Кто когда-то катался на коньках, поймет то ноющее чувство свободы, когда ты ступаешь на лед. Ты паришь и, кажется, что крылья есть и у тебя. Красота движений, радость других людей, это так незабываемо и просто. Кто раз катался и был в этом полете своей чувственности, только тот может понять, почему этот человек положил свою жизнь на этот скользкий, но удивительный миг свободы Дарья зажмурилась. Перед ее взором воскрес тот день, когда она маленькой ступила на лед.
«Люд, ты лучше меня катаешься!»
«Глупая! Я просто живу льдом!»
«Девочки, скоро одна из вас станет настоящей чемпионкой!»
«Это наверно Люда!»
«Глупая ты Дашка! Я просто хочу кататься!»
«Девочки вам пора домой»
«… Смотри через дорогу!»
«Ты такая глупая, Дашка! Ооой!!!! Дарья!!!»
Даша открыла глаза: «Все тогда произошло очень быстро. Люда меня оттолкнула… А сама…»
Образ подруги в инвалидной коляске встал перед ней. У Дарьи потекли слезы.
…«… Глупая ты Дашка! Глупая!..»
* * *
Иннокентий ехал на поезде и думал, успеет ли. «Нужно успеть. Может друга попросить подвезти. У него частный самолет! Все. Точно!»
Иннокентий встал с пассажирского сидения. Ему до друга ехать еще две станции.
«Нужно успеть!»
* * *
«Предание себя в волю Божию, а не искание своей воли предохранит вас от многих искушений, каковые иногда бывают, если кто непременно хочет, чтобы исполнилось по его воле…»[1]
Вспомнил Анисим слова из давно прочитанной книги. И начал молиться:
«Ангеле Божий, хранителю мой святый, на соблюдение мне от Бога с небес данный! Прилежно молю тя: ты мя днесь просвети, и от всякаго зла сохрани, ко всякому деянию настави, и на путь спасения направи. Аминь».
«Завтра будет еще один день перед поездкой. Нужно смирить себя».
Он встал на колени и начал класть поклоны перед иконой «Споручница грешных».
В дверь троекратно постучали и произнесли молитву.
– Аминь, – ответил Анисим и поднялся.
В келью вошел отец Гермоген, насельник того монастыря к которому был прикреплен Анисим.
– Добрый вечер, Анисим, – сказал он и остановился в ожидании.
– Добрый вечер, владыко.
– Я пришел поговорить о твоем решении. Меня мучают разные мысли по поводу твоего скорого отъезда в город. Я не могу понять, почему ты согласился. Это поручение мог выполнить любой другой монах, но если отшельник покидает свое место, думаю, в этом есть какая-то причина? Не считаешь ли ты это искушением, честной отец?
– Владыко. Я принял это решение не сразу, и оно мне далось нелегко, я горячо молился и спрашивал себя. Я принял это решение и считаю его верным.
– Может что-то с твоей семьей?
– С ними все в порядке.
– Слава Богу! Не ведаю, что могло тогда повлиять на тебя. Надеюсь, что ты поступаешь правильно.
– Владыко. Я выполню ваше поручение и вернусь.
– Дай Бог! Но знай, у меня есть предчувствие, что твой отъезд очень круто изменит что-то в твоем мировоззрении. Побудь в миру и пойми к чему лежит твоя душа.
– Я монах. Это мое призвание.
– Дай Бог. Ну не буду тебе докучать. Доброй ночи.
– Доброй ночи, владыко.
Отец Гермоген покинул келью Анисима. Анисим остался стоять в раздумье.
* * *
Иннокентий добрался до друга, попросил его помочь. Тот с улыбкой согласился. «Любовь! Это не хухры мухры!».
Пролетая над городом на маленьком самолете, Иннокентий вдруг подумал, что что-то другое возникает в нем, словно он спешит к своей судьбе.
«Конечно, ведь у меня чувства к Гликерии…»
Думал он. А самолет летел и через полчаса зашел на посадку. Он успевал. Он успевал. Успевал…
* * *
Было очень поздно. Люда и Тамара Андреевна сидели за столом в ресторане и пили кофе. Люда смотрела по сторонам.
– Я оставила записку на тумбочке рядом с кроватью Дарьи. Как думаешь, мам, она ее прочтет?
– Не уверена. Люда. Дарья порой бывает так рассеяна.
– Да уж… что верно, то верно…
Но тут Люда увидела свою подругу в коротком вечернем платье из темно-синего бархата, она растерянно оглядывала зал.
– Мы здесь! – крикнула Люда и подняла руку. Дарья заметила и пошла к их столику. Каштановые волосы были убраны наверх. Стройная фигура и нежное обаяние, которое излучала ее подруга, радовал Люду, она была горда, что у нее такая подруга. «Спортсменка, чемпионка и просто красавица!» многие обратили на нее внимание. В ресторане не смотря на 10 вечера было много народу.
Дарья подошла к их столику и заняла одно из мест за ним.
– Нусс… поужинаем.
За отдаленным столиком зазвонил сотовый. Мужчина сидел лицом к Люде, и ей стало интересно за ним понаблюдать. Он был иностранец. Он сказал что-то в трубку и вдруг посмотрел в глаза Люды. Тяжелый долгий взгляд. Взгляд человека готового на все. Мороз прошел по спине Люды.
– Люда, куда ты смотришь? – заговорщицким шепотом произнесла Дарья.
– Никуда! И хватит! Я! – Люда отъехала от стола на инвалидном кресле.
– Куда ты, дочка?! – воскликнула Тамара Андреевна.
– Я наверх! И… какое вам дело! – огрызнулась та и поехала между столиками к выходу.
Подъезжая к выходу из ресторана, она чуть не сбила молодого человека.
– Извините!!! – Прокричала она не останавливаясь.
Парень еле успел увернуться. Она проехала. Он посмотрел ей в след.
– Чокнутая, – услышала Люда слова долетевшие до нее. Это сказал он, не было сомнений.
– Грубиян! – крикнула она со злостью ему и поехала к лифтам.
Мужчина, который так испугал Люду, слегка улыбался:
«Навредить Дарьи Соколовской будет легче, чем я думал. Я теперь знаю ее слабое место»
Глава 5
… Лязг шин…
«…Как ни странно, первая же строка вывела ее из привычного безучастного равновесия (снотворное еще не успело раствориться в желудке, но Вероника и так была пассивной по природе) и заставила впервые в жизни задуматься над истинным смыслом фразы, столь популярной среди ее друзей: «ничто в этом мире не происходит случайно».
Паул о Коэльо «Вероника решает умереть»Когда кружится голова от отчаяния, тогда хочется молчать и сидя или лежа думать о том, что все скоротечно. Время… это мука для людей. Безвременье это кара для ума. Если не следить по времени по часам можно сойти с ума. Если думать о времени можно достичь многого.
Люда сидела в своем кресле и думала, что все ее существование – глупое времяпрепровождение. Лгать самой себе можно… что все измениться… ждать… чуда… глупо ждать от жизни каких-то благ. Человек сам должен добиваться целей, тогда они приносят плоды.
Упасть навзничь и встать…
Люда взяла расческу и стала проводить ею по своим рыжим вьющемся волосам. Дарья была на тренировках. Завтра ее выступление. Вчера Люда вспылила. Сегодня она уверена в себе как никогда. Тот мужчина в ресторане… у него был взгляд серийного убийцы… страшный взгляд. Люда смотрела криминальные сводки по телевизору, и это ее забавляло, но, увидев рядом такого человека, испугалась. И вообще… почему она решила, что это именно убийца?! Она могла и обознаться, поэтому никому не говорила о своих бредовых мыслях…
Ее мама листала журналы, лежа на кровати. Люда расчесала волосы и положила расческу на колени. Взяла резинку и убрала волосы в хвост.
– Мам? Мам?
– Да… что дочка? – рассеянно проговорила Тамара Андреевна, не отрываясь от журнала.
– Давай по магазинам пройдемся?
– Тебе так хочется? – она продолжала листать журнал.
– Да. Хочу купить что-нибудь.
– Хорошо. Только долистаю журнал.
– А там о чем? – Люда подъехала к кровати, где лежала ее мама.
– Мода, дочка, и аксессуары.
– Так давай пройдемся по магазинам разница ведь велика там нарисовано, а в магазинах живьем так сказать, – Люда начинала нервничать.
– Ладно, – мама Люды закрыла журнал. – Уговорила, – она улыбнулась.
Люда улыбнулась в ответ.
* * *
Дарья делала очередной аксель под музыку. Это была мелодия из «Сэйлор Мун», японского анимэ-мультика. Она просто летала по льду, словно не касаясь земли. Когда она закончила и подъехала к тренеру, она хотела узнать его мнение, зазвонил ее телефон, пришла СМС. Дарья прочла про себя:
«Ну, что, дрянь? Скоро я восторжествую! А ты, мразь, будешь ползать просить пощады, мразь».
«Опять аноним… достал он меня…»
Дарья устало закрыла крышку сотового, она уже не воспринимала этого анонима всерьез. Стала общаться с тренером.
* * *
Где таиться ненависть? В каком уголке души ее пристанище? Почему человек начинает ненавидеть другого? как далеко он может зайти?
Каждый видит когда-то свои ошибки, но ненавидит за них всегда других[2].
Злоба, вражда – это самое тяжелое, что может быть в человеке. Ненависть ослепляет. В погоне за уничтожением своего врага ты перестаешь смотреть внутрь себя, ты забываешь о том что нужно уметь прощать. Злоба твоя ненасытна. Ненависть – одна из звеньев, ведущих к переступлению через человека, но, прежде всего через себя.
