«Такие же волосы, как у нашей Маргитки», — подумала Кати.
Там, дома, Маргиткой звали кассиршу из кондитерской, что на Главной площади. Набравшись храбрости, Кати несколько раз проникала в эту кондитерскую; ей так хотелось хоть один раз, один-единственный раз купить там мороженого! Конечно же, у этого мороженого должен быть совсем другой вкус, не такой, как на базаре у заики Карчи. И Кати все ждала, что в один прекрасный день и у нее, как у других, спросят: «Какого сорта вам?» Но у Кати ни о чем не спрашивали. Не успевала она войти и остановиться, прижавшись к стенке тут же, у самой двери, как Маргитка уже вопила во всю мочь:
«А ну, убирайся вон отсюда!»
И, если Кати замешкается, сразу звала на подмогу официанта:
«Йожи, иди скорей, вытолкай ее отсюда!»
И теперь Кати ждала, когда же эта здешняя Маргитка позовет официанта. Но здешняя Маргитка не обращала на нее ни малейшего внимания. И звали ее, кстати, не Маргиткой, а Этукой, что Кати незамедлительно сочла добрым знаком. Она устроилась теперь со всеми удобствами и, опершись спиной о стену, разглядывала всё самым внимательным образом. Ей бросился в глаза занавешенный коридорчик, который вел в другое помещение. Занавеска закрывала проход лишь наполовину, и Кати могла рассматривать все в свое удовольствие. Там, в маленькой темной комнатушке, за крохотными столиками, едва освещаемыми тусклыми лампочками, теснились люди. «Ох уж эти взрослые! — недоумевала Кати. — Вечно придумают что-нибудь такое, что и понять невозможно. Ну чего они там сгрудились, вместо того чтобы оставаться здесь, в этой светлой красивой комнате? Правда, здесь нельзя посидеть, но лучше уж стоять на свободе, где тебя никто не толкает, чем задыхаться в тесной комнатушке!»
Этука оглянулась на нее. Кати тотчас погрузилась в рассматривание собственных ног, которые, пожалуй, и вправду представляли собой достойное внимания зрелище. Не для Кати, конечно, она-то со своими ногами давным-давно освоилась, но для Этуки и для всех остальных, которым не каждый день приходится видеть на будапештских улицах босые ноги.
Кати чувствовала: сейчас что-то должно произойти. В ней смутно шевельнулось решение выскользнуть на улицу следом за вот этим согнувшимся в три погибели старичком. Но она все же осталась.
А Этука теперь то и дело посматривала на нее, словно кто-то дергал ее голову за веревочку. Сердце у Кати бешено колотилось. «Сейчас, вот сейчас она скажет: убирайся!» — думала она.
Но Этука сказала другое:
«Послушай, вот тебе шестьдесят филлеров[3], принеси мне вечернюю газету».
«Так ведь рано еще», — предупредительно заметила Кати.
«Ничего не рано! А газетчик тут же, на углу, стоит…»
Кати взяла деньги и медленно-медленно пошла к двери, чтобы Этука не подумала, будто она торопится сбежать с деньгами.
Но Этука не догадалась, почему эта смуглянка двигается словно улитка.
«А чуть-чуть побыстрее ты не можешь?» — сердито окликнула она Кати.
В мгновение ока Кати предстала перед нею уже с газетой.
«Тебе сколько лет?» — приветливо спросила кассирша.
Кати только плечом вздернула: по ее мнению, этой красивой девушке должно быть решительно все равно, сколько ей лет.
«Ты что, разговаривать не умеешь?» — опять рассердилась Этука.
«Десять», — выдохнула Кати и уже настроилась вернуться на свое место за телефонной будкой, уверенная, что Этуке совершенно не о чем больше говорить с ней. Но у Этуки нашелся еще вопрос:
«Хочешь мороженого?»
«Как сказать, — задумалась Кати. — Если мороженое форинт стоит, тогда не хочу, потому что у меня нет форинта, ну, а если она мне бесплатно остаток какой-нибудь хочет дать, тогда ладно. Только с чего бы ей угощать меня бесплатно мороженым?»
А кассирша тем временем оторвала чек и протянула в окошко. Кати оторопело уставилась на нее.
«Тебе не надо платить за это!» — подбодрила Этука остолбеневшую Кати.
О, если не надо!.. Кати птицей рванулась к стойке.
Другая девушка приняла у нее чек. Кати еще от телефонной будки приметила, что вокруг глаз у нее совсем черно. «Побили, наверное», — решила Кати и поглядела на нее с участием. Побить ее, может, и побили, но чернота вокруг глаз была не оттого, — Кати это тотчас поняла, как только подошла поближе к стойке. Просто девушка карандашом нарисовала вокруг глаз большие круги: наверное, настоящие ее глаза не очень ей нравились.
Девушка с подкрашенными глазами спросила Кати, какое она хочет мороженое — ванильное или шоколадное, но ответа не получила и положила в вазочку одно ванильное. Кати спохватилась только тогда, когда мороженое уже было у нее в руках. Она чуть не заревела: ведь ей-то хотелось шоколадного! Но что поделаешь! Сама прошляпила; кроме себя, пенять не на кого…
Эх, да разве все это опишешь Лаци на таком крохотном клочке бумаги! Кати беспомощно вертела в руках маленький конверт. Так ничего и не придумав, она спрятала конверт за кофту. Потом нашла на ступеньке какую-то щепку и нацарапала ею на лестничной стене:
НАДЬХАЮ
2
Кати впорхнула в кондитерскую. Официант Йожи пошел ей навстречу, низко кланяясь; полы его белой полотняной куртки при этом взлетали, как крылья гусей, готовящихся к отлету.
«А мы уже заждались тебя, Катика, ведь сколько дней не видали!» — говорил Йожи, а сам вынимал из кармана огромный красный гребень.
И он тут же стал расчесывать Катины волосы, белокурые и длинные, до самого пояса. Маргитка сидела в углу на на красивом троне, к которому вела лесенка, покрытая красным бархатным ковром. Увидев Кати, она вскочила и побежала к ней прямо по ковру.
«Я посажу тебя на самое лучшее место», — сказала она и вдруг подняла ее и посадила на стойку, где продавали мороженое.
И тут, откуда ни возьмись, появился Лаци Надьхаю. Он остановился возле Кати и стал дергать ее за руку, чтобы она и ему дала попробовать мороженого. Кати страшно испугалась, что Маргитка сейчас выгонит их обоих. А Надьхаю все сильнее дергал ее за руку…
Кати открыла глаза. Тетя Бёшке трясла ее изо всех сил.
— Да вставай же! До каких пор можно спать! Быстренько, быстро! Пойдем записываться.
Кати понуро выбралась из постели.
— Где твой прошлогодний табель? — спросила тетя Бёшке.
— Там, где орехи…
— Где это? — так и вскинулась нетерпеливая тетя Бёшке. Кати не ответила, просто вышла молча на кухню и подняла крышку ящика. Она завладела этим ящиком, потому что тетя Бёшке пользовалась только одним его отделением — держала там дрова, — другое же, отгороженное фанеркой, оставалось пустым. Сюда Кати сложила все свои самые важные вещи: лесные орехи в красном клетчатом мешочке; подарок бабушки; синюю, как небо, шелковую шаль, которая когда-то была мамина; нанизанные на веревочку дикие каштаны, пустую раковину от улитки и прошлогодний табель. Кати выудила табель и отнесла его в комнату тете Бёшке. Правда, до этого она сунула за пазуху полученный вчера белый конверт, который перед сном спрятала в ящик.
Тетя Бёшке заглянула в табель и только охнула:
— Боже милостивый!
Кати натянула кофту, надела юбку, всю в больших розах, и с веселой гримаской вытянулась перед тетей Бёшке.
— Пошли! — сказала она.
Какой крик подняла тут тетя Бёшке, лучше и не вспоминать!
— … Сейчас же раздевайся и отправляйся на кухню мыться! — приказала она.
«Ну, если она и с Лали, с женихом своим, будет так обращаться, то и трех дней не пройдет, как она уж вернется», — горестно подумала Кати. Тетя Бёшке вышла за ней следом на кухню, так что пришлось и в самом деле взять таз, плеснуть в него воды и поставить на скамеечку. Всей спиной Кати чувствовала, что тетя Бёшке не спускает с нее глаз, поэтому ей не оставалось ничего иного, как опустить руки в таз и поболтать их там в холодной воде. Наконец, с крайней неохотой, она взялась и за мыло. Но мыло, как видно, было на ее стороне, потому что тотчас выскользнуло из руки и, прокатившись по каменному полу, влетело прямо под ящик.
«И пропадай там пропадом!» — посоветовала Кати и уже потянулась за полотенцем.
— Ты что же, и не собираешься мыло поднимать?! — обрушилась на нее тетя Бёшке.
Кати, как человек, которому решительно некуда спешить, удобно устроилась на корточках подле ящика и неторопливо стала шарить под ним рукой. Вдруг она вытащила маленькую кастрюльку и очень обрадовалась; быстренько поймала муху и с кастрюлькой пошла к крану, чтобы набрать воды и поучить муху плавать.
— Да ты с ума меня сведешь! — закричала тетя Бёшке и так дернула Кати за косу, что мыло чуть не само выскочило из-под ящика.
Наконец Кати вымылась с грехом пополам, снова оделась и с видом послушной девочки предстала перед тетей Бёшке.
— А ботинки? Ботинки твои где? — воскликнула тетя Бёшке.
