Пока братья выражали радость встречи чоканьем рюмок, похлопываниями друг друга по спинам и обменом впечатлений о службе в войсках, Арнольд Казимирович выдувал сигаретный дым в потолок и дивился тому, как один человек мог произвести на свет двух совершенно не похожих друг на друга людей. Старший Венедикт – тёмно-русый, худощавый с серыми глазами на узком лице; Борис – черный как цыган, на полпути к ожирению, с оливковыми глазами на наглой физиономии. Первый – подвижный, легкий на подъем, второй – с ленцой; один простоват, другой с хитрецой. Все дело в матерях, подумалось захмелевшему родителю, и эта мысль ему понравилась. Она частично снимала с него ответственность за недостатки детей, коих у них не могло не быть. Арнольду Казимировичу было трудно судить, в какой пропорции в каждом из сыновей заложены добрые и не очень добрые начала, поскольку их воспитание он возложил на бывших жен, дабы не препятствовать размеренному полету своей философской мысли. Арнольд Казимирович рассчитывал на гармонию в природе. Это означало, что в детях его должно быть намешано всего понемногу. «Главное, чтобы от этой смеси впоследствии не болела голова», – философски заключил он.
– Извини за банальность, Веня, но чем ты думаешь заняться? – спросил Боря брата. Арнольд Казимирович перестал жевать в ожидании ответа.
Венедикт положил локти на стол, сложил ладони домиком и уставился в пространство. Он задумчиво молчал и никто не нарушал его молчания. Родственники ждали. По затянувшейся паузе было ясно, что сейчас прозвучит «нечто» и оно прозвучало:
– А хрен его знает!
Борис заржал, как конь в стойле. Арнольд Казимирович поморщился от досады и раздраженно процедил:
– В полку мудаков – прибыло!
Борис снова засмеялся и вытер указательным пальцем выступившие слезы.
– Нет, Веня, без шуток, – отсмеявшись, снова взялся за допрос младший брат, – чем намерен зарабатывать на жизнь?
Венедикт сощурил глаза и изобразил серьезность.
– Слышали про хрустальный череп «Метчелл-Хеджес», что в 1927 году был найден у руин древнего алтаря индейского племени майя в Гондурасе? – спросил Венедикт.
– Какая-то сказка, про необыкновенную находку в Белизе, бывшем Британском Гондурасе, – подтвердил Арнольд Казимирович. Редактор ведомственного журнала «Лесная промышленность», он был вынужден много читать специальной литературы о лесах и о связанной с лесами промышленности. Чтобы окончательно не озвереть, не свихнуться и не сыграть в деревянный ящик от нервного истощения, Арнольд Казимирович в час досуга перелистывал научную фантастику, переключая закипевшие на работе мозги. Он прекрасно знал, как и для чего в прессу запускаются «утки». В период наступившей «гласности» молодые стаи пернатых с гоготом перелетали из одного периодического издания в другой. Обыватель, осатаневший от бесконечных отчетов о «рекордных намолотах» и «небывалом трудовом энтузиазме», с готовностью и благодарностью ловил и впитывал всевозможные небылицы, которыми их потчевала «освобожденная пресса». – Я ничего не имею против научной фантастики, но морочить людям головы чепухой о таинственной находке, да к тому же выдавать ее как серьезное археологическое открытие – это шарлатанство.
– Подожди, подожди, папа, – запротестовал Борис. – Дай сказать человеку.
– Есть версия, что таких черепов в мире тринадцать штук, – продолжил Венедикт. – Если их собрать вместе, то откроется тайна мироздания и человек, открывший эту тайну, станет самым могущественным на земле.
– Ты хочешь найти и собрать эти черепа воедино? – предположил Борис. Он приготовился поддержать шутку брата раскатистым смехом, но Венедикт мотнул головой.
– Нет, – сказал он. – Черепа мне не нужны.
– Слава тебе! – Арнольд Казимирович картинно вознес руки к небу и закатил глаза. – Я испугался, что наша непобедимая армия превратила моего сына в неисправимого кретина.
– Отец прав, – продолжил невозмутимый Венедикт. – История с хрустальными черепами сама по себе смахивает на грандиозную авантюру. Если все же принять на веру эту «былину», то возникает вопрос, почему искатели сокровищ и приключений до сих пор не попытались собрать черепа вместе? А если кто-то пытался, почему об этом ничего не известно? Но меня занимает не это. Где остальные части?
– Какие части?! – Глаза Арнольда Казимировича превратились в бусинки, что означало последнюю стадию раздражения.
– Как какие?! К черепу положен скелет. А коль скоро хрустальный остов не подвергается разложению и существует версия исследователей, будто данная находка имеет инопланетное происхождение, то вполне вероятно, что череп – это малая часть целого, целого человека. Стало быть, к этому необыкновенному хрустальному человеку должны прилагаться агатовые глаза, рубиновое сердце, аметистовая печень и, наконец, хрустальные яйца с алмазным причиндалам. Причем основное орудие труда мужчины обязано иметь стоячее положение, как символ могущества мужского начала. Так вот, я и подумал, если черепов – тринадцать, то и всего остального должно быть столько же. И если черепа, собранные вместе, дают неограниченную власть над землянами, то какую же силу над женским родом дадут объединённые воедино хрустальные яйца и алмазные болты! Вот что нужно искать и чему посвятить жизнь!
Бориса трясло от смеха. Вопреки ожиданиям братьев «грозный Арни» спокойно отпил из рюмки маленький глоток и объявил:
– Ищите, чего хотите, а я вздремну.
Арнольд Казимирович встал из-за стола и, потрепав Венедикта по стриженому затылку, удалился в свою комнату.
– Кроме шуток, Веня, давай замутим! – заговорил Борис. – Дело свое откроем, деньжат нарубим. Заживем!
– А начальный капитал? И что конкретно делать будем? – возразил Венедикт.
– Что-нибудь придумаем. Например, кооператив по пошиву одежды или обуви. Или магазинчик откроем или сеть магазинов. Мне меньше полугода осталось дослужить. Дождись меня. Там развернемся. Сейчас времена такие, только успевай поворачиваться…
– Ты дослуживай, Боря, – там видно будет…
Через два дня Венедикт отбыл в Кишинев, где он вырос и откуда призывался в армию. На положенный ему по закону отпуск после службы в войсках у Вени не было ни времени, ни денег. Сидеть на шее у матери стыдно. Работать по специальности учителем истории не хотелось. Еще в институте на практике он понял – нет к педагогике призвания. Недолго думая, Венедикт устроился в строительно-реставрационное управление подсобным рабочим. Там его определили в бригаду штукатуров-маляров. Появление в городской библиотеке, где предполагались ремонтные работы, молодого человека с розовым румянцем на гладком лице и нежными руками с тонкими и длинными, как у музыканта пальцами, несколько озадачило членов бригады, в которой из девяти ее участников все без исключения являлись участницами, то есть женщинами. После недолгого перекрестного допроса «что умеешь?», а не умел Веня ничего, фронт работы ему определили – «бери больше – неси дальше».
Веня брал и нес. После «аккордных» работ в войсках за «спасибо от Родины», тот же труд на гражданке, но уже за деньги – вносил смысл в его существование. Через две недели подай-ка-принеси-ка-разгрузочных работ, Скутельник подрос по служебной лестнице. Ему поручили мыть билоны фасада здания, а еще через две недели бригадир штукатуров-маляров Зинаида Ивановна доверила Венедикту покраску стен одного из помещений библиотеки, для чего прикрепила молодого «специалиста» к уже не молодой, но еще и не старой малярше по имени Вера. Говорила Вера с едва различимым молдавским акцентом, завязывала пеструю косынку узлом на затылке и в большом нагрудном кармане, отмеченного всеми цветами радуги комбинезона, носила коробок спичек и распечатанную пачку сигарет «Дойна». Своего нового напарника она воспринимала как временное явление, поэтому не донимала придирками.
Предварительно из комнаты Венедикт вынес все книги и передвинул все стеллажи, на которых эти книги располагались. Строгая библиотекарша, начальница всех библиотекарш, расплылась в умильной улыбке, когда, явившись проконтролировать рабочий процесс, обнаружила в коридоре книги, расставленные на стеллажах в строгом соответствии своему первоначальному алфавитному порядку. Она оценила усердие паренька и с материнской теплотой в голосе пригласила на чай у себя в тесной конуре, с подшивками на полках и портретами писателей на стенах. Ее удивило, что человек с высшим образованием, с прекрасной специальностью не работает по профессии, а занимается покраской и побелкой стен и потолков. Тем ни менее она приветствовала стремление молодого человека «познать жизнь во всех ее проявлениях». Главное, чтобы это стремление не затянулось. Во всем нужна мера. Молодой, неопытный глаз не всегда способен определить эту самую меру, потому ему нужен мудрый наставник или наставница, а еще лучше, чтобы эта наставница была молода и красива, как, например, дочь начальницы всех библиотекарш.
