберет с дураков, вроде Мартина, сумму, на которую этот камень можно будет купить…
— Не забудь мазь от порезов и ушибов, — поддакнул жулик, — спроси у Афзы, у нее должно быть…
Афза. Дин. Исангард. Мартин вспомнил о том, что у него теперь есть раб, и вскочил. Вот кого он заставит разгребать засыпанные штольни!
Жулик поглядел, как Мартин удаляется, окутанный облаком пыли. Возбужденно размахивая руками, он шагал по направлению к кузнечной лавке. Покупать кувалду фунтов на пять, должно быть.
Жулик вытащил монету и фыркнул.
— Дурак ты, Мартин, — сказал он вслед неукротимому алану. — Тебе жизни не хватит, чтобы перебрать все отвалы на Белых.
Негромко сказал, чтобы никто этих слов не расслышал.
Афза была красивой пожилой женщиной, смуглой, высокой, закутанной в черное покрывало с золотыми полосами на груди. Когда она поспешно закладывала засов, мелькнули тонкие, очень смуглые руки, обвитые золотой цепочкой, с которой свисали длинные подвески из бирюзы и коралла.
— Милости Алат твоему дому, Афза, — негромко сказала Дин.
Женщина склонила голову, блеснув качающимися в ушах золотыми дисками, и снова величаво выпрямилась. Дин взяла Исангарда за плечо и подтолкнула вперед.
— Посмотри на этого человека, Афза, — сказала Дин. — Я хочу как следует расспросить его… Как следует, — повторила она.
Афза перевела свои черные немигающие глаза на Исангарда, и он увидел в ее зрачках свое отражение — так ясно, словно разглядывал себя в зеркале. Скулы торчат, глаза ввалились, волосы, криво обрезанные ножом, свисают на лоб, на подбородке ямка — словно палец гончара, лепившего это худое лицо, ткнул сильнее, чем требовалось, а переделывать не стал. И без того ясно, что работа неудачная.
Исангард оторвался от глаз Афзы и посмотрел на свою маленькую хозяйку. Дин прикусила губу, словно раздумывая, что же ей делать дальше. Исангард подумал о том, что царственные манеры девочки удивительным образом сочетаются с пестрыми лохмотьями уличной плясуньи. Она была странная. И недобрая.
— Афза, — повторила Дин, — я хочу видеть его прошлое…
— Кто он такой? — ровным низким голосом спросила женщина.
— Он мой раб, — сказала Дин. — Делай с ним что хочешь. Только зря не мучай.
Последняя фраза прозвучала довольно зловеще, и Исангард попятился к двери.
— Стой, — негромко произнесла Дин.
Он замер.
— Иди сюда, — сказала Дин. — Иди, не бойся.
Он шагнул к ней, сильно побледнев. Дин услышала, как он скрипнул зубами.
— Ты поможешь мне, Афза? — спросила Дин.
Афза медленно, задумчиво сказала:
— Он может не выдержать. И рана у него плохо зажила.
— Откуда ты знаешь? — шепотом спросил ее Исангард.
— Лучше покажи, где она.
Исангард привычно провел ладонью по ребрам с правой стороны.
— Тебе повезло. Немного ниже — и задели бы печень. — Афза снова повернулась к девочке. — Он может не выдержать, Дин.
Вместо ответа Дин протянула руку к Исангарду, и он, повинуясь против своей воли, опустился на земляной пол. Афза, помолчав, принялась перебирать кувшины и глиняные чашки, расписанные бледно-голубой глазурью. Они стояли в большой нише, под которой лежали пять или шесть совершенно новых ковров. Афза равнодушно встала на них ногами, словно такая вещь, как ковры, не имели в ее глазах никакой цены. Кувшины глухо позвякивали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
