Вернувшись в гостиную. Бэт огляделась по сторонам. За несколькими исключениями - стюардесса, пара молодоженов со второго этажа, биржевой маклер из Хэмфилла, - все гости этой вечеринки были свидетелями убийства.
- Я хочу уйти, - сказала она Рэю.
- О, неужели вам не весело? - спросила стюардесса, и на ее безукоризненном личике появилась насмешливая улыбка.
- Как все дамы из Беннингтона, - проговорил Рэй, отвечая за Бэт, - она получает самое большое удовольствие от того, что вовсе не получает никакого удовольствия. Это характерная черта людей, слишком серьезно относящихся к своему заднему проходу. Находясь в чужой квартире, она не может чистить пепельницы, поправлять туалетную бумагу, чтобы та не свисала, словно высунутый собачий язык, и, испытывая в связи с этим неприятное ощущение в заднем проходе, она просто не может здесь больше находиться. Ладно, Бэт, давай прощаться и пойдем домой. Прямая Кишка наносит очередной удар.
Она дала ему пощечину, и глаза стюардессы округлились.
А на лице застыла прежняя, насмешливая улыбка.
Рэй схватил Бэт за руку, прежде чем она успела ударить его еще раз.
- А всему виной бобы, крошка, - сказал он, сжимая ее запястье сильнее, чем это было необходимо.
Они пошли к ней и после молчаливого сражения с хлопаньем дверей и телевизором, включенным на полную мощность, отправились в постель - вот тут-то Рэй и собрался претворить в жизнь свою собственную метафору, вознамерившись овладеть ею сзади. Бэт не сразу поняла, что он делает... Рэй резко толкнул ее на кровать, и девушка вдруг оказалась на четвереньках; тогда она попыталась перевернуться, но Рэй, не говоря ни слова, упрямо добивался своего. Когда же ему стало ясно, что она этого не допустит, он схватил ее снизу за грудь и сжал с такой силой, что Бэт закричала от боли.
А потом, швырнув ее на спину, Рэй сделал дюжину быстрых движений между ног Бэт и кончил прямо ей на живот.
Она закрыла глаза и спрятала лицо в ладонях. Ей хотелось плакать, но слезы почему-то не приходили. Рэй лежал, придавив ее своим телом, и молчал. Она же мечтала только об одном - выбраться из кровати, побежать в ванну, помыться, но Рэй не шевелился до тех пор, пока сперма на их телах не высохла.
- С кем ты встречалась в колледже?
- Я не слишком часто ходила на свидания, - мрачно ответила Бэт.
- И никаких серьезных развлечений с богатыми парнями из Вильямса или Дартмута... может, еще будешь утверждать, что никакой умник из Амхерста не умолял тебя спасти его от ужасов педерастии и позволить засунуть свою морковку в твою маленькую липкую дырочку?
- Прекрати!
- Да ладно, малышка, разве твоя жизнь только и состояла из беленьких носочков и очаровательных заколочек? Неужели ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты время от времени не работала своим хорошеньким ротиком? Это ведь всего... сколько... по-моему, пятнадцать миль до Уильямстауна? Не сомневаюсь, что оборотни из Уильямса по выходным, расталкивая друг друга, мчались к твоей симпатичной штучке, стараясь добраться до нее как можно скорее; с дядюшкой Рэем можно и пооткровенничать.
- Почему ты такой?! - Она пошевелилась, чтобы выбраться из-под него, но он схватил ее за плечо и заставил снова лечь. А потом приподнялся над ней и проговорил:
- Я такой, потому что живу в Нью-Йорке, милашка. Потому что живу в этом смердящем городе, день за днем. Потому что вынужден изображать из себя лапочку, когда имею дело со священниками и другими благолепными задницами, которые просто умирают от желания увидеть свои трактаты, исполненные доброты и света, напечатанными издательствами "Священные Книги" и "Окно в Бурю", что на 277-й Паркавеню, в то время как на самом деле мне больше всего на свете хочется вышвырнуть этих поганых проповедников из окна тридцать седьмого этажа и чтобы они всю дорогу, до самого низа, читали вслух свои глупые стишки. Потому что я прожил в этом злобном, похожем на свирепую собаку городе всю жизнь и безумен как слепень, поняла?
Бэт лежала, тяжело дыша, не в силах пошевелиться, ее вдруг захлестнула волна жалости к этому человеку. Его лицо было напряженным и белым, и Бэт поняла, что он говорит ей все это только потому, что такая сложилась ситуация и не более того.
- А на что ты рассчитывала? - Теперь его голос звучал тише, хотя и не стал менее напряженным. - Ждешь доброты, благородства, понимания и руки в твоей руке, в то время как черный туман жжет глаза? Я не могу этого сделать, потому что у меня ничего такого нет. И ни у кого другого, кто живет на этой помойке, нет ничего подобного. Оглянись по сторонам; как ты думаешь, что здесь происходит? Если взять крыс и посадить их в ящик, а потом подождать, когда их станет слишком много, увидишь, как кое-кто из этих вонючих гаденышей одуреет и начнет пожирать остальных. Здесь точно так же, детка! В психушке под названием Нью-Йорк наступило время крыс. Трудно ожидать, что, засунув такое количество людей в каменный мешок, когда повсюду снуют автобусы, такси и машины, а собаки гадят прямо на улицах, когда днем и ночью не смолкают крики и вой, когда людям не хватает денег и негде жить, даже негде просто сесть и спокойно подумать... трудно ожидать, что на свет не появится какое-нибудь отвратительное, Богом забытое существо! Невозможно ненавидеть всех, кто тебя окружает, отпихивать каждого нищего, черномазого и цветного ублюдка, нельзя позволять таксистам грабить и получать чаевые, которые они не заслуживают, а потом поливать тебя дерьмом просто так, ни за что, нельзя рассчитывать на то, что твой воротничок всегда будет оставаться белоснежным, когда город почернел от сажи, а твое тело пропитано вонью старых кирпичей и разлагающихся мозгов... нельзя рассчитывать, что какое-нибудь ужасное...
Рэй замолчал.
И неожиданно стал похож на человека, получившего известие о смерти того, кого он любит больше всего на свете. Он неожиданно отпустил ее, лег рядом и не стал продолжать.
Бэт, отчаянно дрожа, пыталась вспомнить, где же она видела это лицо.
Он больше не позвонил, после той вечеринки. А когда они встречались в холле, старательно отворачивался, словно дал ей какой-то неясный шанс, которым она не воспользовалась. Бэт казалось, что она понимает: Рэй Глисон не был ее первым любовником, но до него никто не отвергал ее так бесповоротно. Он первым не только выбросил ее из своей постели и жизни, но и вообще из своего мира. Словно она стала невидимкой, словно даже его презрения была недостойна - ее просто не существовало.
Бэт переключилась на другие проблемы.
Она взялась за три спектакля для Гузмана и новой труппы, созданной на острове Стейтен - весьма неожиданное место. Много работала и получала новые контракты; ей хорошо платили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
