— О, это точно, — крякнул Макс и взял рюмку.
Они чокнулись, выпили и закусили яблочными дольками. Лимона не было, но был шоколад, прекрасно дополнивший немного кисловатую антоновку. Потом взялись за бутерброды.
— Ну, расскажи, как опознание? — спросил Семенов.
— За столом? — Говоров недоуменно посмотрел на шефа.
— А, плевать, служба скотская, поэтому валяй — не вырвет.
— А что рассказывать — грустное зрелище. Простыню подняли, а там… месиво. Садист полчаса топором орудовал — кромсал жертву. Когда мать увидела, что от ее сынка осталось, брякнулась в обморок. Отец еле-еле на ногах устоял. Я предвидел ситуацию и поэтому врача заранее вызвал. Он дал пилюли от сердца, успокоительное, нашатырь. В общем, обошлось без второго трупа.
— Да, гнусно. А этого урода еще найти надо.
— Ищем… Долго не пробегает. Бытовуху легче всего раскрыть. Пили вместе, допились до чертиков, поссорились, один другого топором зарубил и — в бега. Отсидится где-нибудь в подвале, проспится, вспомнит, что натворил, и сам с повинной придет. Или пойдет опохмелиться, мы его у ларька и сцапаем. Там наряды в штатском на каждом углу. Весь район перекрыт.
— Да, схема известная. Ладно, личность установлена, никуда он не денется. А ты мне вот что скажи. — Полковник пристально посмотрел на капитана. — Ты слышал о трех сожженных трупах в джипе в Люберецком лесу?
— Слышал и видел, они в том же морге лежат, на соседних столиках.
— Знаешь, кто у нас этим делом занимается?
— Знаю. Областная прокуратура, ФСБ. По нашей линии курирует Гращенко.
— Федя? — спросил полковник.
— Он самый.
— Позвони ему, встреться и возьми копии всех материалов. Будет лучше, если дискетку притащишь, а не бумаги.
— Зачем? Хотите его себе взять? Так у нас и так работы хватает.
— Просто интересуюсь. Макс, выполни, пожалуйста, мою просьбу.
— Будет исполнено, товарищ полковник. — Максим официально отдал честь. — Когда приступить?
— Немедленно. Сходи и принеси мне диск.
— Ладно, пойду, — Говоров прожевал кусок, выпил водички, встал, открыл ключом дверь и вышел.
Семенов посидел несколько минут, потом налил в рюмку коньяку, а бутылку заботливо поставил на полку. Дверцу шкафа закрыл на ключ, а его положил в ящик стола. Думал таким образом избавиться от назойливого желания напиться до чертиков.
Петрович пил понемногу, но частенько. Таким образом сбрасывал нервное напряжение и заглушал свое недовольство службой и жизнью. Хотя его уважали, любили, он был на отличном счету — лучший в МУРе специалист по раскрытию убийств; даже темная, кровавая история с генералом ГРУ Корниловым не бросила тень на офицерскую честь Семенова. Его стали уважать еще больше.
Телефонный звонок вывел его из оцепенения. Он посмотрел на аппарат мутным отрешенным взглядом, но все-таки дотянулся до трубки и поднес ее к уху.
— Да.
— Здравия желаю, товарищ полковник, — послышался голос майора Гращенко.
— Привет, Федя. Съел медведя, — съязвил шеф.
— Когти доедаю, но не подавлюсь, прожую, — ответил шуткой майор.
— Запивай почаще, — добавил полковник.
— Петр Петрович, передо мной сидит твой подчиненный, товарищ Говоров. У него ко мне щекотливая просьба… — Федя замолчал, и полковник понял, что он не хочет болтать лишнего по телефону.
— Выполни ее в точности, это моя просьба, — сказал Семенов.
— Я так и понял. Хорошо, я позвонил, чтобы удостовериться.
— Не доверяешь сослуживцам?
— Доверяй, но проверяй, — хмыкнул Гращенко.
Через пять минут пришел Говоров, снова закрыл дверь на ключ, прошел к столу и плюхнулся на стул. Увидел налитую до краев аппетитную рюмочку коньяку и с улыбкой взглянул на шефа.
— Выдыхается, кислорода набирается, — усмехнулся тот и взял свою.
Они чокнулись, выпили, посмаковали аромат, закусили яблочком и развалились в сладостной ватной вялости. Крепкий дорогой «Кельт» начал действовать.
— Напиться бы до чертиков, но нельзя, — Семенов сладко потянулся. — Дела ждут. — Он вопросительно взглянул на сослуживца.
Тот вынул из нагрудного кармана дискету и передал ее шефу. Петрович взял ее и кинул на столик у компьютера. Потом посмотрел на коньячные рюмочки, на шкаф, за дверцей которого пряталась сокровенная бутылочка, но все же пересилил себя и встал. Сев за давно работающий в режиме ожидания компьютер, сунул дискету в дисковод и нажал на клавиши. Экран замерцал приятным голубым светом. Семенов открыл файлы, скопировал их на жесткий диск и стал изучать.
За час прочитал все, но ничего особенного для себя не узнал. Это было обыкновенное уголовное дело об убийстве трех человек. Их нашли в лесу недалеко от карьера — обгоревших, с испорченным огнем оружием и небольшим чемоданом со сгоревшими фальшивыми долларами.
«Хотели получить деньги, а им всучили фальшивку, — констатировал Семенов. — За какой товар они их получили? Что продали? И за что их убили? Почему?»
Вопросов было больше, чем ответов. А Семенов не любил бездумно рыться в бумажках и поэтому решил сам отправиться на место преступления. Рассмотреть его воочию, а не на фотографиях или кадрах видеосъемки. Подышать воздухом места преступления, уловить малейшие нюансы недавно происшедшего кровавого, огненного события.
Петрович решил обязательно побывать там, так как был на всех местах преступлений всех дел, которыми когда-либо занимался. Без этого он не мыслил расследования и тем более его удачного разрешения. Он был немного мистиком и верил в то, что там, на месте кровавой бойни, всегда остается некий неуловимый информационный след. Интеллектуальный, эмоциональный, не важно какой, некая магическая аура, потусторонняя мыслеформа, и именно ее он попытается уловить, но не сознанием, а своим подсознанием.
Он всегда изучал места трагедий, ставил себя на место убийцы, затем жертвы, пробовал восстановить в своем воображении картину преступления, пытался разгадать мотивы, анализировал как осознанное, так и неосознанное восприятие своего пребывания там и делал выводы. Порой ортодоксальные, но всегда верные.
На служебной «Волге» Петр Петрович примчался на берег карьера. Приехал не один, а со своим замом и другом Максом Говоровым. Взял его скорее для компании, но посвящать капитана в тонкости расследования пока не собирался.
Они остановили машину у самого обрыва, вышли и взглянули на залитый ласковым солнцем огромный Люберецкий карьер. Чаша его покоилась в низине и с берега казалась необъятной.
На улице стоял жаркий летний день, на пляже было много отдыхающих. Люди купались, пили пиво и напитки покрепче, жарили шашлыки, отдыхали и не обращали никакого внимания на двоих мужчин у черной «Волги» на склоне обрыва.
— Ты знаешь, где это место? — спросил полковник и вынул из папки фотографии. Максим посмотрел схему и определил:
— Наверное, вон там, — указал на отвесный берег примерно в километре от того откоса, где они стояли. — Видите, на деревьях желтые ленты оцепления.
— Поехали. — Семенов снова сел в машину и завел двигатель. Через десять минут они уткнулись бампером в желтую ленту с буквами «стоп», натянутую между соснами.
— Здесь, — констатировал Говоров и вышел.
Перед оперативниками было то самое место, где неделю назад был найден джип с трупами. Следственная бригада областного убойного отдела обследовала его, изучила окрестности, собрала вещдоки и положила дело на полку. Классифицировали его как очередную бандитскую разборку между многочисленными люберецкими группировками. Но когда родственники троих без вести пропавших офицеров подмосковной воинской ракетной части подали в милицию заявления, вспомнили о трех трупах в джипе и провели идентификацию. По коронкам на зубах определили, что убитые и есть те самые вояки. Тогда дело перевели в Москву и им занялся майор Гращенко из МУРа. Его курировали следователи ФСБ и военной прокуратуры.
— Федя Гращенко тут был? — спросил полковник.
— Не был. Я спрашивал.
— Чего же он, не нашел времени?
— Зачем? Здесь местные менты все облазили и документы нам прислали. Чего тут копаться через неделю-то? А Федя занят — киллеров ловит. Еще одного депутата убили, он и расследует.
— Слава богу, не мы. — Семенов поморщился. — Я их терпеть не могу. Ты только подумай, приняли на днях закон о мате — мол, штрафы за мат и все такое, а сами с трибуны Госдумы матерятся. И это перед объективами телекамер. И как потом от народа добиться уважения этих законов, их выполнения?! Фарс, да и только. Я бы с них в первую очередь снял депутатскую неприкосновенность, а потом всех до одного заставил опубликовать декларации о доходах. И после этого их можно в тюрьмы отправлять. Всех до одного. Им туда и дорога.
— Это точно, оборзели «избранники народа».
