Они так радостно улыбались, уверенные, что сделали Саше настоящий сюрприз. Она тоже улыбалась и благодарила. А что еще оставалось делать в ее положении?
Всю прелесть сюрприза Саша прочувствовала в первый месяц своего пребывания в Старосадском переулке, в квартире четырнадцать на третьем этаже. Жить в коммуналке – все равно что жить в квартире без дверей или по крайней мере без замков. К соседям приходят гости, заглядывают знакомые, старичок Леонид Михайлович спускается за газетой, кричит жене:
– Я мигом, дверь не запирай!
Саша боялась распахнутых дверей, звонков – телефонных и дверных, шорохов и скрипов, громких криков на улице и в подъезде и даже воя автомобильной сигнализации. Она была испуганной и потерянной, а соседи считали ее нелюдимой и угрюмой. Появление железной двери в Сашиной комнате они тем более восприняли как оскорбительную причуду. «Думает, мы собираемся ее обворовать?! Больно надо».
Дверь, как ни странно, подействовала на Сашу успокоительно. Из комнаты она старалась без особой нужды не выходить: только в туалет да воды набрать – попить чаю. По телефону ей не звонили, а мыться вообще удобней глубокой ночью. Соседей это, кстати, тоже очень устраивает.
После Нового года Ольга пошла учиться. Школу нашла какую-то левую, типа вечерней, но не совсем. Школа-экстернат. Удобно: ходишь туда три раза в неделю, за год заканчиваешь два класса. И шансы засветиться опять же минимальные.
Саша всякий раз обмирала, отпуская дочь на «Войковскую». Ольга даже сердилась, но, чтобы не беспокоить мать, домой возвращалась строго к назначенному часу, оживленная, румяная. Ольга раскладывала на столе учебники, делилась школьными новостями. И однажды как бы невзначай рассказала, что мама ее школьной подруги Ани Яковлевой – владелица турфирмы «Дух праздника» – ищет внештатного экскурсовода. Фирма осваивает новое направление – экскурсии по Москве. Пойдет дело или нет – еще неизвестно, поэтому сотрудник нужен внештатный, чтобы в случае неудачи фирма не связывала себя обязательствами.
Так Саша стала внештатным экскурсоводом туристической компании «Дух праздника». Подпольное существование понемногу уходило в прошлое. Теперь, как все нормальные люди, она выходила по утрам из дома, торопливо шла по улицам, боясь опоздать на работу.
Проводить экскурсии оказалось совсем нетрудно. Прежде чем стать женой мэра Губернского города, Саша работала журналисткой, часто писала о Москве и поэтому знала много, в том числе и много необычного. К тому же она была москвичкой бог знает в каком поколении – этого тоже не сбросишь со счетов.
Страх постепенно отступал, уходил в небытие, но от первых конспиративных московских месяцев осталась привычка к бдительности и осторожности. А еще была память. Воспоминания не оставляли ее в покое, мешали окончательно вернуться к естественной жизни, не давали зажить сегодняшним днем.
II
Почти год прошел с того кошмарного утра, но события до самых мельчайших подробностей стояли у Саши перед глазами. Почти год – а шлейф катастрофы, происшедшей тогда, до сих пор неотступно тянулся за ней, напоминая, вороша и вороша воспоминания и не давая ни на секунду забыть.
В то утро, сейчас Саша это явственно осознала, что-то напряженно мрачное, гнетущее было растворено в самом воздухе, прозрачном, солнечном, августовском. И самое ужасное было то, что он, ее муж, Стас, это прекрасно понимал и, скорей всего, даже знал, что все произойдет именно так и никак иначе.
Прошло уже много месяцев, а воспоминания по-прежнему давили, гипнотизировали, лишали всякой возможности думать о чем-нибудь другом. Господи, ведь так можно сойти с ума, окончательно чокнуться. Перед ней прокручивалась одна и та же кинолента, с начала и до конца, делая стоп-кадры, принуждая вдумываться, всматриваться в выбранные эпизоды.
Саша проснулась очень рано, но Стаса в спальне уже не было. Из сада слышался его бодрый веселый голос. Он хохмил и беззаботно смеялся. С кем это он там? Саша приподнялась на локте, посмотрела в широкое окно и увидела безлюдную террасу, белые столы и стулья под полосатыми бело-синими зонтами, мокрыми от утренней росы. А дальше – прямую аллею с фонтанчиком в конце, почти точной копией знаменитого брюссельского писающего мальчика. Все было пусто.
Саша откинула одеяло, встала с постели, босиком подошла к раскрытой балконной двери. И увидела Стаса. Он сидел под липой прямо на траве, скрестив ноги по-турецки, и разговаривал по радиотелефону. Был он одет еще не празднично – в «бермуды» и майку. А волосы мокрые, небрежно зачесаны назад, значит, успел уже искупаться в бассейне. Стас тоже заметил Сашу – обрадовался, заулыбался ей, изобразил комическое удивление, поднял руку с двумя расставленными пальцами – все о'кей и мы победили. Как ровно два года назад, когда он стал мэром. А в глазах тоска, обреченность. Он все знал наперед. Теперь она это, наконец, поняла.
Саша улыбнулась и тоже махнула ему рукой. Сегодня – 17 августа – в Губернском городе праздник. День вступления Стаса на пост мэра.
…Кажется, они одни в этой громадной загородной мэрской резиденции. Но это иллюзия. Дом полон прислуги и охраны. Тем более сегодня. Хорошая прислуга тем и хороша, что ее не видно. Она не мозолит глаза, ее будто бы вовсе нет.
Саша отошла от окна и опять легла в постель. Было еще совсем рано. Попыталась уснуть, но куда там… Солнце наполнило уже всю спальню, играло на тяжелой позолоте и отражалось в белой лакированной мебели. Из сада сквозь раскрытые окна пряно тянуло цветами. Запах приторный, тяжелый и тягучий. Он шел от двух прямоугольных цветников, тянувшихся вдоль аллеи. Там было много всякой всячины, посаженной плотно и густо. Но почему-то казалось, что убийственный аромат источали диковинные растения, напоминающие цветную капусту с лиловыми лопухообразными листьями. «Я же просила убрать эти цветы! – Саша вдруг разозлилась. – Ведь нечем же дышать! А теперь вот голова болит!» Как будто в их давящем запахе все дело. Нужно самой пойти и выкосить их к чертовой бабушке!
Саша закрыла глаза и попыталась успокоиться. Но тут скрипнула дверь, и в спальню проникла Оля.
– Мам, ты уже не спишь?
Она была заспанная, неумытая и взлохмаченная, в одной коротенькой ночной рубашке, насквозь просвечивающей на солнце. Саша не ответила, прикинулась спящей. Ей не хотелось говорить, она еще злилась на цветы, на садовников, а вместе с ними на Стаса, который не хотел обижать садовников и выдирать цветы, а заодно на дочь.
– Мам… – не унималась дочь, – я видела, как Стас тебе махал рукой. Значит, ты уже вставала.
Оля легла поверх одеяла рядом с матерью на место Стаса, взяла с тумбочки Стасов «Парламент» и не спеша закурила.
