шаблоны в действительности мало что значат, поскольку очень часто за одним и тем же наименованием скрываются разные явления. Очевидно, что Византия, как и Священная Римская империя германской нации являлись империями, но строй их и характер осуществления верховной власти существенно разнились между собой. Еще меньше близости можно найти в государстве Чингизидов, Османской или Российской империи – настолько несхожи они между собой.
Тоже самое следует сказать и о монархии, как форме правления. Едва ли кто-нибудь сочтет возможным отождествлять китайскую монархию и европейскую, христианскую. Мы не говорим уже о том, что сам по себе набор внешних признаков монархии не выдерживает никакой критики, если мы с ним будем связывать сущностные характеристики форм правления.
Например, в отличие от общераспространенных мнений, монархия далеко не всегда имеет характер единоличной власти. Довольно часто в Византии и в государствах Западной Европы, а также иногда прецедентно и в России, на троне находилось одновременно от двух до семи императоров (!). формально никак по своему статусу не отличавшихся друг от друга. Нет единообразия и в вопросах преемственности власти: монархии допускали как передачу власти от отца к сыну, так и по женской линии (Иерусалимское королевство).
Отдельной строкой идут «выборные» монархии, прецедентов каковых, например, в Византии, было великое множество, не говоря уже о России, где пусть иногда и для проформы, цари выбирались на Земских соборах: Борис Годунов (1598-1605), Василий Шуйский (1606-1610), а также первые цари династии Романовых – Михаил Федорович (1613-1645), Алексей Михайлович (11645-1676), Феодор Алексеевич (1676-1682), затем Петр Алексеевич (1682-1725) и Иоанн Алексеевич (1682-1696).
Повсеместно, вопреки «школьной теории», монархии не являлись наследственными и пожизненными, да и неограниченность власти царей проявлялась столь редко, что можно с полным основанием признать за главами некоторых демократических республик несопоставимо больший объем властных полномочий, чем за ними. Тоже самое следует сказать и о политических режимах.
Иными словами, как нельзя говорить вообще о самолетах, так недопустимо вообще говорить и о государствах, даже если они относятся к одной и той же группе или имеют декларативно заявленные одну и ту же форму или режим. Попутно зададимся вполне уместным вопросом: утверждение, что государство является «правовым», «демократическим», «социальным» и т.п. следует отнести к констатации факта или только к тому образчику, к которому данное государство стремится?! Согласимся, это – далеко не одно и тоже.
Нельзя не сказать также, что поскольку в настоящее время практически всеми европейскими государствами и многими иными на других континентах некий политический идеал признан совершенным и универсальным, указанные выше квалифицирующие признаки вообще утрачивают содержательный смысл. Ведь сегодня монархические государства: Великобритания, Андора, Дания, Бельгия, Швеция, Нидерланды, Норвегия, Испания, Лихтенштейн, Мальтийский орден, Монако, Люксембург являются такими же «правовыми», «светскими», «демократическими» и «социальными» государства, как записные республики.
Особенно негативное реноме сложилось относительно империи: почему-то полагают, что имперскому сознанию в принципе чужды либерализм и демократизм, а идея правового государства никогда не может реализоваться в имперских условиях40. Можно подумать, что не в Римскую империю пришел Христос, чтобы спасти все человечество. Не в Византийской империи создавался «Кодекс Юстиниана», ставший основой для всех европейских правовых систем. Не в империях национальные различия утрачивали свою актуальность, формирую из бесчисленного числа инородцев полноправных граждан, защита чести и интересов которых являлись первой заботой верховной власти. «И многая, многая, многая…».
V
Можно и далее приводить многочисленные примеры тому, что формальные критерии и признаки, которыми полны специальные исследования о государстве, весьма и весьма условны. Но если эти попытки ни к чему не приводят, то, очевидно, следует сделать вывод о том, что государство – не просто форма организации общества, как нередко полагают, а некая цельная и сакральная субстанциональность, имеющая божественное происхождение и свое промыслительное значение.
Познание этой субстанции, раскрытие содержания идеи государства, обусловлено многими обстоятельствами: времени и места, личными духовными и интеллектуальными качествами того или иного народа или отдельного лица, духовной зрелостью, способностью отрешиться от мирского, материального и подняться ввысь к метафизическим высотам, где только и открывается идея общего блага. Поэтому, у каждого народа и эпохи наличествуют собственные представления о том, что такое государство, обусловленные как объективными, так и субъективными обстоятельствами. Кто-то видит в нем всего лишь институт подавления сильными слабых, кто-то – аппарат управления, другие – инструмент распределения социальных благ, иные – защитника народа, «великого уравнителя», и т.д. Отсюда – такое множество самых полярных мнений и учений.
Конечно, власть обычно не спрашивает, желает ли ей кто-либо подчиняться, на то она и власть. В свою очередь, принятие или неприятие власти, отношение к ней, зависит не только от характера ее деятельности и тех идеалов, которые она желает достигнуть на практике, но – главное – от того, насколько эти идеалы разделяются общей массой народа, а сознание власть предержащих солидарно с народным.
Государство существует до тех пор, пока по основным аспектам своего существования власть и народ действуют в унисон, когда они – едины. И государство прекращается, когда, по одному образному выражению, «низы не хотят, а верхи – не могут» сохранить это единство. Нередко бывает, что присутствует и народ, и власть, и территория, а государства – нет. Или почти нет, как это имело место в 90-х годах прошлого века в России.
Нельзя кратко не напомнить, что в истории также присутствуют примеры (хотя и довольно редкие) появления наций, являющихся орудием Божественного мироустройства, неосознанно, словно переступив века, создающих беспрецедентные аналоги, ставшие для остальных этносов образцом для подражания. Таковыми были, очевидно, Ветхозаветные евреи, греки, и, конечно же, если мы говорим о государстве и праве, римляне.
Как отмечают, изначально римляне заметно отличались от других народов строгой общественной организацией, любовью к порядку и стройности, выносливостью, религиозностью и склонностью к систематизации всего того, что им открылось вовне41. И им было дано построить великую Римскую империю, создать универсальное римское право, не утратившее актуальности даже в наши дни. Есть, безусловно, своя вселенская задача и у русского народа, пусть еще и не открытая нами до конца.
Чем более человек духовен, стремится к жизни по божественным заповедям, тем яснее становится для него священный смысл тех форм, которые Господь даровал Своему любимому созданию: семья, государство, Церковь. И наоборот – обмирщенное сознание видит в любви лишь совокупность химических реакций, в благородных поступках – потаенную ото всех выгоду, в послушании – страх или невежество, в смирении – слабость. И, соответственно, наоборот.
В.С. Соловьев некогда утверждал: «Государство есть реальное условие осуществления добра в мире. Общее благо
