М. Волошин (1877—1932)
***Кто ты, Россия? Мираж, наважденье?Была ли ты, есть, или нет?Омут… стремнина… головокруженье…Бездна… безумие… бред…
Всё неразумно и необычайно:Взмахи побед и разрух…Мысль замирает пред вещею тайнойИ ужасается дух.
Каждый, коснувшийся дерзкой рукою, —Молнией поражён:Карл под Полтавой, ужален МосквоюПадает Наполеон.
Помню квадратные спины и плечиГрузных германских солдат —Год… и в Германии русское вече:Красные флаги кипят.
Кто там? Французы? Не суйся, товарищ,В русскую водоверть!Не прикасайся до наших пожарищ!Прикосновение – смерть.
Реки вздувают безмерные воды,Стонет в равнинах метель:Бродит в точиле, качает народыРусский разымчивый хмель.
Мы – заражённые совестью: в каждомСтеньке – святой Серафим,Отданный тем же похмельям и жаждам,Тою же волей томим.
Мы погибаем, не умирая,Дух обнажаем до дна.Дивное диво – горит, не сгорая,Неопалимая Купина.
***С Россией кончено… На последяхЕё мы прогалдели, проболтали,Пролузгали, пропили, проплевали,Замызгали на грязных площадях.
Рспродали на улицах: не надо льКому земли, республик, да свобод,Гражданских прав? И Родину народСам выволок на гноище, как падаль.
О, Господи, разверзни, расточи,Пошли на нас огонь, и язвы, и бичи,Германцев с запада, монгол с востока.
Отдай нас в рабство, вновь и навсегда,Чтоб искупить смиренно и глубокоИудин грех до страшного суда!
П. Вяземский
(1792—1878)
***Простоволосая головка, улыбчивость лазурных глаз,И своенравная уловка, и блажь затейливых проказ.
Всё в ней так молодо, так живо, так не похоже на других,Так поэтически игриво, как Пушкина весёлый стих.
Она пылит, она чудесит, играет жизнью, и шутя,Она влечёт к себе и бесит, как своевольное дитя.
Её игрушка – сердцеловка: поймает сердце и швырнёт;Простоволосая головка всех поголовно оберёт.
***Нужно ль вам истолкованье, что такое русский бог?Вот его вам начертанье, сколько я заметить мог.
Бог метелей, бог ухабов, бог мучительных дорог,Станций – тараканьих штабов – вот он, вот он, русский бог.
Бог холодных, бог голодных, нищих вдоль и поперёк,Бог имений недоходных – вот он, вот он, русский бог.
Бог грудей и щёк отвислых, бог лаптей и пухлых ног,Горьких лиц и сливок кислых – вот он, вот он, русский бог.
Бог наливок, бог рассолов, душ, представленных в залог,Бригадирш обоих полов – вот он, вот он, русский бог.
Бог всех с Анною на шеях, бог дворовых без сапог,Бог в санях при двух лакеях – вот он, вот он, русский бог.
К глупым полон благодати, к умным беспощадно строг,Бог всего, что есть некстати – вот он, вот он, русский бог.
Бог всего, что из границы не к лицу, не под итог,Бог по ужину горчицы – вот он, вот он, русский бог.
Бог бродяжных иноземцев, к нам зашедших на порог,Бог в особенности немцев – вот он, вот он, русский бог.
Г. Галина (1870—1942)
***Кода угрюмый дождь стучит в моё окноИ лампы огонёк так ласково мерцает,
Я думаю о том, кто в этой тьме блуждает,Кому найти приют всю ночь не суждено.
О, если б я могла ту лампу, как маяк,Поставить на окно, как вызов ночи тёмной;
И гостем бы вошёл ко мне мой брат бездомный,Оставив за собой осенний дождь и мрак.
Но мы – условности трусливые рабы —Ни ярко чувствовать, ни жить мы не умеем,И голову поднять свободно не посмеемИз-под ярма приличий и судьбы.
***Лес рубят – молодой, нежно-зелёный лес…А сосны старые понурились угрюмоИ полны тягостной неразрешимой думы…Безмолвные, глядят в седую даль небес…
Лес рубят… Потому ль, что рано он шумел?Что на заре будил уснувшую природу?Что молодой листвой он слишком смело пелПро Солнце, Счастье и Свободу?
Лес рубят… Но земля укроет семена;Пройдут года, и мощной жизни силойПоднимется берёз зелёная стенаИ снова зашумит над братскою могилой.
***Всем вам, что спите так мирно, спокойноВ ваших богатых нарядных домах,Снится ли вам хоть в полуночных снахДикая, страшная бойня?
Слышите ль вы, как бушует и стонетМоре чужое в далёком краю?Это погибших в неравном боюЖёлтое море хоронит.
Видите ль вы, в глубине под волнойМёртвою тенью лежат корабли,Залиты тёмною кровью они,Кровью такою родною.
К вам не глядят ли в окно по ночамВзоры тяжёлой немой укоризны?Жертвы ненужные бедной ОтчизныСнятся ли вам по ночам?
Г. Гейне (1797—1856)
***Твои глаза – сапфира два, два дорогих сапфира;И счастлив тот, кто обретёт два этих синих мира.
Твоё сердечко – бриллиант, огонь его так ярок;И счастлив тот, кому пошлёт его судьба в подарок.
Твои уста – рубина два, нежны их очертанья;И счастлив тот, кто с них сорвёт стыдливое признанье.
Но если этот властелин рубинов и алмазаВ лесу мне встретится один, – он их лишится сразу!
***Как ты поступила со мною, пусть будет неведомо свету.Об этом у берега моря я рыбам сказал по секрету.Пятнать твоё доброе имя на твёрдой земле я не стану,Но слух о твоём вероломстве пойдёт по всему океану.
И. Гёте (1749—1832)
***Боюсь, дружок Тереза, как острого железа,Твоих сердитых глаз.
И всё ж, когда ты водишь, ты вмиг меня находишь,Меня находишь враз.
Поймав меня, в смущенье, прижмёшься на мгновенье,И в лад стучат сердца.
Но вот повязка сбита, и снова ты сердитоГлядишь, как на слепца.
Мечусь я, спотыкаюсь, на стены натыкаюсьВ весёлой кутерьме.
Твоей любви молю я, не то, всегда горюя,Блуждать буду во тьме.
***На старой башне, у реки, дух рыцаря стоит.Он, лишь завидит челноки, приветом их дарит:– Кипела кровь и в сей груди, кулак был из свинца,И богатырский мозг в кости, и кубок – до конца!Пробушевал полжизни я, полжизни проволок.А ты плыви, плыви, ладья, куда несёт поток!
З. Гиппиус (1869—1945)
***Есть счастье у нас, поверьте, и всем дано его знать.В том – счастье, что мы о смерти умеем вдруг забывать.Не разумом ложно-смелым, пусть он и твердит своё,А чувственно, кровью и телом не помним мы про неё.
Но счастье так хрупко и тонко: как слово, будто меж строк;Глаза больного ребёнка; увядший в воде цветок.И кто-то шепчет: «Довольно», и вновь отравлена кровь,И ропщет в сердце безвольном обманутая любовь.
Нет, лучше б из нас на свете и не было никого.Только бы звери да дети, не знающие ничего.
***Изнемогаю от усталости, душа изранена, в крови…Ужели нет над нами жалости, ужель над нами нет любви?Мы исполняем волю строгую, как тени, тихо, без следа;Неумолимою дорогою идём неведомо куда.
И ноша жизни, ноша крестная, чем далее, тем тяжелей…И ждёт кончина неизвестная у вечно запертых дверей.Без ропота, без удивления мы делаем, что хочет Бог.Он создал нас без вдохновения и полюбить, создав, не смог.
Мы падаем, толпа бессильная, бессильно веря в чудеса;А сверху, как плита могильная, слепые давят небеса.
Ф. Глинка (1786—1880)
***Когда б я Солнцем покатилсяИ в чудных заблистал лучах,И в ста морях изобразился,И пировал на ста горах;
Когда б Луну – мою рабыню —Посеребрял мой длинный луч,Цветил воздушную пустыню,Пестрил хребты бегущих туч;
Когда б послушные планеты,Храня подобострастный ход,Ожизненные мной, нагреты,Текли за мной, как хоровод;
Когда б мятежная комета,В своих курящихся огнях,Безумно пробежав полсвета,Угасла вся в моих лучах,
То стал бы я тогда счастливымСреди небес, среди планет,Плывя светилом горделивым?Нет, не был бы я счастлив, нет!
Но если б в рубище, без пищи,Главой припав к чужой стене,Хоть раз увидел бы я, нищий,Увидел Бога я во сне,
Я отдал бы земные славыИ пышный весь небес наряд,Всю прелесть власти, все забавыЗа этот лишь на Бога взгляд!
***В небе всё сияло, в поле всё цвело;Но тебя не стало – всё с тобой прошло.Ты, как сон крылатый, милая, ушлаИ все ароматы сразу унесла.
Только одни думы – грустный мой удел,И такой угрюмый ветер зашумел.Но вечною весною пусть всё цветёт для ней.Живу я ей одною, живу я и без ней.
***Если хочешь жить легко и быть к небу близко,Держи сердце высоко, а голову – низко.
М. Горький (1868—1936)
