– Кто тебе сказал, что мы для них свои? – спросил Коля. – Ты извини, профессор, но я езжу на поезде вот уже несколько лет, такого нагляделся! Эти славяне-хохлы хуже фашистов!
– Но на войне мы с ними сидели в одном окопе и были братьями, защищали одну Родину!
– Так то при Сталине! Под дулами пулеметов НКВД!
– Вы хотите сказать, что для интернационализма необходимо держать народы под прицелом?
– Ничего я не хочу! – отмахнулся Коля. – Дурацкий у нас разговор!
– Все-таки странно, – профессор задумчиво поскреб подбородок, на котором уже появилась жесткая щетина.
– Да черт с ними! Давай еще по одной!
– Давай.
Проводник разлил поровну остатки водки. За окном мелькали огоньки какого-то городка.
– Вздрогнем, как в подъезде!
Они выпили, закусили.
– Знаешь, – проводник подпер щеку рукой, – я ведь раньше студентом был. Учился себе в институте, а тут как раз закон вышел, чтоб студентов в армию забирать. Вот и забрили. А после двух лет армейского дубизма голова стала не та, учиться уже не хотелось, вот и стал проводником.
Дверь приоткрылась, и появилась миловидная пухлая брюнеточка-проводница в форме.
– Колька! Пошли к нам в вагон! Нам грузин один трехлитровую банку чачи презентовал!
– Пошли? – спросил проводник у Крюкова.
– Да нет, вы уж извините, – Федор Иванович развел руками. – У вас там молодежь, а я… Да и хватит мне на сегодня. Я вообще-то не пьющий.
– Не пьющих не бывает, – рассудительно сказала проводница. – На халяву все пьют.
– Завтра рано вставать. Я, пожалуй, пойду спать, – профессор встал и вышел в коридор. – Спасибо, Коля, за угощение.
– Да не за что!
Они пожали друг другу руки, и Коля, заперев свое купе, ушел с девушкой в соседний вагон.
Сердитый кролик
Профессор Крюков быстро заснул, и ему приснился кролик. Кролик был ушаст, по-серому красив, красен глазами и, наверное, умен. Он сидел на столе, болтал ножками и круглоглазо смотрел на профессора.
– Добрый вечер, – поздоровался кролик. Уж по крайней мере вежливым он был, это точно.
– Вернее, доброй ночи, – весело сказал профессор: он любил приятные, сказочные сны. Они напоминали ему детство.
– Мудрое замечание, – похвалил кролик. – По мудрым замечаниям видно мудрого человека. Извините, вы кто будете по профессии?
– Я… – почему-то смутился Крюков. – Профессор.
– А в какой области?
– В литературной.
– Литератор, значит, – кролик посопел. – Не очень я жалую вашего брата.
– Что так?
– Пишите про кроликов всякую ерунду, потом читаешь и краснеешь, как рак.
– Это какую же ерунду?
– Вы же профессор! – воскликнул кролик, блестя глазами. – Возьмите, к примеру, «Алису в стране чудес» или там «Вини-пуха»…
– Ну, «Вини-пух», допустим, больше про медведей, – добродушно возразил профессор. Разговор с начитанным кроликом доставлял ему огромное наслаждение.
– Вот, вот! Ясное дело! – сердито закричал кролик своим тоненьким голоском. – Понапишут, выставят нас, кроликов, в дурацком виде, а потом еще говорят, что не про кроликов!
– Извините, – потупился профессор, как будто это он написал «Вини-пуха». – Я лично про вас ни разу не писал. Да и что в этом плохого? Есть книжки про кроликов, есть про медведей. Я недавно даже про ежиков книжку читал. Разные бывают книжки…
– Ну, знаете! – возмущению кролика не было предела. – Так можно много до чего договориться! Кролики-то в чем виноваты? Раз ты человек, то и пиши про своих, так нет, надо им про нас писать! Выставляют нас на всеобщее посмешище!
– Позвольте…
– Не позволю! – раздухарился кролик. – Я, может, тоже книжку напишу, и будет у меня там главный герой – человек. Вы, например. Вам будет приятно?
– Напишите, – предложил Крюков. – Если книжка будет хорошо написана, с большим интересом почитаю!
– Да? – кролик с сомнением глянул на Крюкова. – Честно?
– Честное профессорское.
– Ну, тогда я пошел. Некогда мне тут с вами прохлаждаться. Книжку надо писать! У вас, часом, морковки не завалялось?
– Нет. Яблоко вот есть.
– Давайте! – кролик ухватился за яблоко двумя лапами, с хрустом откусил и с забитым ртом проговорил: – Спасибо.
– Не за что! Заходите еще.
– Непременно. Занесу книжку почитать. Как напишу, так сразу и занесу!
И кролик, откусив еще кусок яблока, растворился в воздухе.
РАССКАЗЫ
Дзэн-буддизм
Федя и Юрик ехали в электричке. Не обращая внимания на мелькающие за окном деревья, друзья размышляли над дзэн-буддистской притчей, которую им недавно рассказал приятель Феди дзен-буддист Гоша. Юрик понемногу проник в смысл притчи и уже чуть было не просветлился, но тут вдруг ожил динамик и, дребезжа мембраной, деловито забулькал:
– В поезде категорически запрещается курить! За нарушение налагается штраф в размере до пяти рублей!
– Слушай, – сказал Юрик. – А ведь это тоже дзэновская фенька, еще покруче, чем эта притча! Ну, как может быть штраф до пяти рублей? Если, скажем, совсем скурил бычок, то пять рублей, а если только начал, то один?
В это время динамик внушительно добавил:
– Не проходите мимо нарушителей общественного порядка и правил проезда в электропоездах!
– Уй, класс! – в восторге вскричал Юрик. – Какой-нибудь гопник или даже целая толпа гопников нарушают порядок, а ты должен не проходить мимо, а их задержать! Один! Ну, допустим, ты каратист. Скрутил их, дал по башке, привел в милицию, а они на тебя в суд, мол, избил! И отмывайся потом! А если не каратист, то сам по башке получишь! И вообще, что значит «не проходите мимо»? Может имеется ввиду, что надо присоедиться и тоже нарушать общественный порядок?
Динамик не переставал радовать и выдал еще одну реплику:
– Двери нашего поезда автоматические, не прислоняться к дверям!
– О! Еще корка! Где это они видели другие двери? Уже, по-моему, лет двадцать прошло с тех пор, как двери в электричках были неавтоматические, а объявлять не перестают! Очень круто! Но со штрафами до пяти рублей – это самое грамотное! Например, если «Беломором» воздух отравляешь – плати пятерку, а «Гаваной» – трояк! А то вообще, куришь в первом вагоне – пять рублей, в середине поезда – три, в последнем вагоне – рупь. Или…
– А пошли они в задницу со своими штрафами, – сказал Федя.
Да, Федя был настоящим дзэн-буддистом!
Козел
Федя и Костик ехали в троллейбусе и оживленно обсуждали достоинства блондинки, с которой Костик недавно познакомился. Троллейбус остановился, со скрипом развернул ржавые двери, и в салон ввалился в задницу пьяный мужичонка с разбитой в кровь рожей. Мужичонка плюхнулся на сидение впереди друзей и, обернувшись, спросил окровавленным ртом с выбитыми передними зубами:
– Мужики! В Перово когда мне слезать?
– Ты что, мужик! – воскликнул Костик. – Да ты совсем в другую сторону едешь!
– Да, – согласился мужик. – Стоял на остановке, никого не трогал, подошли, дали… Но я ему тоже врезал! А Перово через скоко остановок?
– Говорю тебе, не в ту сторону троллейбус едет.
– Как не в ту? В Перово мне надо!
– Перово в другой стороне! Ты вообще не на тот автобус сел.
– Как не на тот? – мужик омерзительно ухмыльнулся, отчего левая сторона его лица, будучи огромным лиловым синяком, еще больше полиловела. – В Перово я еду.
– Тебе сейчас вылезти надо, сесть в другую сторону, доехать до конечной, а там пересесть на любой трамвай в сторону Перово.
– Во, и я говорю, Перово!
– Да не в Перово наш трамвай едет!
– Я еду в Перово, – заявил мужик и вытер грязным рукавом соплю. – А раз я еду, как трамвай может не ехать? Стою на остановке, подошли, дали… Но и я тоже… А Перово-то когда?
– Мужик, – проникновенно сказал Костик. – Я бы тебе тоже в морду дал, если б тебя уже не отоварили. Это не в Перово троллейбус!
– Ты меня не путай, – не унимался мужик. – Стою, дали, но и я… А Перово… Скоко остановок-то? Ну, скажи, жалко что ли?
– Кретин! – воскликнул в сердцах Костик. – Не туда ты сел, сколько раз тебе повторять! Перово в другой стороне!
– А я в Перово еду. Ведь это в Перово трамвай? В Перово. Я там живу.
– Это не трамвай, – устало махнул рукой Костик.
– Ну, автобус, – согласился мужик. – А Перово вы мне скажете когда?
– На следующей тебе слезать, – вмешался в разговор, молчавший до сих пор, Федя.
– Перово? – спросил мужик.
– Перово, Перово.
– Во! Нашелся-таки нормальный человек! Я ж знал, что в Перово едет автобус! Живу я там! А этот мне тут говорит: в другую сторону! Не в Перово! Гад какой!
