Гостья взглянула на Джека, очевидно, перебирая в уме, как бы поучтивее ответить.
— Просто у нее не совсем обычный цвет кожи, а черные как смоль волосы лишний раз это подчеркивают, — ответила она Сибил.
— Моя сноха упорно рядится в платья старушечьих цветов, ну что тут скажешь? — сетовала Сибил. — Знаю, это жестоко по отношению к жене моего сына, но, честно признаться, я не могу долго выносить ее общество. Она и внутри-то вся серая.
— Ну, это уж ты хватила через край, мама, — возразил Джек. — Марта спокойная и милая девушка. — Он повернулся к Клементине. — Марта ждет их первенца, — прибавил он. — Через несколько месяцев должна родить и последнее время чувствовала себя плоховато, поэтому, наверно, вы и не встречались с нею в городе.
— Ах вот что! — проговорила Клементина.
— Будем же молиться, чтоб младенец пошел в Уильяма, — сказала Сибил, не обращая внимания на укоризненный взгляд Джека.
— Они вас навещают? — спросила Эбби. Ее любопытство возрастало по мере того, как она все больше узнавала о семье Уильяма, и ей захотелось познакомиться с нею.
— Редко, — ответила Сибил. — Марта у нас домоседка и, когда родит, навряд ли изменится. Пожалуй, только крепче привяжется к дому.
— Зато я частенько наезжаю к ним обсудить с Уильямом дела хозяйские, — сказал Джек. — Надеюсь, скоро ты познакомишься и с Уильямом, и с Томом. Они тоже нередко заглядывают в Бангари. А если хочешь повидаться с Мартой, могу тебя взять с собой, когда в следующий раз поеду на ферму к Уильяму.
— Я с удовольствием, — ответила Эбби, не заметив, как скривилась Клементина, услышав такое предложение. — Может, чаю попьем как-нибудь все вместе, — прибавила она, взглянув на Сибил.
Джек говорил, что его матушка днями напролет сидит дома без дела, и Эбби подумала, что было бы неплохо и ее вывезти ко второму сыну и его жене.
— Надеюсь, когда-нибудь соберемся, — сказала Сибил, обдумывая ее слова. — С радостью проведала бы Уильяма.
— Вы счастливы, что у вас будет внук или внучка? — спросила Эбби.
— Да, наверно, — согласилась Сибил. Она об этом почти не думала, потому что ее куда больше заботило, как бы не умереть со скуки на ферме.
Эбби мельком взглянула на Клементину, которая как будто потеряла всякий интерес к разговору. И поняла, что мисс Фибл привыкла быть в центре внимания.
Клементина отложила нож с вилкой.
— Может, пойдем прогуляемся по саду, Джек? — предложила она, подтверждая догадку Эбби.
— А не жарковато ли тебе будет, Клементина? — в свою очередь спросил он.
— Но ведь там есть тенистые уголки под деревьями, — настаивала она, представив себе столь романтическую обстановку.
Эбби заглянула Джеку в тарелку. Он так и не успел доесть, а Клементина либо этого не заметила, либо ей было все равно.
— Что ж, прекрасно, тогда пошли! — сказал он, не посмев из вежливости напомнить ей, что он все еще голоден.
— Вы вдвоем ступайте себе и развлекайтесь, — сказала Сибил, — а я, пожалуй, пойду вздремну. Ну а ты, Эбби?
— Я не устала, — проговорила Эбби. — Может, схожу в библиотеку и возьму какую-нибудь книжку почитать.
Джек встал из-за стола и помог подняться Клементине, отодвинув ее стул. Поверх ее головы он посмотрел через стол на Эбби. Выражение его лица озадачило ее, и она лишний раз убедилась, что у него нет ничего общего с Клементиной. Это было очень печально, и ей стало жалко его.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Который час, Уинстон? — прохрипел Хит, когда дворецкий отдернул тяжелые шторы на окнах в его спальне на втором этаже. Солнце склонилось за дом, и его лучи уже не слепили, но Хит все равно щурился.
— Уже перевалило за полдень, сэр, — доложил Уинстон, поворачиваясь лицом к широкой постели, на которой, раскинувшись, лежал Хит. Он и миссис Хенди изрядно попотели, перетаскивая его наверх несколько часов назад. — Простите, что разбудил вас, сэр, но с рудника доставили еще одно извещение. Мистер Бонд настоятельно хочет поговорить с хозяином…
Хит с трудом сел.
— О черт! Мне же надо было ехать на рудник нынче утром, Уинстон. О-о!.. — застонал он, хватаясь руками за голову, которая раскалывалась на части. — И зачем я только присосался к этому виски!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Конечно, сэр, — глубокомысленно проговорил Уинстон. Он был полностью согласен, памятуя о том, как злилась миссис Хенди, когда подтирала за ним. — Понимаю, вы потеряли отца, сэр, и вам больно, но я не могу взять в толк, отчего вы так серчаете.
Уинстон действительно пребывал в полном недоумении. Он не один час размышлял над поведением Хита, даже обсуждал его с миссис Хенди, но ни он, ни она так ничего и не поняли.
— Сдается мне… Абигайл Скоттсдейл все же виновна в смерти отца. Нет, я даже уверен. Хотя, честно признаться, это удар ниже пояса, когда слышишь обратное.
Уинстон не совсем понял, что он имел в виду, но решил не уточнять. В конце концов, он всего лишь дворецкий. И к тому же всегда считал Хита сумасбродом, полагая, что вряд ли когда найдет с ним общий язык.
Хиту не хотелось говорить дворецкому, что Эбби, возможно, унаследует Мартиндейл-Холл и все остальное состояние Эбенезера. Во всяком случае, до поры до времени им не надо этого знать.
— Уинстон, попросите миссис Хенди заварить мне побольше сладкого черного чаю. Я скоро спущусь. И скажите Алфи, чтоб готовил мой экипаж, я еду в Берру.
— Да, сэр, — проговорил Уинстон, довольный, что Хит наконец решил заняться делами.
— А что вы сказали нарочному с рудника? — с трудом собираясь с мыслями спросил Хит.
— Что хозяина нет, только и всего. А что еще я мог сказать?..
— И правильно сделали, Уинстон. Сегодня же всем и займусь.
Облегченно вздохнув, Уинстон направился к двери.
Через полтора часа, более или менее придя в себя, Хит, несмотря на ноющие кровоподтеки, порезы и неутихающую головную боль, прибыл на рудник. И назначил совещание с управляющим Фрэнком Бондом. Позвал он и Билла Хики, мастера, а также попросил присутствовать миссис Снибиклер. Хит доложил им, что его отец скончался во сне. И эта новость, понятно, произвела на всех удручающее впечатление.
— Я сообщу рабочим, — сказал Фрэнк. — Примите, пожалуйста, наши соболезнования, мистер Мэйсон.
— Благодарю, — мрачно проговорил Хит.
Фрэнк чувствовал, что его соболезнования прозвучали фальшиво, но, принимая во внимание, что Эбенезер Мэйсон редко проявлял себя в качестве руководителя, навряд ли какие-либо слова в его адрес прозвучали бы искренне, от всего сердца. Эбенезер Мэйсон подписывал юридические бумаги в случае надобности и принимал финансовые решения, но, кроме этого, текущими делами на руднике он почти не занимался, предпочитая всей этой рутине только одно — считать барыши, позволявшие ему жить припеваючи. По мнению горнорабочих, человек он был холодный и сухой, и горевать о нем вряд ли кто бы стал.
До Фрэнка дошли слухи, будто Эбенезер с сыном отдалились друг от друга, и он сомневался, что Хит так уж глубоко опечален. Он почувствовал скрытое уныние в душе молодого Мэйсона, но не печаль, и потому усомнился в искренности его переживаний. Заметил он и порезы на щеке Хита, что вызвало у него любопытство, но он был не вправе допытываться, что, мол, да как.
— Значит, вступаете во владение рудником? — спросил Фрэнк.
Они все боялись потерять работу и надеялись, что Хит войдет в их положение. Им нужен был толковый хозяин, знающий, как управлять рудником, или, по крайней мере, готовый вникать во все. Они сомневались, что Хиту такое по плечу, но других вариантов не было.
— Да, планирую, — сказал Хит. Он не собирался сообщать им, что отныне рудник принадлежит по закону девице, чей отец погиб здесь же в результате аварии.
— Хотелось бы знать, не думаете ли вы продавать рудник? — спросил Билл Хики.
Он привык рубить сплеча, даже рискуя задеть других. Для него важнее всего было знать, на что он может рассчитывать. Когда дело касалось безопасности горнорабочих, он не раз конфликтовал с Эбенезером Мэйсоном, да все без толку. Хозяин не желал и пальцем шевельнуть. Лишь благодаря тактичности и заступничеству Фрэнка Бонда удавалось убедить хозяина рудника, чтобы он не увольнял его со службы, сэкономив на нем еще больше. Сам Фрэнк был холост, но он всегда думал о жене Билла и их шестерых малютках, которым без его жалованья пришлось бы несладко.
