Синим карандашом он заключил в круг заголовок статьи в «Рэнд дэйли мэйл»:
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ВИДНОГО УЧЕНОГО,
РАБОТАВШЕГО НАД СЕКРЕТНЫМ
ГОСУДАРСТВЕННЫМ ПРОЕКТОМ
Во второй круг попало имя ученого. Проныра Нельсон откинулся на спинку стула и уставился на оба круга с таким видом, словно собирался обнаружить в них какой-то скрытый смысл. Он перебирал в уме всевозможные повороты столь заманчивого сюжета. У него был педантичный и проницательный ум, не допускавший малейших отступлений от логики в старой как мир игре в полицейских и воров. Годы репортерской работы в отделе уголовной хроники научили его, что в этой игре и преследователь, и преследуемый действуют в соответствии со строгой логикой. Каждый из них имеет представление об условиях, диктующих поведение другой стороне, и делает необходимые выводы, на которых строит свои поступки: один — с целью улизнуть, другой — с целью изловить. Репортер уголовной хроники — не преследователь и не преследуемый. Он лишь наблюдает за игрой в полицейских и воров и способен беспристрастно оценить логичность действий тех и других. Хороший репортер уголовной хроники должен быть наделен острым умом, и у Проныры Нельсона он был острее бритвы.
Проныра отточил его в нелегкие годы детства, проведенного в Мутурве — трущобном районе Найроби. Выбор был прост: либо ты шевелишь мозгами и выживаешь, либо ты недоучка и становишься жертвой местного хулиганья. Он выжил, окончил начальную школу святого Петра вблизи Мутурвы, затем среднюю школу Мангу и в довершение всего добился стипендии для учебы в Гарвардском университете.
Студенческая жизнь в Кембридже (штат Массачусетс) имела свои светлые и темные стороны. Он быстро приспособился к распорядку университетского городка, но завязать контакты с людьми в Новой Англии оказалось совсем не простым делом. Не то чтобы он не умел заводить друзей — скорее нравственная атмосфера в Кембридже конца пятидесятых годов не готова была принять черного студента, да еще из Африки. Но в конце концов он освоился, а изоляция от местного общества, на которую он поначалу был обречен как иностранец, даже придала ему внутренние силы.
Он избрал физику и математику не потому, что мечтал о научной карьере, а по тем же побуждениям, по каким выбирал для себя в драках с ребятами из соперничавших шаек самого трудного противника. Восхитительное ощущение — драться с парнем старше и сильнее тебя. Дерзкая отвага не раз выручала его, помогала покидать поле битвы победителем. Он принял вызов, вступил с физикой и математикой в схватку и вышел из борьбы с дипломом бакалавра.
По окончании колледжа он неожиданно решил получить степень магистра журналистики в Колумбийском университете. Никакой особой причины взяться именно за журналистику не было. Друзья, которые вместе с ним изучали физику и математику, находили такую перемену специальности довольно странной. Но решение Нельсона Наэты было бесповоротным. Ему хотелось немного продлить свое пребывание в Америке, и поступление в аспирантуру предоставляло благовидный предлог. Да и Нью-Йорк дал бы множество новых впечатлений. Он разослал заявление в несколько учебных заведений. Высшая школа журналистики при Колумбийском университете откликнулась первой, и Нельсон сменил Кембридж на Нью-Йорк в том же месяце, когда окончил Гарвард.
В Нью-Йорке он испытал впервые те волнения, которые выпадают на долю репортера уголовной хроники. Каждый день он поглощал газетные истории об избиениях, изнасилованиях, грабежах и убийствах. Несколько раз в роли практиканта Нельсон сопровождал на задания матерых репортеров уголовной хроники из «Нью-Йорк дэйли ньюс». Тогда он и изведал ни с чем не сравнимое лихорадочное волнение, тогда и решил непременно стать репортером уголовной хроники по возвращении в Кению. Одно страшило его: перспектива надолго застрять за каким-нибудь редакторским столом в маленькой газетенке в Найроби. Он был готов на все, лишь бы избежать этого.
Когда срок учебы в школе журналистики подошел к концу и настала пора возвращаться домой, он разослал письма в несколько газет в Найроби, предлагая свои услуги в качестве репортера уголовной хроники. Лишь одна газета — «Найроби обсервер», которая в то время только расправляла крылышки, — взяла на себя труд ему ответить. Оказалось, редактор как раз искал такого репортера. С тех пор Проныра Нельсон и «Найроби обсервер» стали неразлучны.
С годами он создал себе имя своей бескомпромиссностью и приобрел репутацию самого дерзкого, самого отважного и самого удачливого кенийского репортера. Работа приводила его к частым конфликтам с законом. Он неоднократно сталкивался с гангстерами и кое-кем из «шишек», которые оказывали им покровительство. Случалось, его догадки не имели ничего общего с действительностью, и написанные на их основании статьи оборачивались крупными неприятностями для него и для газеты. Не раз и не два после публикации его статей газете приходилось вести тяжбы в суде, защищаясь против обвинения в клевете. Нов общем и целом статьи эти приносили газете большую пользу, тиражи неуклонно росли, а читатели забрасывали редакцию письмами на его имя. Проныра Нельсон был счастлив и считал журналистику лучшим занятием на свете.
Продолжая глазеть на два синих круга, большой и маленький, он размышлял, как бы поступил на месте доктора Корнелиуса Эразмуса. Как бы действовал он сам, очутись на месте белого беглеца из Южной Африки, чтобы достичь безопасного пункта на другом континенте?
Разумеется, в Родезию нечего и соваться. Она наводнена южноафриканскими шпиками. Южноафриканская полиция успела, конечно, снабдить родезийские власти фотографией исчезнувшего ученого, и сейчас родезийские полицейские вместе с агентами Претории уже прочесывают всю страну. В любом случае — даже чисто психологически — Родезия неподходящее для беглеца место. По сходным соображениям Проныра Нельсон отбросил Мозамбик и Анголу. Первым убежищем для Эразмуса на сухопутном маршруте могла бы стать Замбия. Правда, замбийские власти с полным основанием относятся к белым, особенно из Южной Африки, подозрительно. Там легко могут возникнуть неприятности, и замбийцы, чего доброго, арестуют ученого, посадят в тюрьму или, того хуже, вернут в Южную Африку. В Танзании, пожалуй, беглеца ждут подобные же проблемы. И все-таки, рассуждал Проныра Нельсон, Эразмус почти наверняка избрал путь через Замбию и Танзанию. Вероятно, с помощью эмигрировавших туда борцов за свободу Южной Африки он рассчитывает попасть в Найроби, откуда можно вылететь самолетом в Европу. Выходит, ученый должен стремиться не куда-нибудь, а в Найроби! Эта мысль пронзила Проныру Нельсона подобно молнии, как и естественно пришедший на ум следующий вопрос: что бы делал он на месте преследователя? Единственный ответ: караулил бы беглеца в Найроби!
Проныра Нельсон сложил газету и отправился в кабинет редактора.
Питер Хамиси, пожилой человек с вечно торчащей изо рта трубкой и расстегнутым воротом, редактировал «Найроби обсервер» со дня основания. Никто не мог бы обвинить его в отсутствии чутья к сенсациям. Не прошло и десяти лет, а он поднял тираж газеты с несчастных десяти тысяч до более чем восьмидесяти тысяч экземпляров и достиг этого благодаря упорной погоне за новостями. Как часто заявлял Хамиси на ежедневных редакционных летучках, газету покупают ради новостей, и он требовал их неустанно. Этот факт ободрял Проныру Нельсона, примостившегося на стуле в ожидании, пока редактор закончит чтение статьи в «Рэнд дэйли мэйл».
Наконец Хамиси выглянул из-за газеты, пустив волну трубочного дыма в сторону Проныры:
— Ну?
— Неплохой сюжет, — осторожно сказал Проныра Нельсон.
— Вижу, что неплохой, — буркнул Хамиси. — Но ты ведь заявился не для того, чтобы сообщить мне об этом, не так ли?
— Если хотите знать мое мнение, этот ученый направился в Найроби, — сказал Проныра. — Может статься, он уже здесь, в эту самую минуту.
— Что предлагаешь?
— Мог бы копнуть.
— Сперва маис, Нельсон, — сказал редактор, отрицательно покачивая головой. — Ты убил целых две недели и, кроме пары банальнейших интервью, не раздобыл ничего конкретного. Мне нужна статья о маисе, Нельсон, и я не позволю тебе отвлекаться, пока ты ее не кончишь.
Хамиси был несправедлив, говоря, что в истории с контрабандой маиса ничего не удалось выяснить. В таких делах, правда, каждый шаг подлежит проверке и перепроверке. Они таят в себе неисчислимые ловушки. Малейшая путаница в именах или датах может стать роковой ошибкой, чревата новым иском о клевете. Проныра Нельсон не мог торопиться, и редактор это знал. И все же, уныло подумал Проныра, нетерпение Хамиси можно понять. Прошло две недели, а мои усилия пока не дали ощутимых результатов.
— Я готов вести обе темы сразу, — попробовал он уговорить Хамиси. — С контрабандой, думаю, я вот-вот развяжусь. Через день-другой возьму интервью у замбийского министра торговли и промышленности. Он приезжает в Найроби на переговоры представителей стран Восточной и Центральной Африки. Побеседую с ним, найду новые штрихи.
