продолжил незнакомец.
Балаганщик нахмурился:
— Ты не беглый ли, парень?
Он цепким взором окинул собеседника: высокий, крепкий, темноволос, но не смугл, а глаза синие, неожиданно яркие на бледном лице. Не понять, каких кровей. Да ещё и волосы короткие — в хвост или косу не соберёшь. Рабов же (если они не для удовольствий) всегда бреют наголо — от вшей и для приметности.
— Не беглый?
Незнакомец в ответ на это усмехнулся:
— Вольноотпущенник. Выкупился. Домой возвращаюсь.
У Пэйта отлегло от сердца. Вольноотпущенник баловать не будет, ибо за такими — особый присмотр. За малейшую провинность вернут на торговый помост. Не умеешь свободой дорожить, так и нечего. А лихих людишек, если подумать, мог бы он на их беззащитный балаган ещё вчера вывести в Мёртвом лесу. Или ночью, под городскими стенами.
Снова балаганщик оглядел странника, подмечая то, что мог упустить с первого взгляда. Но, как ни вглядывался, ничего подозрительного не увидел. Мужик, как мужик. Злобы в лице вроде нет, в душу влезть и понравиться не пытается. Не лебезит, зубы не заговаривает, на Алессу с Хлоей не пялится. Опять же, девчонка с ним.
— А это кто? — кивнул на девку балаганщик. — Жена?
— Сестра.
Лучше бы, конечно, чтоб жена, но сестра — тоже неплохо.
Тут в разговор влезла Эгда и спросила девушку:
— Как звать-то тебя?
Та в ответ беспомощно улыбнулась и посмотрела на брата.
— Безголосая она, — пояснил её спутник. — Немая. Даже мычать не может. Родилась такой.
Балаганщик вздохнул:
— Ну… ты это… обещай не баловать… — сказал он.
Как будто обещание незнакомого попутчика с темным прошлым могло иметь хоть какую-то силу!
— Обещаю, — сухо ответил собеседник. — Но узнаю, что хочешь тайком сбыть меня с рук — не взыщи.
Пэйт пожал плечами:
— Вельды — вольный народ. Мы не торгуем людьми, боги дорог не велят этого делать, — а про себя балаганщик с запоздалым пониманием подумал ещё, что незнакомец, навязавшийся ему в попутчики, небось, об этом знает, потому и прицепился как клещ. — Денег-то сколько у тебя?
Мужчина сбросил с плеча подорожную суму, пошарил там и высыпал в широкую ладонь старика скромную горстку меди. Только на прокорм и хватит. Не более.
— Ладно. Иди вон в тот возок, — кивнул Пэйт.
Его новый попутчик подтолкнул сестру к кибитке. Девушка послушно заторопилась. Она не выглядела запуганной, однако была в ней какая-то обречённая покорность воле брата. Это балаганщик заметил сразу.
* * *
Их звали Эша и Сингур, они были родом из Вальтара и оказались на редкость уживчивыми спутниками. Эша быстро подружилась с Гельтом и близняшками. Как эти две трещотки смогли поладить с немой девкой — для их деда было загадкой, но он предполагал: потому и сошлись, что бездольная не умела говорить.
Поначалу обитатели маленького балагана держались со спутниками настороженно — тяготились чужаками. Однако брат с сестрой были спокойны и доброжелательны. Первой оттаяла Эгда.
Дело было вечером за скромной трапезой.
— С рождения вы в кабале-то были или из-за беды какой попали? — осторожно спросила Сингура кривобокая баба.
Тот усмехнулся:
— По дурости. Так тоже бывает.
Собеседница покачала головой:
— Как же не продали вас по отдельности?
Эша, сидевшая рядом, уронила взгляд в свою тарелку и словно оцепенела.
— Повезло, — ответил её брат. — Хозяин добрый попался. Эша жила с кружевницами, те обучили её своему мастерству. Она прилежно работала. Ну и я… тоже. Потом выкупились.
— Ой, — всполошилась болтушка Хлоя. — Это правда, повезло вам, повезло! Мы в Вальтаре не были — больно далеко, за морем. Говорят, у вас легко могут в неволю скрасть. Нет порядка… усобицы постоянно. В Дальянии тоже всякое случается. Помнишь, деда, у нас Ньялу скрали? Скрали, скрали сестрицу Гельтову. Но деда сразу в Храм пошёл…
Алесса тут же подпрыгнула на месте, словно её ущипнули, и перебила, найдя удачный повод для препирательств:
— Ничего не сразу! Сперва по городу ходил, даже в весёлом доме побывал, думал, если туда попала, выкупить удастся. Это уж потом он в Храм пошёл к многоликой, справедливости просить… Думал, прогонят, а она его выслушала и верных слуг отрядила.
— Вот и нет! — заупрямилась Хлоя. — К многоликой он после пошёл, когда ему сказали, что видели, кто девку скрал!
— А ну, цыц! — прикрикнул на трещоток Пэйт. — Разгалделись.
Сингур усмехнулся в тарелку, а девчонки потупились. Только старшая пнула меньшую, незаметно для деда, в щиколотку. Алесса тотчас ответила тем же. Гельт нахмурил брови. Девушки успокоились, но Хлоя все-таки показала мальчишке язык.
Эша смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами, переводя взгляд с одного лица на другое.
— И что, нашли девку? — спросил Сингур.
— Нашли, — горько вздохнул в ответ балаганщик. — Только тогда уже дней семь минуло. Натерпелась она. Потом родами померла. Чего ей было-то — пятнадцать всего…
— Не повезло, — кивнул собеседник. — Жалко.
— Верные слуги, ну… мечники храмовые, — уточнил Пэйт, видя непонимание в глазах собеседника, — разбойникам тем головы посекли, но дело-то уж сделано было…
Тут он в сердцах бросил ложку в плоское кривоватое блюдо:
— Тьфу, дуры! Разбередили! Теперь и есть неохота!
Старик пихнул тарелку в руки виноватой Алессе и ушёл в кибитку.
…В Фетги балаган провёл несколько дней, за которые Эгда успела нагадать горсть медяшек, а близняшки — собрать монеток за кукольные представления. По вечерам показывали похабную сказку, как капризная дочь торговца выбирала жениха. Эша краснела до корней волос и пряталась в возке. Эгда посмеивалась. И когда балаган Пэйта потянулся из города на дорогу, Эше, похоже, стало намного легче.
Вельды сперва не знали, как разговаривать с немой девкой. Пэйт обычно наклонялся к вальтарийке и говорил нарочито громко. Сингур, увидевший это, сказал спокойно:
— Что ты орёшь? Она немая, а не глухая.
— Как же вы разговариваете? — почесал балаганщик плешивый затылок, спрятанный под витками палантина. — Ну ты-то — понятно, а она?
За эти дни старик ни разу не видел, как «говорит» немая. Та лишь молчаливо, без пререканий, выполняла приказания брата. Сингур говорил: «Просыпайся», и она тут же вставала, спешила умыться. Он спрашивал: «Голодная?» Девушка кивала. Велел: «Иди в тенёк». Она шла. Будто не имела своей воли.
А брат отчего-то каждый вечер чутко прислушивался к её дыханию. Требовательно клал руки на плечи девушки и приказывал:
— Дыши.
Она прилежно делала несколько спокойных вдохов и выдохов, после чего Сингур возвращался к своим делам.
Хлоя, язык у которой был длиннее обеих кос, как-то не выдержала, спросила:
— Сестра твоя хворает, что ли?
— Да, — сказал Сингур. — Жаба у неё грудная. Душит.
Близняшки переглянулись. Алесса сказала с жалостью:
— Бедная… Жабу
