убрал под кровать. Затем отправился в туалет, разделения на М и Ж в нём, естественно, не имелось. Зато были проточная вода и унитаз.
Сполоснувшись до пояса, я почистил зубы и потопал ближе к кровати.
В пустой гостинице стояла мертвая тишина, с улицы тоже не доносилось ни звука.
— Ну, что первая фаза моего бегства завершена, утро вечера мудренее, посмотрим, что будет завтра.
С этой мыслью я удобнее устроился в кровати и моментально заснул.
Глава 2
Как ни странно после всех своих треволнений и переживаний спал я в совхозной гостинице, как младенец.
За ночь ни разу не проснулся и только определенные требования организма заставили посетить туалет около семи часов утра.
Столовая открывалась с восьми часов, поэтому я со сборами особо не торопился. Однако минут через двадцать раздался интенсивный стук в дверь. Когда открыл дверь, то увидел сердитое лицо Татьяны Петровны.
— Александр, что-то ты вставать не торопишься, смотри, кто рано встает, тому бог подает, — сообщила она, увидев меня в майке и спортивках. — У нас с восьми часов все на работе.
В ответ я пояснил, что мне сегодня спешить не надо. Все равно в конторе работа начинается с девяти часов, так, что времени еще полно.
Пока я объяснялся, женщина времени даром не теряла и сразу принялась греметь ведрами и тазами, а потом приступила к уборке, напевая песню Розы Рымбаевой, этим летом звучавшую по телевизору. Не знаю, для меня дама имитировала бурную деятельность, или на самом деле за ночь соскучилась по работе, мне было не до этого.
Я в это время, закрывшись в номере, с тоской застегивал на себя пояс с деньгами. Признаться, страшновато было его оставлять в сумке, или рюкзаке. Кто её знает эту Татьяну Петровну, вдруг та решит проверить, что там, у постояльца в сумках. К сожалению, вчера вечером я так и не нашел места, куда можно было хотя бы на время спрятать мои капиталы. Придется пока носить с собой.
Вот же проблема на мою голову! Как чемодан без ручки. И тратить нельзя и бросить жалко. Если останусь здесь надолго, придется с деньгами что-то решать.
В столовой с утра было не в пример больше народа, чем вечером. И, тем не менее, я притягивал взгляды всех посетителей. Конечно, когда каждый день видишь в столовой одни и те же лица, новый человек сразу привлечет внимание.
Поставив на поднос омлет и чай с беляшом, начал искать свободное место.
Обнаружив искомое, понесся к нему, пока стул не занял, кто-нибудь другой.
— Тут свободно? — спросил я у сидящих за столом механизаторов в спецодежде.
— Свободно, падай, — сказал один из них.
Пока я расправлялся с омлетом, трое мужиков уже добрались до чая и внимательно разглядывали меня.
— Ты откуда такой нарисовался? — наконец спросил один из них.
— С северов приехал за большими деньгами, — ответил я, улыбаясь.
Ребята дружно рассмеялись.
— Ты парень шутник, однако. Сказки нам не рассказывай, как будто мы в лесу живем, не знаем, какие деньги на севере зарабатывают. Нам тут такие заработки и не снились. Наверняка от алиментов удираешь?
— Да, что вы все с алиментами ко мне пристаете! — возмутился я. — Такое ощущение, что у вас тут половина мужиков алиментщики.
— Ну, не половина, но хватает, — сообщил мужчина лет тридцати.
На этом наш разговор заглох. Видимо, кто-то из собеседников точно платил алименты. Ребята быстро доели свой завтрак и оставили меня в одиночестве.
До совхозной конторы я шел не торопясь, время не поджимало.
В конторе с утра царила деловая обстановка, никто не курил по углам и не шлялся без дела по коридорам.
Здание были небольшое, поэтому отдел кадров удалось найти без подсказок.
В сумрачном кабинете сидела полная круглолицая казашка. Вполне ничего дама, несмотря на небольшие темные усики в углах рта. Увидев меня, женщина расплылась в улыбке.
— Так и знала, что вы рано придете, — сказала она.
— Деревня, есть деревня, — подумал я. — Вчера к вечеру приехал с директором, а сегодня уже вся контора в курсе, что Миллер очередного работника нашел
Пока писал заявление о приеме на работу, дама изучала мои документы.
Дурацких вопросов об алиментах и возможных неприятностях на родине, она не задавала.
Я же смотрел, как она крутит в руках права Александра Ефимова, и с легкой тревогой ждал вопрос о трудовой книжке.
Когда его дождался, то с жалкой улыбкой сообщил, что буквально перед отъездом, куда-то засунул трудовую и так не смог найти.
Завкадрами понятливо улыбнулась.
— Александр Петрович, хочу вам сказать, что в нашем совхозе, пьяницы и нарушители трудовой дисциплины надолго не задерживаются, — сообщила она, глядя мне в глаза.
Мысли её легко читались:
— Мол, все с тобой, парень, понятно, уволили тебя по статье, за прогулы, или за пьянство, на работу в твоем городке нигде не берут. И решил ты податься за длинным рублем туда, где никто ничего о тебе не знает. А трудовую книжку с записями спрятал подальше.
Дама же не знала, что мне эта работа не особо нужна. Вот только не работая, спокойно жить в нашей стране не получится. Быстро определят на принудительные работы за тунеядство. Тем более что инвалидностью мне светить не с руки. Ну, а раз так, то придется трудоустраиваться по любому.
— Ладно, — наконец, улыбнувшись, произнесла женщина. — Примем мы тебя на работу с испытательным сроком, скажем, на два месяца, а там посмотрим.
Я тоже улыбнулся.
— Вроде бы в нашем законодательстве для рабочих испытательный срок не более шести дней.
Уже без улыбки женщина сухо сообщила:
— Александр Петрович, послушайте, трудовую книжку вы якобы потеряли, в паспорте нет графы о выписке с места жительства. Нет листка уведомления. Если бы не настоятельная просьба Рудольфа Августовича, я бы вас вообще не приняла.
Но наш директор настоятельно просил, только поэтому я согласилась оформить вас на работу.
Кстати, если вы себя зарекомендуете себя серьезным, ответственным работником, испытательный срок можно и сократить.
Закончив с документами, Мадина Ермековна, так звали завкадрами, сразу отослала меня в гараж, где с нетерпением ждал моего появления Сагит.
Когда я зашел в длинное здание гаража, народу там почти не было. На вытоптанной площадке перед боксами несколько слесарей возились вокруг трех зерноуборочных комбайнов. Газик директора я заметил издалека, около него, дожидаясь меня, уже крутился Сагит, а рядом спокойно стоял высокий лысоватый блондин лет сорока.
Поздоровавшись с ними, я узнал, что это наш главный механик Генрих Шефер.
Флегматичный Шефер долго меня не мариновал.
