– И что ты предлагаешь? – вскинулся Лариков. – Лезть поперек «батьки»? Ты их плохо знаешь, радость моя! Особенно Ванцова! Этот наступит на тебя, сплющит и пойдет дальше!
– Как это – сплющит? – совсем разозлилась я. – Позвольте, но я не люблю, когда меня «плющат»! Я его сама расплющу!
Он долго смотрел на меня, а потом начал хохотать.
– Сашка, ты совсем еще ребенок! Такой славненький, воинственный ребеночек! Ладно, давай забудем о Гордоне. Если здесь появится его жена и попросит нас этим заняться, дело другое. У нас будет право им заниматься. А пока давай думать о других вещах. Ничего, кстати, нового?
– Нового?
Я задумалась. Надо ли говорить о Соне? В конце концов, он же обещал мне самостоятельное дело.
– А ты подтверждаешь, что я сама могу заниматься расследованием? – осторожненько спросила я.
– Смотря каким, – кивнул он. – Если оно не связано с убийством. Если это не сексуальный маньяк. В общем, если твоей жизни ничего не угрожает.
– Скорее всего нет, – честно ответила я. – Кто-то бывает у одной женщины, когда ее нет дома. И оставляет следы своего пребывания на виду. Может быть, он ведет психическую атаку, стремясь ее запугать или свести с ума?
– А может быть, твоя женщина просто с ума сошла сама, – фыркнул Лариков. – Так чего ты хочешь?
– Пока не знаю. Сегодня вечером я буду у нее, чтобы самой посмотреть, где расположена квартира. Прикину, как он туда попадает, и главное, попробую представить, зачем он это делает. Должно же быть что-то, о чем она забыла. Может быть, он ищет какую-то вещь?
– Ладно, судя по всему, это дело как раз для тебя. Только если поймешь, что женщина все-таки обманывает…
– Нет, – покачала я головой. – Она очень перепугана.
– Значит, сама обманывается. Хотя… Сашка, а ведь это может быть опасным! Если она сумасшедшая, вполне может оказаться буйной!
Он смеялся.
– Прекрати! – обиделась я. – Она мне сама сказала, что он оставляет там вещи! Даже показала мне. Галстук.
– Ерунда, – фыркнул он. – Галстук может принадлежать ее любовнику. Или она его купила. Чтобы поубедительнее навешать тебе спагетти.
– Лариков, – взмолилась я. – Когда-нибудь ты будешь относиться ко мне серьезно?
– Сашка, серьезно я отношусь только к врагам, – ответил он. – Надеюсь, ты никогда не станешь моим врагом?
– Если это необходимое условие для того, чтобы ты относился ко мне серьезно, не могу этого обещать, – высказалась я и, засунув себя в куртку, добавила: – Мне пора, мон шер. Надо ведь еще забежать домой, предупредить маму, что сегодня я приду очень поздно.
– И Пенса, чтобы он за тобой приехал, – строго напомнил Лариков. – Сашка, ты же не будешь шляться по ночам одна?
У меня вообще-то были кое-какие планы насчет сегодняшней ночи. Но я решила, что Пенс мне не помешает, и согласилась с Лариковым.
– Кстати, завтра я немного опоздаю, – сообщила я. – Поскольку неизвестно, когда вернусь.
– Ладно, маленький рыжий ангел, – махнул рукой Лариков. – Только, пожалуйста, не подвергай себя опасности!
Ну вот этого я ему обещать никак не могла!
Глава 3
Времени у меня было не очень чтоб много. Поэтому, когда я влетела в свою квартиру и начала метаться по ней, наскоро утепляясь, маменька моя скептически нахмурилась, прислонившись к стене со скрещенными на груди руками, отчего безумно напомнила мне памятник Чернышевскому. Тем более что ее стрижка и очки на носу делали их сходство практически один к одному.
– Ты напоминаешь мне вихрь торнадо, – заметила моя «чернышевская» маменька. – Может быть, ты все-таки употребишь некоторое число калорий? При таких стремительных движениях ты очень скоро истончишься.
– Ну и очень полезно мне истончиться, – сказала я, продолжая собираться.
– Зачем тебе два свитера на один организм? – спросила маменька.
– Организм не должен замерзать, – охотно объяснила я. – Мой организм спит и видит, как ему подцепить насморк. А пристальные наблюдения показали мне, что красный нос не очень идет моим рыжим волосам.
– А питать его не надо?
– Надо, но мало, – я осмотрела свою фигуру. В двух свитерах и надетой сверху папиной куртке я выглядела омерзительной кубышкой. – Фигура у меня, прямо скажем, не для подиума.
– А ты куда собираешься? – осведомилась мама.
– Разве что демонстрировать моды для полных детей, – фыркнула я. – Не забыв при этом засунуть в зубы шоколадку «Нестле»…
– Удивительная способность к самоуничижению, – покачала головой мама. – Хоть бы имела совесть да пожалела меня. Поскольку ты мое чадо и похожа на меня и моего супруга, но когда ты подвергаешь свою внешность несправедливой критике, ты намекаешь на то, что либо я была дурна собой, либо у меня дурной вкус. Так?
– Ну уж про вас я ничего не говорю, – поспешила оправдаться я. – Может быть, я удалась такой жуткой кошелкой в тетю Веру?!
– Бедная тетя Вера! Какая же ты вредина! Насчет кошелки не знаю, но нахалка ты точно первостатейная! Несчастная тетя Вера регулярно притаскивает тебе из Америки подарки, а ты называешь ее жуткой кошелкой!
– Да я себя так называю! А ты всегда все переворачиваешь!
Я чмокнула ее в нос.
– Еда? – строго спросила мама, указуя перстом на кухню.
– Когда приду.
– А когда вы изволите прийти?
– Поздно, – лаконично ответила я.
И вылетела из квартиры.
* * *
Пенса, как назло, дома не оказалось.
Дверь мне открыла Пенсова мама, которая пыталась отбиться от Пенсова же племянника – довольно занудного мальчугана двух лет, тут же уставившегося на меня с плотоядным восхищением. То, что малыш уже давно ко мне благоволил, я знала. Это, наверное, у них семейное. Страсть к рыжеволосым девицам, похожим на мальчика с шоколадной рекламы. Наверное, подобным образом они удовлетворяют свою потребность в шоколаде.
– Ыжик писел, – пролепетал мой поклонник и резко дернул за волосы.
– Сенька! – возопила Пенсова мама. – Прекрати дергать ее за волосы!
– Касивые, – меланхолично поведал юноша-акселерат.
– Да ладно, пускай, – милостиво разрешила я. – А где Сережка?
– Уехал, – сокрушенно сообщила мама Пенса. – Куда-то в центр. Что ему передать?
– Жалко, – развела я руками. – Он когда приедет?
– Поздно, сказал. Ты ему позвони!
– Хорошо, позвоню, – пообещала я и побежала дальше.
Было немного обидно. Пенс ведь обещал постоянно и неотлучно находиться при мне, а сам куда-то смылся в такой неподходящий момент! Именно сейчас, когда он так мне нужен.
Надеюсь, мой неверный друг не проводит время хотя бы в компании порочных и распутных женщин?
Я двигалась с реактивной скоростью. Туман, царивший повсюду днем, сейчас немного рассеялся, принеся тепло.
Очень скоро показался дом Сони, и я прибавила шагу.
Надо было торопиться, чтобы успеть сделать оба дела. Второе было, правда, глубоко тайным и опасным, но я надеялась, что Пенс вернется к тому времени, как я начну заниматься тем, что представляет столь серьезную опасность для моего здоровья.
* * *
Соня выглядела очень уставшей и несчастной. Мне даже подумалось, что она плакала – ее веки немного опухли и покраснели.
– Добрый вечер, Саша, – попыталась выдавить она из себя улыбку. Мне показалось, что сейчас вместо улыбки последует вселенский плач, но Соня взяла себя в руки.
– Может быть, не вовремя? – испугалась я. Ужасно не люблю мешать людям предаваться чему-то глубоко личному – будь то радость или отчаяние! Я и сама-то ужасно злюсь, когда кто-то мешает мне поплакать, если очень хочется. По моему строгому убеждению, каждый человек имеет право на выражение своих личных эмоций в полном одиночестве.
– Нет, – замотала она головой с поспешной готовностью, – просто… Ну, да не будем об этом, ладно? Лучше давайте поговорим о нашем таинственном госте. Вы вино будете?
Меня ожидает участь глубоко спившейся женщины, подумала я, немного удивленная тем, что это не вызывает у меня ни отчаяния, ни уныния. Как будто страшно весело быть спившейся женщиной.
Я согласилась.
Она достала длинную изящную бутылку с темно-красной жидкостью.
– Мое, – гордо сообщила Соня, – из моего же собственного винограда.
Вино оказалось чудесным. Аромат был живым и как бы пульсировал, словно кровь в венах. Это было живое вино, и я посмотрела на Соню с уважением. Человек умеет не только «батманить», но и делать чудесное вино! А вот я какая-то полная незадача, разгуливающая неизвестно зачем по земле! Толку от меня никакого, могу только совать свой курносый нос в чужие дела!
Она обвела взглядом свою квартиру – такую же изящную и грустную, как сама хозяйка.
– Раньше нас тут много собиралось, – вздохнула Соня. – Все пили вино, много смеялись… Ох, Сашенька, иногда приходится выбирать, и как часто за этот выбор приходится платить слишком дорого!
Она опять посмотрела в сторону, пытаясь скрыть набежавшие слезы.
