Он повернулся к двери, но Люсия не дала ему уйти.
– Ричард, дорогой... – сказала она. Он убрал от себя ее руки. – Ричард! – повторила Люсия.
Муж смотрел на нее сверху вниз, заложив руки за спину.
– Думаешь, я окончательный идиот? – спросил он. – Думаешь, я не заметил, как этот твой старый друг сунул тебе записку?
– Ты хочешь сказать... ты подумал, будто...
Он резко ее перебил:
– Почему ты выбежала из-за стола? Ничего тебе не было плохо. Ты просто придумала предлог. Ты хотела остаться одна, чтобы прочесть эту свою драгоценную записочку. Не могла дождаться конца обеда. Тебе не терпелось, потому ты и стараешься от всех избавиться. Сначала от тети Кэролайн, теперь от меня.
Глаза его, полные боли и гнева, оставались холодны.
– Ричард, – ахнула Люсия, – ты сошел с ума. Что за глупости! Ты не можешь думать, будто у меня с Карелли что-то есть! Ведь не можешь? Не можешь, правда? Дорогой мой, Ричард, дорогой, для меня есть только ты. Никого, кроме тебя. Ты не можешь этого не понимать.
Ричард не сводил с нее глаз.
– Что было в этой записке? – спокойно спросил он.
– Ничего... ничего.
– Тогда покажи.
– Я... не могу, – сказала Люсия. – Я ее порвала.
Ричард холодно улыбнулся.
– Нет, не порвала. Покажи, – потребовал он.
Люсия ответила не сразу, глядя мужу в глаза.
– Ричард, – сказала она, – неужели ты мне не веришь?
– Я отберу ее у тебя силой, – процедил он, стиснув зубы, и сделал шаг вперед. – Я, я не знаю, что я сделаю...
Он протянул к ней руку, и Люсия от неожиданности отшатнулась, глядя так, словно взглядом хотела его остановить. Неожиданно он отвернулся.
– Нет, – сказал он, словно обращаясь к себе самому, – есть вещи, которых делать нельзя.
Он не отводил глаз от ее лица.
– Но, клянусь богом, если так, то я все узнаю сам от Карелли.
Люсия схватила его за руку.
– Ричард, не делай этого. Не нужно. Не нужно, прошу тебя. Нет!
– Испугалась за своего возлюбленного, не так ли? – осклабился Ричард.
– Он мне не возлюбленный, – с горечью проговорила Люсия.
Ричард взял жену за плечи.
– Может быть, и нет... Пока, – сказал он. – Вероятно, Карелли...
Тут в холле раздались голоса, он замолчал и, сделав над собой явное усилие, отошел к камину, где достал портсигар, зажигалку и закурил. Дверь в библиотеку открылась, голоса стали громче. Люсия, бледная, стиснув руки, без сил опустилась на стул, где прежде сидел муж.
В библиотеку вошли вместе мисс Эмори и Барбара, в высшей степени современная особа двадцати одного года от роду. Швырнув походя сумочку на диван, Барбара подошла к Люсии.
– Приветик, ты в порядке? – спросила она.
Глава 3
Люсия с трудом заставила себя улыбнуться.
– Да, дорогая, спасибо, – ответила она. – Я в полном порядке. В полном порядке.
Барбара с улыбкой взглянула на свою прекрасную черноволосую свояченицу.
– Уже порадовала Ричарда? Он потрясен? – спросила она. – Ведь все дело в этом, правда?
– Порадовала? Потрясен? Не понимаю, о чем ты, – пробормотала Люсия.
Барбара сложила руки, словно баюкая младенца. В ответ Люсия только печально улыбнулась и отрицательно покачала головой, а мисс Эмори в ужасе всплеснула руками.
– Барбара, что ты себе позволяешь! – возмущенно воскликнула она.
– Что такого особенного, – сказала Барбара. – Дети у всех могут родиться.
Тетушка взглянула на нее сердито.
– Что теперь себе позволяют девушки! Бог знает что такое, – сказала она, ни к кому не обращаясь. – В твои годы я в жизни не говорила о материнстве с такой бесцеремонностью, да мне тогда никто бы и не позволил.
Тут хлопнула дверь, и она, оглянувшись, увидела, что Ричард вышел.
– Видишь, Ричард смущен, – сказала она племяннице, – а виновата ты.
– Знаешь, тетя Кэролайн, – отозвалась та, – я, конечно, все понимаю, ты викторианка, тебе пришлось прожить при ней лет двадцать, не меньше. Что ж, ты у нас человек своего времени. Но я-то, позволю тебе напомнить, я-то человек своего!
– Может быть, я и викторианка, но есть вещи... – начала было Кэролайн, но Барбара фыркнула и перебила:
– Обожаю викторианцев. Разумеется, детей находят в капусте. Подумать только. Какая прелесть!
Барбара порылась в сумочке, нашла сигареты, зажигалку и закурила. Потом хотела было что-то добавить, но мисс Эмори остановила ее жестом:
– Перестань, пожалуйста. Я тревожусь за бедную девочку, а ты пытаешься выставить меня на посмешище.
Неожиданно Люсия закрыла лицо руками и заплакала. Прижав к глазам платок, она едва сквозь рыдания проговорила:
– Вы все ко мне так добры. Ко мне никто никогда так не относился, как вы. Я так рада, что я здесь с вами, я так благодарна, я не могу...
– Успокойся, детка, успокойся, – мисс Эмори бросилась к ней, обняла и погладила по плечу. – Успокойся, моя дорогая. Я понимаю, о чем ты – всю жизнь прожить за границей, это нелегко, даже подумать страшно. Совсем другое воспитание... Континентальные взгляды на этот счет весьма своеобразны. Но не нужно, не нужно...
Люсия встала, нерешительно посмотрела на мисс Эмори. Та подвела ее к дивану, усадила, устроила поудобнее среди подушек и опустилась рядом.
– Разумеется, тебе трудно, дорогая. Но возьми себя в руки и попытайся привыкнуть. Конечно, весной в Италии хорошо, особенно на озерах. Я всю жизнь это говорю. Конечно, и лето там провести неплохо. Но жить!.. Не нужно, не нужно плакать, детка.
– Вот что ей, по-моему, действительно нужно, так это выпить чего-нибудь покрепче, – предложила Барбара, садясь на кофейный столик и придирчиво, но дружелюбно рассматривая Люсию. – Что за дом у нас, тетя Каролайн. Мы отстали от жизни лет на сто. Коктейль не из чего сочинить! До обеда виски и шерри и после обеда бренди. Бедный Ричард не может даже сделать себе «Манхэттен». А Люсии сейчас очень бы не помешал «Бокал сатаны».
Мисс Эмори пришла в ужас:
– «Бокал сатаны»?! Это еще что такое?
– Такой коктейль. И, если доме есть все, что нужно, делается очень просто, – ответила Барбара. – Наливаешь бренди пополам с ментоловым ликером и добавляешь немного красного перца. Без перца не то. Потом смешиваешь. Совершенно бесподобно, эффект гарантирован.
– Барбара, разве ты не знаешь, я неодобрительно отношусь к алкоголю, – сказала мисс Эмори, пожав плечами. – Мой отец говорил...
– Уж не знаю, что он там говорил, – перебила Барбара, – но выпивал наш дражайший дед в день бутылки по три, не меньше. Кто об этом не знает?
На мгновение Кэролайн вспыхнула и едва удержалась от резкости, но сдержалась и с улыбкой ответила:
– Джентльмены – это совсем другое дело.
Однако юная Барбара и на этот счет придерживалась иных взглядов.
– Ничего не другое дело, – сказала она. – Во всяком случае, лично я не понимаю, с какой стати позволять им быть другим делом. Они всю жизнь этим пользовались. – Барбара извлекла из сумочки зеркальце, пудреницу и губную помаду. – Ну-ка посмотрим, как мы выглядим, – сказала она себе.
Что-то там привело ее в ужас.
– О боже! – сказала она и принялась яростно красить губы.
– Прошу тебя, Барбара, – сказала тетка, – зачем так намазывать губы, да еще ярко-красной помадой? Она такая вызывающая...
– Надеюсь, – сказала Барбара. – Зря она, что ли, стоит семь шиллингов и шесть пенсов.
– Семь шиллингов и шесть пенсов! Что за безумие, столько денег на...
– На «Стойкий поцелуй», тетя Кэролайн.
– Как ты сказала?
– На помаду. Помада называется «Стойкий поцелуй».
Тетка сердито шмыгнула носом.
– Я еще понимаю, намазать губы, когда холодно или ветер, чтобы не потрескались. Чем-нибудь жирным, например ланолином. Ланолин у меня есть. А помада...
– Дорогая тетя Кэролайн, если хочешь, могу подарить эту помаду тебе. В конце концов, лучше уж подарить, чем потерять где-нибудь в такси. – С этими словами она убрала помаду в сумочку.
Мисс Эмори взглянула на племянницу с недоумением.
– Что ты хочешь этим сказать, в каком такси? Не понимаю, – она пожала плечами.
Барбара поднялась с места, подошла к диванчику и встала у Люсии за спиной, облокотившись на спинку.
– Ничего страшного, зато Люсия меня поняла, правда, солнышко? – сказала она, слегка пощекотав ей шейку.
Люсия Эмори рассеянно перевела на нее взгляд.
– Прости, я не слушала, – отозвалась она. – Что ты сказала?
Кэролайн вспомнила наконец, чего ради пришла.
– Знаешь ли, дорогая, – сказала она Люсии, – меня всерьез беспокоит твое самочувствие. – Кэролайн перевела взгляд на Барбару. – Ей нужно принять что-нибудь профилактическое. Что у нас есть? Лучше всего, конечно, соль. Но, к сожалению, оказалось, что утром Элен, когда вытирала пыль, разбила мой флакон.
Барбара, поджав губы, поразмышляла.
– Знаю! – наконец воскликнула она. – Ты забыла? Больничный склад!
– Какой еще больничный склад? Что ты сегодня болтаешь? Какой склад!
