Хохокам Хоумс был в огнях освещения и шумным от музыки из громкоговорителей и голосов детей, игравших на улице, покуда их родители рассматривали дома.
Он поехал дальше, через Месу, развернулся и поехал обратно через Темпе до Ван Бюрена и дальше. Он срезал угол на север, потом на восток, до тех пор, пока не оказался в городке Скоттгдейл. Здесь он остановился на полтора часа в маленькой таверне. После роскоши четырех рюмок «Бэт 69» он завязал. Больше он не хотел — скорее, боялся принять больше, потому что ему не улыбалось быть пьяным, когда он начнет выполнять свой проект.
Когда он вернулся в Хохокам Хоумс, свет уже не горел, и в пустыню вернулось безмолвие. Он припарковал машину позади дома, в котором побывал в полдень. Одетым в перчатку правым кулаком Вольф разбил окно, давшее ему доступ в комнату отдыха.
К тому времени, когда он оказался внутри комнаты, он тяжело дышал и сердце его билось так, словно он пробежал несколько кварталов. Хоть и испуганный, он улыбнулся про себя. Человек, много проживший в своем воображаемом мире, он часто мнил себя взломщиком — не заурядным, конечно, а Раффизом. Теперь он знал, что его уважение к закону было слишком сильным, чтобы он стал когда-нибудь крупным преступником, или даже мелким. Совесть мучила его из-за этого маленького проступка, выполнение которого он считал для себя целиком оправданным.
Более того, мысль о возможной поимке чуть не заставила его плюнуть на рог.
Прожив тихую, достойную и респектабельную жизнь, он будет погублен, если его заметят. Стоил ли рог того?
Он решил, что да. Отступи он сейчас, — всю жизнь будет гадать о том, что же он упустил. Его ждало величайшее из всех приключений, такое, которого не испытывал никакой другой человек. Если он сейчас струсит, то может с таким же успехом застрелиться, ибо он будет не в состоянии вынести потери рога или самобичеваний и обвинений в отсутствии смелости.
В комнате отдыха было так темно, что он вынужден был нащупывать путь к стенному шкафу кончиками пальцев.
Обнаружив раздвигавшиеся двери — откатил левую, которую он открывал в полдень. Вольф медленно подталкивал ее локтем, чтобы избежать шума, и остановился послушать звуки снаружи дома.
Как только дверь была полностью открыта, он отступил на несколько шагов. Роберт поднес мундштук рога к губам и тихо дунул. Раздавшийся трубный звук так сильно поразил его, что он выронил инструмент. Пошарив вслепую, он обнаружил его наконец в углу помещения.
Второй раз Вольф дунул сильно. Раздалась еще одна громкая нота, не громче, чем первая. Какое-то устройство в роге, наверное, серебристая паутина за мундштуком, регулировало уровень звучания. Несколько минут он стоял в нерешительности с поднятым у рта рогом. Он пытался мысленно реконструировать точную последовательность семи слышанных им нот.
Семь маленьких кнопок на нижней стороне явно определяли различные сочетания звуков. Но он никак не мог нужную, которая, не экспериментируя и не привлекая внимания.
Роберт пожал плечами и пробормотал:
— Какого черта!
Он снова затрубил, но теперь он нажимал кнопки, задействовав сперва ближайшую к нему. Вылетели семь громких нот.
Их длительность была такой, как он помнил, но не в той последовательности.
Когда замер последний трубный звук, издалека донесся крик. Вольф чуть было не запаниковал. Он выругался, снова поднял рог к губам и нажал на кнопки в таком порядке, который, как он надеялся, воспроизведет «сезам откройся», музыкальный ключ к другому миру.
В то же время луч фонарика пробежался по разбитому окну комнаты, а затем последовал дальше. Вольф снова затрубил.
Свет вернулся к окну. Послышались новые крики.
Вольф пробовал разные комбинации кнопок. Третья попытка завершилась мелодией, что произвел юноша на вершине валуна.
Фонарик просунули в разбитое окно. Глухой голос прорычал:
— Эй ты, там, выходи, или я буду стрелять!
Одновременно на стене появился зеленоватый свет, прорвался и выплавил дыру. Сквозь него сияла луна. Деревья и валун были видимы только как силуэты на фоне зеленовато-серебряного излучения от огромного диска, у которого виден был только сегмент.
Он не стал задерживаться. Он мог бы заколебаться, если бы остался незамеченным, но теперь он знал, что должен бежать.
Другой мир предлагал неуверенность в будущем и опасность, но в этом ждал неизбежный стыд и позор. Пока сторож повторял свои требования, Вольф оставил его и свой мир позади. Ему пришлось нагнуться и высоко шагнуть, перебираясь через съеживавшуюся дыру. Когда он обернулся на другой стороне бросить последний взгляд, то смотрел сквозь отверстие не большее, чем корабельный иллюминатор. Через несколько секунд оно исчезло.
Глава II
Вольф присел на траву отдохнуть и отдышаться.
Он подумал, какой иронией судьбы было бы, если бы волнение оказалось слишком велико для его шестидесятилетнего старого сердца. Умер до оказания помощи. УДОП.
Они-кто бы они ни были-вынуждены будут похоронить его и написать на могиле: «НЕИЗВЕСТНЫЙ ЗЕМЛЯНИН».
Тут он почувствовал себя лучше.
Он даже засмеялся, поднимаясь на ноги.
С некоторой смелостью и уверенностью он огляделся вокруг.
Воздух был достаточно теплым, около семидесяти градусов, как прикинул он. В нем ощущались странные и очень приятные, почти фруктовые, ароматы. Кричали птицы — Вольф надеялся, что это были только они-повсюду вокруг него. Издалека доносился тихий рев, но Вольф не был испуган. Он был уверен, без всякого разумного основания для уверенности, что это был приглушенный расстоянием грохот прибоя. Луна была полная и огромная, в два с половиной раза больше земной.
Небо потеряло свой дневной ярко зеленый цвет и стало, за исключением свечения луны, столь же черным, как ночное небо покинутого им мира. Множество больших звезд двигалось со скоростью и в направлениях, вызвавших у него головокружение от страха и замешательства. Одна из звезд падала к нему, становилась все больше и ярче, пока не спикировала в нескольких футах над его головой. В оранжево-желтом свете он увидел четыре громадных эллипсоидных крыла, болтающиеся тощие ноги и, силуэт головы с антеннами.
Это был светляк какой-то разновидности с размахом крыльев по меньшей мере в десять футов.
Вольф наблюдал за смещением, расширением и сокращением живых скоплений, пока не привык к ним. Он гадал, в каком направлении тронуться, и, наконец, звук прибоя заставил его решиться. Береговая линия даст определенную точку отсчета, куда бы он ни пошел после этого. Продвигался он медленно и осторожно, с частыми остановками, чтобы прислушаться и изучить тени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
