Разумеется, он был знаком с мнениями менее порядочных и духовно стойких клириков, которые высказывали сомнения в том, что беспорочная жизнь действительно усиливает магический потенциал; но в чем уж наверняка не приходилось сомневаться, так это в том, что целибат оставляет человеку больше времени для развития своих способностей, для размышлений и работы над новыми формами заклинаний. Джорем был достаточно честолюбив, и все это имело для него несомненное значение. Оставалось лишь надеяться, что Господь с сочувствием отнесется к подобному проявлению гордыни, ибо Джорем твердо уповал на то, что, Божьей Милостью, все свои способности направит на Истинное служение. Однако достаточно ли для полноценного существования одних лишь высоких устремлений, — пусть даже направленных на благословенные цели и приправленных толикой веры в себя и здорового честолюбия?
Здесь, в Кэйрори, он чувствовал себя бесконечно одиноким, хотя вокруг повсюду были люди: его сестра, занятая как пчелка, вся в заботах об управлении замком и об устройстве собственной жизни. Порой он улавливал отголоски ее мыслей, — о Райсе, об отце… Камбер был погружен в свои ученые изыскания, коими не намеревался делиться с михайлинцем, будь то даже его собственный отпрыск, — хотя, насколько было известно Джорему, Камбер сполна посвящал в эти занятия Ивейн, — и поскольку отец не желал еще сильнее огорчать сына попытками в который раз отговорить его от вступления в орден, то он и вовсе избегал общения с ним. И наконец Райс, который вообще старался держаться ото всех подальше, словно какой-нибудь бедный родственник, но также не имел ни единой свободной минутки, все свое время отдавая Целительству, помогая всем страждущим, а также роясь в обширной библиотеке Камбера в поисках книг, трактующих различные аспекты исцеления, — и, разумеется, при всем этом он то и дело пытался улучить возможность побыть наедине с Ивейн. Что касается капеллана замка, состоявшего с семейством Камбера в дальнем родстве, то хотя повариха и именовала его «милейшим человеком без всяких странностей, в отличие от некоторых», — однако своими скромными познаниями в латыни он едва ли удовлетворил бы блаженного Августина, а греческим и ивритом не владел вовсе.
«Я слишком учен для здешней жизни. Отец верно говорит: михайлинцы уничтожают радости простого благочестия. Я не в силах этого вынести», — в отчаянии твердил себе Джорем в то самое время, как плоть его, отвечая позывам пробуждающейся природы, намекала на множество вещей, доселе остававшихся непознанными, и о которых он мог бы узнать для себя немало нового.
Колокола в часовне отбили Terce, и Камбер отложил пергаменты, над которыми усердно трудился. У него было назначено несколько встреч. Предстояло обсудить условия аренды земли и изменить некоторые подати. Джорем явственно ощущал, что отец его так же утомлен погодой и препирательствами с дочерью, как и все остальные.
— Дорогая моя, — промолвил он, и Джорем уловил в голосе Камбера нотки раздражения, — я прекрасно знаю, что ты хочешь пойти на праздник, и не вижу ничего необычного в том, что Райс жаждет сопровождать тебя. Я прекрасно осознаю, что ты способна за себя постоять. Я весьма горжусь твоими способностями, и несомненно доверяю твоему благоразумию…
«Куда больше, чем я», — неожиданно для себя самого подумал Джорем.
— Но я не желаю, чтобы вы уезжали вдвоем. Возьми кого-нибудь из служанок…
— Но среди них же нет ни одной Дерини, они не способны так хорошо, как мы, держаться в седле, и шарахаются от любой тени… — Ивейн явно была расположена немного побунтовать. — Право же, отец, нам вдвоем будет куда проще позаботиться о себе, чем если придется следить еще и за ними.
— А я не имею ни малейшего желания отпускать двоих Дерини из замка, чтобы те «сами заботились о себе», как ты изволила выразиться, — твердо отрезал Камбер. — Я не хочу, чтобы люди в деревне узнали, на что вы в действительности способны.
— Но ты же не возражаешь, когда Райс использует свой дар, — возразила Ивейн. — Целителям дозволяется быть Дерини и носить меч, и никто при этом не говорит: «О, будьте осторожны, чтобы не напугать крестьян…»
— Крестьяне понимают, что такое меч, — отчеканил Камбер. — В Целительстве они ничего не смыслят, но готовы с этим смириться, ради того блага, что сия магия им приносит. Если мы, Дерини, желаем жить в мире с окружающими, то не должны забывать о том, что само наше существование может являться камнем преткновения для тех, кто страшится нас и видит в наших отличиях от обычных людей ту же злонамеренность, коей обладали бы они сами на нашем месте. Возьмите с собой охранников из замка: они с удовольствием присмотрят за служанками, если только перестанет идти дождь.
Ивейн ничуть не смягчилась. Джорем прекрасно понимал сестру. Она до смерти устала от всех этих условностей, не меньше, чем все вокруг, — промокшие, раздражительные люди, от которых пахло кислой капустой и дымом.
И хотя отцовские охранники всегда относились к ней с почтением, но Джорем понимал, что Ивейн никогда по доброй воле не избрала бы себе таких спутников для мирной верховой прогулки по лесу… или что она там замыслила. Опытный маг больше и чаще, чем простые смертные, нуждается в уединении.
Что касается самого Джорема, то ему вполне хватало для этого часовни со Священным Присутствием, однако Ивейн всегда любила дикую природу.
— Я поеду с ними, отец, — неожиданно предложил он. — Я ведь тоже владею мечом. И даже самый злонамеренный разбойник не сочтет Райса и мою сестрицу легкой добычей, если с ними отправится рыцарь-михайлинец… пусть даже ученик. — Он почувствовал, как Камбер оценивающе взирает на него. — К тому же присутствия старшего брата будет достаточно, чтобы сберечь доброе имя Ивейн.
— И доброе имя Райса также, — немного поразмыслив, согласился Камбер. — Благодарю тебя, Джорем. Тебя это устраивает, Ивейн? А тебя, Райс?
— Я согласен на все, чтобы угодить моей госпоже и вам, сударь, — с поклоном отозвался Целитель. Больше всего на свете он не терпел присутствовать при редких размолвках своей нареченной и ее отца.
— Это ужасно, я ненавижу, когда ты так разговариваешь, — воскликнула Ивейн. — Спасибо тебе, Джорем, и тебе, отец. Я побегу выглянуть, не прекратился ли дождь. А если нет, то нельзя ли нам поехать завтра, даже если еще будет моросить? У меня заканчиваются целебные травы. В саду еще не показались никакие всходы, а мне нужно успеть собрать травку святого Иоанна…
С этими словами она выбежала из комнаты, шурша юбками. Радостный настрой Ивейн тотчас же приободрил и всех остальных. Мужчины с облегчением переглянулись.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
