– Мы тут свое дело знаем, господин Муромцев! Я хоть и из татар вышел, но криминалистику изучал. Место преступления в целости, только мальчишки наследили, конечно. Они все правильно сделали – один с винтовкой охранять остался, другой, как в себя пришел, в деревню побежал за помощью.
Муромцев кивнул Нестору, и тот снял с трупа рогожу. Тело было сплошь изуродовано, на груди, руках и ногах зияли открытые рваные раны. Отец Глеб вздрогнул и перекрестился.
– Господи Иисусе, страсть какая! Что за зверь такое сделал? – прошептал он.
– Мы тоже сначала думали на медведей бешеных, – отозвался полицмейстер. – Ведь это уже третья жертва такая! Губернатор даже награду объявил за поимку или убийство зверя. И заместитель мой, Рафиков, такого же мнения. Сами понимаете, дело может вызвать скандал и… кхе-кхе… кадровые выводы… у нас и так губерния не самая благополучная по причине неурожаев…
– Это не медведь, – сказал Барабанов, склонившись над телом с лупой, – смотрите, в ребре что-то застряло. Похоже на металлический зуб какого-то орудия. Будто бы от граблей. Надо отправить тело в морг, там я смогу более детально его осмотреть. А сейчас пока сниму гипсовые слепки следов.
– Каких следов? – спросил отец Глеб.
– Вы не видите? Вот тут, – Нестор показал пальцем на примятую траву. – И тут еще. Здесь поменьше, это следы одного из мальчишек.
– А почему ты так решил? Может, жертвы?
– Не может быть этого.
– Но почему?
– Она босая, отец Глеб, посмотрите. И ноги грязные. Она пришла сюда босиком, либо ее привели.
Барабанов, удовлетворенный демонстрацией своих дедуктивных способностей, открыл свой чемоданчик и принялся разводить гипсовый порошок в резиновой чашке. Вскоре Муромцев держал в руках вполне четкий отпечаток следа.
– Значит, убийца был в сапогах, подбитых гвоздями. Самые обычные сапоги, рисунок простой, – размышлял вслух Роман, вновь потирая лоб, – нога тоже обычная, размер средний. М-да, негусто. Хорошо, Барабанов, ты забирай тело и езжай в морг, составь отчет и вечером мне доложишь.
– Слушаюсь, Роман Мирославович. У меня тут еще одно предложеньице есть…
– Что еще?
– Может, нам стоит тут Лилию задействовать? Вдруг поможет?
– Нет, слишком мало данных пока. Нам тут и без нее есть кого спасать. Ты тут видишь что-то сверхъестественное, Нестор?
– Ну, не особо, конечно, – понуро согласился Барабанов.
– Ну, вот и езжай в морг, телегу возьми для тела. А вы, отец Глеб, посетите батюшку местного, побеседуйте, может, он чего скажет полезного.
– Хорошо, Роман Мирославович, – отозвался священник и заспешил прочь от страшного места.
Роман повернулся к полицмейстеру:
– Ну, а мы с вами, господин Баширов, поработаем с местными жителями, опросим возможных свидетелей. Возьмите всех ваших свободных полицейских, и пусть идут по домам. Пусть спрашивают, не пропадала ли девочка у кого, не приезжали ли к кому гости в последнее время, не приходили ли чужие люди в деревню. Может, слышали что-то странное или видели. Всех допросить до единого, и отчеты мне на стол завтра утром!
– Понятно, господин Муромцев, будет сделано! – ответил Баширов. – Идемте в деревню?
– Да, идем.
Глава 3
Отец Глеб легко нашел местный храм – единственное в деревне каменное строение с тремя куполами, покрытыми облупившейся зеленой краской. На подворье он быстро нашел местного настоятеля – отца Павла. Это был молодой человек лет двадцати пяти, с жидкой рыжей бородкой, с умными и живыми глазами на худом лице. Отец Глеб представился, и молодой батюшка сразу засуетился, было видно, что он не часто встречает столичных гостей.
Они расположились в келье настоятеля. Отец Павел сам затопил самовар и, сев на длинную лавку у стены, поинтересовался, что привело к нему отца Глеба. Тот сразу перешел к делу.
– Отец Павел, – начал он, – тут неподалеку, в леске сейчас нашли труп девочки. Ее зверски убили.
– Ох, ты, Господи Боже мой, – молодой священник перекрестился на икону в углу.
– Так вот, – продолжал отец Глеб, – я здесь нахожусь для расследования сего преступления.
– Вы что же, отец Глеб, – сыщик? – удивленно спросил отец Павел.
– В некотором роде. Я по своей линии расследование провожу, по духовной, так сказать. Вы ведь паству свою хорошо знаете? Большой приход у вас?
– Пара деревень по соседству, старая барская усадьба – вот и весь мой приход! Смех один, а не приход! Но я не ропщу, – спохватился отец Павел. – А насчет паствы – я человек тут новый, опыта мало, меня ведь этой весной сюда прислали вместо прежнего священника, что прошлой осенью почил. Но, насколько мне известно, про пропажу ребенка не говорил никто. Да ведь если только сегодня это случилось, то проясниться может лишь через пару дней – дети тут самостоятельные. Они и в лес сами гуртом ходят за дровами да за грибами. Или в соседнюю деревню на посиделки-девичники. Еще некоторые в город наведываются на заработки, ежели семья совсем худая, – в таком случае не скоро могут хватиться.
– И что же, много тут семей таких? – спросил отец Глеб.
Отец Павел тяжело вздохнул и поставил на стол самовар.
– Да считайте, что все! Уезд наш нищий, на отшибе. Да и волость тоже не из зажиточных, к тому же неурожай был нынче, люд на подножном корме – одним лесом спасаются! А ведь голодное брюхо к учению глухо, да и к молитве тоже – в храм и школу при нем не идут, все к бабкам бегут, сказки слушать или на пляски. Да вы чаю наливайте, отец Глеб!
– Покорно благодарю, отец Павел, в другой раз – нельзя мне время терять! Я зайду еще к вам, поговорим.
Отец Глеб попрощался и быстро вышел на улицу – он вспомнил, что когда проходил мимо храма, то видел нищую старуху за оградой. И действительно, неподалеку от храма, у забора сидела слепая нищенка с мальчиком-поводырем. Он был бос, грязен, волосы его шевелились от вшей. В руках держал запачканный колпак, в котором лежали медяки. Рядом сидели несколько женщин и слушали быль-небылицу из уст слепой. Судя по всему, отец Глеб подошел к концу страшной истории. Нищенка, глядя перед собой мутными белесыми глазами, вещала хриплым голосом:
– …И тут колдун-овертыш, беролак то бишь, отлучаться стал. А у него невестка была. Она-то и увидала, как однажды свекор ее пошел в лес. Решила она проследить за ним. Глядь, а он возьми и перекинься через ствол березы, что к земле гнулся, и превратился в медведя!
Женщины хором вскрикнули и принялись креститься.
– Зима-то тогда голодная да холодная выдалась, – продолжала слепая, – потому он решил в медвежьем обличье зиму перезимовать в берлоге! Как он ушел, невестка тоже захотела медведицей обернуться – перекинулась через березу, да задела ногой за ствол, и нога так и осталась человеческой! Вот так ее ошибка оборотней погубила: больше не могли они назад в людей обращаться, охотники про то прознали и всех их в берлогах поубивали. А теперь вот и у нас тут где-то такой колдун-беролак шлондает, уж третью девку запорол!
Одна из бабенок дрожащим голосом возразила:
– Так ведь, матушка, то ж обычный волк или медведь был!
– Дура! – вдруг крикнула старуха, повернув слепое лицо в сторону говорившей. – Обычный медведь-то девок не насильничает!
Глава 4
Всю обратную дорогу в город отец Глеб размышлял над страшной байкой слепой старухи, особенно его тревожили ее последние слова. Отпустив извозчика, он решил пройтись до анатомички, где над телом несчастной должен был работать Барабанов. Преодолев грязный, замусоренный пустырь, отец Глеб нашел нужное здание: старый деревянный домик с замазанными белой известью окнами. Рядом с дверью на стене был прибит белый щит с красным крестом, краска на нем выгорела и местами облупилась.
У входа на завалинке сидели двое: Нестор и незнакомый мужчина лет тридцати, как две капли воды похожий на Барабанова. Они выглядели весьма довольными: пили чай из жестяных кружек, курили самокрутки и о чем-то живо беседовали. Подойдя к ним ближе, отец Глеб почувствовал невыносимый смрад, исходивший от их кожаных фартуков, которые они не удосужились снять. Пытаясь хоть как-то перебить зловоние, отец Глеб вытащил маленькую трубку и тоже закурил. Затем сразу перешел к расспросам:
