него в доме огромные деньги нашли, а он от милиции убежал, и где-то скрывается, значить информация подтвердилась.
— Ну подтвердилась, дальше то что? Ты не тяни кота за все подробности…
— А если информация подтвердилась, а те, кто в задержании, даже неудачном, участвовал, я слышал, премии получили, то извините меня за выражение, на хрена мне каким-то дядям раскрытие дарить? Почему я не мог на новенькой «Ниве» приехать в эту глушь, со своими орлами окружить дом Боброва и самостоятельно его задержать? И получить потом премию или значок «Отличник советской милиции». Что меня остановило? А вот сидит еще живой свидетель — мой начальник, он подтвердит, что я очень тщеславный и поехал бы сам, никому бы такого раскрытия бы не отдал.
— Все! — заместитель начальника УВД грохнул по столешнице небольшим, но костистым кулачком: — Закончили заслушивание. Громов, иди…езжай в свой РОВД, и постарайся мне в ближайшие месяцы на глаза не попадаться. Глушко! За три дня заканчивай свою проверку и все материалы мне на стол, лично проверю. Остальные свободны.
Сидя в мой новенькой машине мой шеф — майор Окулов погладил еще пахнущую пластиковую панель торпедо, послушал как загудел остывший на холоде двигатель.
— Так что, считаешь, надо брать кредит?
— Я вам, Александр Александрович, очень советую возьмите и купите машину. Потом все станет дороже, а вы или сами будете ездить, или продадите. Во всяком случае, по цене не проиграете.
Глава вторая. Неприглядная изнанка жизни
— Громов, ты вчера от дежурства откосил, в Управлении прохлаждался, значить сегодня на сутках дежуришь — обрадовал меня с утра шеф.
Ага, прохлаждался. Чуть не законопатили в места, о которых лучше не вспоминать, а тут еще и дежурство. Правда, сегодня четверг, а это значить, что в пятницу я могу отоспаться, в субботу выйду на работу на пару часов, а в воскресенье опять свободен. Правда свобода моя относительная — оставшуюся часть субботы я посвящу выполнению отцовского долга, а может быть и воскресенье придется этому посвятить. Алла, пару раз проверив как я на хозяйствовал за время ее отсутствия, поняла, что за дочь, оставленную со мной, беспокоится не стоит. И теперь женщина, пару раз в неделю, нарядившись в приталенное пальто с воротником из пушистой чернобурки и такую же шапку — ушанку, уматывает из дома почти на целый день. Конечно, я не тешу себя иллюзиями, что Алла все время проводит в операциях по обмену денежных купюр на товары народного потребления и предметы роскоши. Но молодой маме тоже надо иногда выгуливать себя, любимую, а то, с ее сложным характером, можно в четырех стенах малогабаритной квартиры сойти с ума. В любом случае мой план претворяется в жизнь. В любом случае, вернувшись вечером домой, Алла высыпала из сумочки ювелирку. Иногда это было несколько изделий, а иногда и целая горсть. Золото мы тут же делили на две части, свою я сразу уносил с собой. Кроме золота Алла закупала то, что по ее мнению должно было оставаться дефицитом еще многие годы — консервы и спиртное. Как я ее не убеждал, что не стоит связываться с этими позициями, ее мне было не переубедить, поэтому периодически, после возвращения молодой матери домой, я брал брезентовые «верхонки» и шел перегружать ящики с брякающими бутылками или покрытых пушечным салом банок в ее капитальный гараж. Через месяц место в гараже закончилось, и она арендовала соседний, у старушки, чей муж недавно приказал всем долго жить. Свою долю я брал только золотом, причем только пятьсот восемьдесят третьей пробы и без искусственных рубинов и прочей галантереи, что обожала вставлять в изделия ювелирная промышленность в СССР. Попытка подсунуть мне огромные обручальные кольца триста семьдесят пятой пробы, светло коричневого цвета, обернулись грандиозным скандалом. Я взял мою добытчицу за руку и поехал в ювелирный магазинчик на окраине города, пока всучившие Алле эти страшные изделия директор и товаровед не покинули свое рабочее место. К моему немалому удивления в нашу ругань с торговками Алла не вступала, за своих знакомых не впрягалась, хотя всю дорогу шипела мне, что я, своими необоснованными претензиями, нарушаю все договоренности, и мы вообще можем остаться без золота. В тесном кабинете ювелирного магазина, где мы заперлись с его руководством после официального закрытия торговой точки, чтобы рядовые продавцы не мешали нам, Алла взяла ребенка на руки, и только тетешкалась с дочерью, не обращая внимание на попытки «подружек» втянуть ее в спор со мной на их стороне. Аргументы моих оппоненток, что низкая проба золота компенсируется использованием в этих неопрятных кольцах использованием лигатуры платиновой группы отметались моей безапелляционной позицией — забирайте свое ценное говно, дайте мне нормальное золото. Когда я пообещал торговкам разорвать все отношения с ними и переключиться на ювелирные магазины в районах области, где тоже люди живут, торговцы желтым металлом пошли на попятную — Алла была постоянным покупателем, выметающим из подсобок магазина весь неликвид с выгодной для всех сторон доплатой.
В любом случае, я рассчитывал к началу всех российских пертурбаций избавиться от своих запасов бумажных денег.
— Здорово, братан. Что случилось? — я пожал руку участковому, курившему на лестничной площадке, и шагнул в распахнутую дверь квартиры. С первого шага стало понятно, что в этот дом пришла смерть — зеркало в прихожей было занавешено старой простыней, в квартире находилось несколько человек, говорившие шепотом, пахло больницей и старостью.
— Привет. Бабушку нашли мертвую.
— Понятно. И что бабушка? Криминал? — с просто мертвыми бабушками участковые разбирались самостоятельно, выписывая все необходимые бумаги подорожные документы, но мой сегодняшний коллега не справился и вызвал на место обнаружение трупа дежурного опера.
— С бабушкой вреде бы все в порядке, вернее не в порядке, но следов насильственной смерти я не вижу. Но дочь говорит, что у бабки денег было много, а сейчас их нет.
— Много денег?
— Она не знает, но мать говорила, что у нее и на похороны собрано, и еще обоим дочерям останется.
— И что?
— Как что? Тетки тут же кинулись деньги искать, и ничего найти не могут. Они заявление о краже хотят писать.
— Так принимай, если хотят. От меня ты что хочешь?
— Я лично ничего не хочу. Я дежурному доложил насчет денег — лейтенант –участковый начал злиться: — он мне сказал, что пришлет опера. Ты приехал — принимай решение. Я пойду бабку описывать
