На окраине посёлка молодые удэгейцы и нанайцы стреляли в цель по банкам, за техникой безопасности процесса внимательно наблюдал милиционер Галуда - один из немногих трезвых участников действа. Мальчишки выковыривали стёкла из грунта борцовской площадки. Молодые здоровенные парни раздевались до пояса и натирали себя салом - готовились к национальной удэгейской борьбе. Два десятка тётенек облачились в балахоны из переливающегося шёлка и готовились исполнять национальные танцы. В воздухе было душно.
На спортивной площадке между школой и магазином горел здоровенный костёр. Вокруг костра неспешно бродил Данило Сенкай в маске и с бубном, уныло выл и издавал инструментом непотребные звуки. Проходившие мимо сельчане оглядывали его с уважением. Надо же, хоть и трезвый, а такую чучу вытворяет!
Кроме этой, явной причины оказания уважения служителю культа, была и ещё одна. В двух километрах за посёлком выросла аккуратная пилорама, на которую вот уже месяца три сплошным потом шли пиленые брёвна на нужды языческого капища. Конечно, злые языки говорили, что оных брёвен уже напилено не уже не на капище, а на целое городище о сотне изб, с кремлём, посадом, детинцами и несколькими церками, обнесённое двойным тыном и замощённое досками. Может злые языки и были правы, да только кто же эти брёвна считал, раз они тут же распускались на брус или доску? Мудрый Сердюк никогда не держал на лесопилке брёвен больше чем на треть от выписанного ему лимита. Напиленные же доски немедленно забирал грузовичок китайца Миши-Куплю-Всё и увозил в неизвестном направлении. Как бы то ни было, документ из Совета по делам религии и комитета по делам малочисленных народов, разрешающий постройку шаманского капища в деревне, обеспечил большую половину посёлка работой на всё лето, и средствами к существованию - на ползимы.
В школе экологические активисты показывали фильм о спасении амурского тигра. Показ проходил под радостные вопли детишек - "а вот у меня батя в прошлом году такого завалил"! активисты крепились и делали вид, что ничего не происходит. Привезённая специально для такого случая пучеглазая толстая англичанка умилённо рассматривала детишек и бормотала: Excellent!
Приезжий шаман, посвятивший Данилу Сенкая таинствам, сидел в специально построенном шалаше на краю деревни и никуда не выходил. По сценарию Сердюка, он, ближе к вечеру, должен был явиться народу и провозгласить Сенкая подлинным и вечным шаманом всей реки Векин.
И в этот момент, когда праздник близился к своему апогею, по посёлку зашуршали шины и на главной площади возник уже знакомый лэндкрузер епархии с изображением креста на капоте.
Дело в том, что Русская православная церковь, как и подобает крупной чиновничьей конторе, делала всё медленно - отчего принципиальные решения, принятые в середине зимы, облекли документальное и финансовое выражение лишь летом.
И это б было полбеды, но, видимо, чтобы не окончательно возгордиться , церковь делала всё не только медленно, но и неправильно.
Ну, а то, что чёрт, приказ или русский Бог принёс отца Петровича в Жёлтый Яр прямо в разгар поголовного принятия его жителями шаманизма, было просто непрухой.
Праздношатающийся народ начал постепенно обращать внимание на неожиданно явившегося гостя.
Самым первым, принявшимся обдумывать появление представителя госцеркви, был неугомонный Сердюк. Естественно, ему сразу пришла в голову мысль, что отец Петрович привёз ещё один порубочный билет ещё на тыщу шестьсот кубов кедра, ясеня и дуба, и следующую пилораму надо будет ставить в ключе Отважном, в четырёх километрах от посёлка.
Но бесхистростное поведение односельчан мгновенно разрушило хитроумные планы Сердюка.
Отец Петрович вышел из машины опять перед школой и с неподдельным изумлением воззрился на чкающуюся у костра страхолюдную фигуру в маске и с бубном.
Дальше произошло то, чего, в общем-то, никто не ожидал. Ибо народ Жёлтого Яра хоть и чудил иногда, но в целом был мирен и умеренно гостеприимен.
Трудно сказать, какие проводки замкнуло в мозгу Данилы Сенкая, лишённого кознями РПЦ небывалого богачества и всемирной славы. Завидев виновника всех своих бед, он сорвал маску, кинул её на землю, чрезвычайно быстро приблизился к священнику, завизжал "Бей жыдов!" и обрушил бубен на голову попу, так что тот оделся на его плечи как диковинный противный воротник.
Затем шаман вцепился в рясу в районе груди (это как полагал Данило, на самом же деле - около причинного места. Ибо, если я ещё не успел отметить, отец Петрович был велик, а Данило Сенкай - мелок.
Здесь, конечно, Данило немного не рассчитал свои силы. Отец Петрович был молод, дебел и восемь лет относительной праздности округлили его формы. Но вырос он в бандитском городе Комсомольске-на-Амуре, и в семинарию его пристроил, как сына павшего в честной разборке быка авторитетный вор Сашка Окунь. И поэтому 8 лет на службе РПЦ составляли всего треть от общего жизненного опыта отца Петровича.
А, как вам стало ясно из вышенаписанного, опыт, накопленный за оставшиеся две трети жизни, у него был весьма и весьма своеобразный.
Первым же пинком отец Петрович саданул в грудь шаману - благо она находилась чуть выше колена, затем схватил его за шиворот, ловким движением двух пальцев развернул его и послал в костёр.
Сенкай, однако же, продемонстрировал, что преимущество в возрасте имеет свои положительные стороны. Он резко присел, и в руке отца Петровича осталась только его богато разукрашенная хламида, которая и отправилась в костёр вместо самого шамана. Шаман же, обратя свой недостаток в преимущество, как учат нас Лиддел Гарт и Сунь Цзы, бросился попу в ноги и ухватил за колени, пытаясь повалить его на землю. Полы рясы скрыли тщедушное тело язычника, и со стороны казалось, что отец Петрович обуян бесом, и топчется на месте, изредка молодецкими ударами поражая себя в район паха, при этом полы его рясы странно топорщатся и шевелятся.
Через несколько секунд случилось то, чего с самого первого визита отца Петровича в Жёлтый Яр ждали Сердюк, Миша-Купи-Всё и шофёр епарихиальной машины Лёха.
- Русские наших бьют! - заорал всё тот же Петька Кривой и кинулся на спасение шамана.
Как это пишут старинные авторы?
" И сиё место мгновенно оборотилось в ад"...
Шестеро старших школьников, стоявших с российскими флагами на карауле возле школы, заулюлюкали, сорвав с палок полотна и обратив древки в весьма удобные колья.
К джипу епархии побежали:
- полуголые, натёртые жиром борцы;
- тётки из народного удэгейского ансамбля, в шёлковых халатах и повязках;
- визжащие от восторга ребятишки;
- суровые и мрачные таёжные мужики, решившие прямо сейчас посчитаться за все восемнадцать лет без Советской Власти;
- одетые по самой последней аутдор моде "зелёные", просто на шум выскочившие из школы;
- "зелёная" англичанка, с выпученными глазами, считающая происходящее одним из действий русского народного праздника и потому кричащая Bravo!;
- трое перекупщиков конопли из райцентра, воспитанные в жестоких бандитских войнах девяностых годов;
- просто деревенские гопники, опасные своей многочисленностью и неуправляемостью;
- пьяные безумные тётки лет сорока-шестидесяти, с беззубыми ртами и одетые летом 2003 года по зимней моде 1985-го...
Всё это вопило, орало, плевалось и бросалось палками.
Здравомыслящий Сердюк на мгновение оторопел, а затем кинулся к милиционеру Галуде.
- Спасай попа!
Милиционер Галуда меланхолично пошевелил лицом и сказал. - Да хай его москали сперва трохи намнут, тогда спасу. Никуды не денется...
Убеждённый украинский националист, он предпочитал считать москалями всё окрестное население, кроме него самого. Ну и Сердюка... Совсем немножко...
Но ни жители села Жёлтый Яр, ни шаман Данило Сенкай, ни мноопытный Сердюк, ни украинский националист Галуда не учли одного фактора в этом раскладе.
А он был.
Этим фактором был водитель Лёха.
Как только он увидал бегущее к машине языческое воинство, то сразу же сгрёб в охапку отца Петровича вместе с присосавшимся к нему шаманом и закинул обоих в машину. Затем втопил педаль газа и развернувшись по злополучному костру, который обдал язычников головёшками, рванул на выезд.
Выезд из деревни был довольно замысловат, и кое-кто из деревенских даже завёл трактор "Белорусь", чтобы пуститься в погоню. Правда, пока трактор заводился, джип миновал единственное слабое место на пути отступления - мост через Векин, и остановился на другом берегу.
- Что делать будем? - спросил отец Петрович, палец за пальцем отцепляя от себя шамана.
