Когда “брали”, был забавный эпизод. Я тогда читал всякую литературу, ксероксы - Солженицына, Синявского, диссидентов и нахально сказал ментам, как, я читал, это делали классики:
- Вы нарушаете советские законы!..
- Вы прекрасно понимаете смысл наших законов, - сказал приведший меня в отделение лейтенант, галантно придерживая передо мной дверь.
Теперь, я думаю, он уже полковник или даже генерал и наверняка аккуратно посещает церковь.
Еще когда мы в ту Пасху возвращались домой, я подумал - как быть не таким, как народ, но вместе с ним?
Так и не придумал. Может быть, вы знаете?
3
В монастыре жил старец, мне сказал об этом мой приятель. Самый натуральный святой старец, как Зосима у Достоевского. Кажется, физик назвал его иеросхимонахом. Он показал мне его только на второй день, вечером, указав на худого пожилого монаха с белой бородой и пронзительным взглядом, быстро прошедшего мимо нас. Самое смешное, что я плохо помню его лицо, потому что в тот вечер, когда приятель показал мне его, было темно и за старцем бежало несколько женщин, норовя поцеловать ему руку, а он шел очень быстро, и я успел увидеть только архангельские крылья на его черном клобуке.
А когда я встретил его тем же вечером на улице еще раз и, так и не решив про себя, надо ли мне это, сказал, будто дело происходило где-нибудь в Москве, на улице:
- Э-э-э, простите, пожалуйста, минуточку… - то старец бросил на меня такой взгляд, что мне стало стыдно и было стыдно еще час или два.
На следующий день, когда мы зашли в небольшую церковь, где хранятся мощи старцев и настоятелей, живших раньше в этом монастыре, и на мою жену зашипела какая-то тетка, продававшая свечи на входе (мол, куда? - юбка ей показалась слишком короткой), - а мой приятель, который давно меня учил слушать в церкви только священников, отвечал этой тетке довольно резко, чтобы она отстала, мы вошли, и вдруг увидели старца, беседующего с кем-то недалеко от входа.
Мы подошли поближе и подождали, пока он закончит разговаривать, и мой приятель подошел под благословление, а я все что-то медлил - было неудобно за вчерашнее “минуточку”, и жена сказала, что сейчас он уйдет, ну что же ты?! А я, надо сказать, тогда переживал довольно сложный период. Я только что развелся с предыдущей, сменил работу, и все это было как-то очень непросто, нервно, и все хотелось у кого-нибудь спросить - что с этим делать и так далее. И я собрался с силами и подошел к нему. Подошел, повторяю, не без неловкости и даже робости, но старец, увидев меня, вдруг улыбнулся и, посмотрев как-то хорошо, спросил: “Ну, чего тебе?” И это “ты” прозвучало почему-то очень к месту, обычно я не люблю, когда люди даже гораздо старше меня с ходу “тыкают”, но самое странное, что все мои проблемы и терзания в тот момент показались мне какими-то совершенно не стоящими, просто полной ерундой, и я лишь сказал: “…благословите”.
А он как-то рассмеялся тогда и сказал почти весело: “А-а-а…” И перекрестив меня, улыбнулся еще раз и пошел к выходу. И в этот раз он был совсем не грозный и не серьезный, и я даже не помню сейчас, был ли на нем этот знаменитый клобук с ангельскими крыльями или нет. Но, скорее всего, был.
Меня сейчас, кстати, многие спрашивают: а почему я до сих пор не крестился, в монастыри же вот езжу? Правда, старец не спросил, ему, наверное, и так ясно было, а остальные спрашивают. Некоторые не понимают, некоторые смеются, подшучивают, а я не знаю, что отвечать.
Два раза серьезно думал об этом - в начале 1980-х, собственно, тот эпизод с милицией был выражением этих мыслей, и в начале 1990-х. В начале 1990-х, во времена Ельцина, было совсем собрался - но это состояние быстро прошло.
Почему? Вы будете смеяться, это все из-за… друзей. Ну не все, но очень многое.
Вот есть у меня два друга - оба очень православные и чем-то даже похожи. И по обстоятельствам жизни, и даже внешне. Один - провинциальный врач по профессии, он мне очень помог в разрешении одной ситуации, которую я не хотел бы сейчас вспоминать, и я у него в семье даже пару дней жил. Потом он тоже в свое время разводился со сложностями, все это хорошо понимает, так что в этом мы даже похожи.
Он интересный, неглупый и совершенно немосковский человек (что для меня особенно ценно), а Православие знает с какой-то, я бы сказал, даже… лесковской стороны. Рассказывает очень забавные истории из жизни местного архиерея, - как он говорит, немного рисуясь, “владыки”, - по его словам, человека умного и веселого, любителя хороших автомобилей и церковного вина. И о своем пути в Церковь он тоже рассказывает не без самоиронии, скажем так. А я люблю это, когда не надувают щеки и с юмором относятся к себе и к жизни.
Правда, у него в комнате как-то много икон, слишком много, в несколько рядов. Но разве это плохо?
И вот однажды, пару лет назад, он и его новая жена приехали ко мне. Мы очень хорошо посидели, выпили, потом пошли немного погулять по Москве, и я, шутки ради, а может, в душе его немного проверяя, предложил ему сфотографироваться на фоне мемориальной синагоги в парке Победы. “Проверяя”, потому что было пару раз - он как-то не то чтобы нехорошо, но как-то двусмысленно высказывался на эту тему.
Клянусь, в шутку, я сам еврей только наполовину, по отцу, и в синагоге бываю хорошо если один раз в несколько лет (может быть, к сожалению), а он вдруг сделался очень серьезен и отказался. Сказал, что это “нельзя”.
- Почему?
- Другая вера.
- И что?
Молчит.
Вы скажете: Бог с ним, глупо спорить, надо плюнуть, но я разозлился, ведь это мой приятель, вроде мы были вместе в трудные дни, а теперь - что за фигня? Тем более, повторяю, мемориальная синагога в парке Победы. (Кстати, его дед, как и мой, воевал.) Хотел его вообще выпроводить, но он же приехал с женой, очень милой молодой женщиной-грузинкой, которой, видно, стало за него неудобно, она извинялась передо мной, пыталась сфотографироваться вместо него, сказала мне, чтобы я не обращал на него внимания, что он дурак, но стало уже все равно, прогулка была испорчена.
Правда, потом я заставил себя вспомнить, как я у них жил, как он поддержал меня в прошлом, многие наши разговоры и - махнул рукой. На дворе был уже где-то 2002 год, в воздухе уже присутствовало то, что ныне расцвело таким пышным цветом, и я подумал: фиг с ним. Что с него возьмешь - телевизор смотрит, живет в провинции, друзей у него почти нет, сам жаловался, зарплата маленькая, больные в поликлинике нервные… - вот в голове и путается все. Плюс они живут с его родителями, а у отца очень тяжелый характер, можно сказать, деспотический, мать ссорится с его молодой женой, мечется между ним и отцом, а переехать оттуда нет денег, так и живут в его комнате 15 метров втроем, с маленьким ребенком, и в холодильнике полки - разные. Да еще сын в первой семье остался, плюс алименты.
И мы очень даже неплохо пообщались в тот раз, когда я заставил себя “не обращать внимания”, выпили, они остались ночевать, наутро мы снова пошли гулять, дошли до нового тогда моста “Багратион”, выпили там кофе с видом на Москву-реку, потом поехали на бульвары, вернулись домой по набережной, в общем, они остались довольны, да и я тоже. Люблю показывать Москву. Потом, ведь надо прощать, тем более друзьям, правда? И не “проверять” их, кстати… Говорят же, не бери у друзей взаймы, а я добавлю: и не говорите с ними о политике. Сейчас, во всяком случае. (Хотя мемориальная синагога - это вроде не политика, да?)
В следующий раз мы встретились почти через полтора года, то есть это был уже 2004 год, середина, встретились поначалу очень хорошо, его дела поправились, он уволился из своей поликлиники и начал преподавать в местном университете, много рассказывал о своих студентках, а две (и очень хорошенькие) даже подарили ему свои фотографии - как они сказали, на память. Сын подрос, жена пошла работать куда-то к родственникам и, судя по всему, неплохо зарабатывала.
Кроме того, по моим настойчивым рекомендациям он прошел курс терапии у какого-то их местного православного психотерапевта (не очень представляю себе, что это такое, но ему помогло), немного освободился из-под влияния отца и, сидя на кухне, нам бы и продолжить эту линию: про студенток, про его поправившиеся дела, но что-то мы случайно коснулись политики, на недавних выборах он голосовал за движение “Родина-мать”, сказав, что, как ему кажется, “они смогут наиболее адекватно защитить его интересы”. На это я смолчал, что делать, если человеку кажется, потом я же демократ, его мнение - это его мнение, а для меня его свобода - закон, но потом он сказал, что - простите меня, что даже пишу это! что девочку-таджичку убили (помните, была такая жуткая история в Санкт-Петербурге года три назад?), что это конечно, плохо, но когда, мол, русских девочек убивают, все же молчат, а?! Молчат?!
- Но когда, что-то я не слышал… - растерялся я.
- Об этом просто ничего не пишут! - сказал он громко. - Замалчивают!
